Анна Старобинец - Живущий

— Ты знаешь, Роза, за что вы здесь?

— За то, что мы — семейственники,

— А что это значит?

— Это значит, что мы любим друг друга.

— Нет, неправда. Это значит, что вы нарушители закона. Закон предписывал тебе отослать от себя Родного, когда ему исполнилось семь, Но прошло столько лет, а вы по-прежнему живете под одной крышей как Родной и Родная, Получается, вы не согласны с законом.

— Получается так.

— Значит, вы Несогласные. Ты, Роза, мать Марка, признаешь себя Несогласной?

Молчание,

— А ты, Марк, сын Розы, признаешь себя Несогласным?

Молчание.

— Именем Живущего приговариваю Розу и Марка к Паузе Позора,.

— Пощади, Мудрейший….

— …с последующим исправлением, Сотрудники ПСП приведут приговор в исполнение в прямом эфире после рекламной паузы. Если вам меньше восьми лет, вы не сможете следить за паузой Розы и Марка, Если вам больше восьми лет, введите свое имя и инкод, чтобы следить за паузой Розы и Марка… До встречи после рекламы, С вами Мудрейший и его супершоу «Кто еще не согласен?»,

Совет Восьми, Планетарная Служба Порядка и Мудрейший предупреждают: несогласие карается Паузой Позора с последующим исправлением. Полный первый сезон допросов и Пауз Позора можно скачать во втором слое на nesoglasnyh,net-tv

— Мы снова здесь!..

Мудрейший легонько, почти ласково, коснулся пальцем тачпэда. Лицо Мудрейшего застыло на экране в торжественном, чуть кривоватом оскале.

— Ну как тебе?

Он любил, когда Клео пересматривала шоу вместе с ним, на «Крис— талле-М».

— Ты как всегда безупречен, — сухо сказала она. — Жесток, но справедлив и артистичен.

«…И с каждым разом все более жесток, — подумала она про себя. — Когда смотришь „Кто еще не согласен?“ во втором слое, это почему-то не так бросается в глаза. Но „Кристалл“… „Кристалл“ с его плоской картинкой грубее и честнее. Он как-то все оголяет… — Клео взглянула в самодовольное неподвижное лицо на экране и отвела взгляд. — Эта его холодная, бесчувственная манера вести диалог — зрителям его равнодушие отчего-то кажется справедливостью; чем он спокойнее, тем больше у шоу „лайков“… И эта его улыбка — неожиданно трогательная, какая-то детская, когда он просто стоит в сторонке и смотрит, как Несогласных сажают в Камеры Позора. Даже Второй однажды сказал, что от этой его улыбки мурашки по коже…»

Но зрителям нравилось. «Улыбка Мудрейшего дает нам, живущим, надежду и веру», — бормотали они в комментах после каждого выпуска шоу. «Надежду на исправление всех заблудших»… «Веру в полное искоренение несогласных»…

мне и еще миллиарду друзей это нравится мне это не нравится

Им всем это нравится.

Но лично ей больше нравилось, как он держался вначале. Год назад. Когда его голос дрожал и срывался во время допросов. Когда он боялся взглянуть Несогласным в глаза. Когда он не смел улыбнуться, приводя приговор в исполнение…

— Да я о машине! — сказал Мудрейший. — Как тебе мой новый КМ?

Зеро погладил зеркальный корпус «Кристалла-М». Очередная модель.

Еще более изысканный дизайн. Еще более объемное изображение. Еще более плоский экран. Еще более дружественный интерфейс. Еще больше возможностей настройки звука и яркости. «Кристалл Мудрейшего». Эксклюзивная техника специально для него. Все лучше и лучше. И каждой новой модели он радовался, как ребенок — игрушке. Ну как ему объяснить, что никакой особой разницы между игрушками нет? Что все они — грубые, уродливые, медленные, невыразительные имитации. Протезы для инвалида. Специально для внесоциального инвалида…

— Главное, чтобы тебе нравилось, — сказала она.

Прозвучало фальшиво, но Зеро не заметил.

— Мне нравится.

Он вдруг засмеялся, резко и дробно, точно высыпал пригоршню камушков на мраморный пол. Взбесившиеся зрачки набухали и съеживались в шоколадных глазах.

— Опять? — спросила она.

Промолчал.

Двумя пальцами, осторожно Клео подцепила край его разноцветного рукава и потянула вверх, оголяя кожу. Воспаленная пунктирная дорожка укусов тянулась от ладони к локтевому сгибу. К запястью присосались два бакугана, ЧБ. Она вздрогнула от отвращения и отпустила рукав.

— Ты себя убиваешь, — сказала она. — Это уже какое ЧБ по счету за сегодняшний день?

— Я не считал, — миролюбиво сказал Зеро и прикрыл глаза.

— А я считала! Одно ЧБ утром. Одно перед шоу. И теперь вот еще одно!

— Ну, не одно…

— На другой руке тоже?! — ужаснулась она.

— Ну и что. Все под контролем, малыш. Я себя контролирую.

— Контролируешь и даже не знаешь, сколько этих тварей вешаешь на себя за день?

— Изоп, — он раздраженно передернул плечом.

Она поднялась.

— Ну прости, прости, Клео, малыш, — он схватил ее за руку и снова усадил рядом. — Побудь со мной. Просто… не обламывай мне сейчас карусель, хорошо? Сейчас, сейчас… — он ткнулся лицом ей в плечо и задышал часто-часто. — Сейчас, да…

Она обняла его крепко, как он любил. Он содрогнулся, потом сказал:

— Я лечу… Мы вместе летим…

Зеро сам придумал ЧБ — внутривенный коктейль из черно-белого яда. «Тут вся фишка в одновременности укусов, — говорил он. — Если одна личинка хоть чуть-чуть опоздает — уже не то, считай, кайф обломан. Поэтому важно выбирать личинок, одинаковых по размеру и примерно одного возраста. Тогда обе они выпустят сок в одну и ту же секунду и дадут карусель». Каруселью Зеро называл эффект от ЧБ — попеременное ощущение падения и полета. И еще много других ощущений, которые он не мог объяснить. Он предлагал ей попробовать, но ее тошнило при одном взгляде на этих слизней, впивающихся в голую плоть.

Сначала он принимал ЧБ только перед началом шоу, для храбрости. «Вернее, для равнодушия, — говорил он. — Когда я на карусели, мне почти наплевать на этих несогласных людей». Потом он стал удваивать дозу — по ЧБ на каждую руку… Потом начал принимать каждый день, хотя шоу вел только один раз в неделю… А потом появилась эта его мечтательная улыбка ребенка — и ему стало действительно наплевать «на этих несогласных людей». Но ЧБ все равно очень много. Все больше и больше — сейчас уже по пять-шесть доз в сутки. Даже Второй говорит: перебор. Опасно для сердца и мозга.

— Ты дрожишь. Я накрою тебя одеялом, — сказала Клео.

После карусели ему всегда было холодно.

— Давай заведем Родного, — сказал Зеро.

После карусели он становился сентиментален.

— А потом, когда ему исполнится семь, мы его отошлем? А то ведь ты нас возьмешь в свое шоу «Кто еще не согласен?»…

Она тут же пожалела о сказанном: получилось грубо и зло. Он еще сильнее задрожал и закрыл руками лицо, словно после пощечины.

— Ну, прости меня, — она снова его обняла. — Я уверена, что собственного Родного ты бы, конечно, не тронул…