Тед Уильямс - Море серебрянного света

– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока мой ребенок помрет с голоду или будет вынужден есть отбросы, – сказала мама. – В номере есть кухня и я собираюсь ею воспользоваться. Ребенок не должен касаться плохо прожаренных овощей.

Это была маленькая ссора, и Кристабель чувствовала себя плохо вовсе не из-за нее, хотя она ей и не понравилось. Мама и папа больше не шутили, папа не обнимал маму и не целовал ее в шею. Он поднял Кристабель на руки и крепко обнял, но ни он, ни мамочка не казались счастливыми. А с тех пор, как с Чо-Чо и мистером Селларсом случилась эта плохая вещь, они не могли слова сказать друг дугу, не поссорившись.

– Ты уверена, что не хочет пойти со мной, моя сладкая? – спросила мама. – В магазине ты могла бы выбрать сериал себе по вкусу.

Кристабель покачала головой. – Я устала.

Мама закрыла дверь, вернулась в комнату, пощупала лоб Кристабели и вздохнула. – Температуры нет. Но ты не выглядишь здоровой, а?

– Нет, я себя чувствую хорошо.

– Скоро мы уедем отсюда, – сказала мама. – Так или иначе. И я куплю тебе что-нибудь вкусненькое.

– Я тебе позвоню, если ты не вернешься через полчаса, Кей, – сказал папа.

– Полчаса? Да мне потребуется больше, чтобы сходить туда и обратно. – На мгновение злой взгляд, которым она всегда глядела на папу в последние дни исчез, и она посмотрела на него так, как обычно. – Я обещаю, что если не вернусь через час, то позвоню.

Она ушла, и папа отправился в соседнюю комнату, чтобы поговорить с мистером Рэмси. Кристабель попыталась посмотреть стенной экран, но не было ничего интересного. Даже Дядюшка Джингл казался глупым и печальным в истории о Принцессе Попо, новом ребенке Королевы Облачных Котов, потерявшейся в цирке. И даже самые смешные шутки, вроде той, когда слон схватил Дядюшку Джингла за ногу и стал крутить его по кругу, вызвали у ней только улыбку.

Чувствуя себя настолько усталой, что хотелось плакать, она открыла дверь и вошла в соседнюю комнату. Папочка разговаривал с мистером Рэмси, они оба глядели в блокнот мистера Рэмси и не видели нечего вокруг. Она прошла в спальню и посмотрела на кровать, на которой лежали мистер Селларс и Чо-Чо, рядом друг с другом, тихие и неподвижные. Она долго смотрела на них, надеясь, что мистер Селларс откроет глаза и она побежит к родителям и мистеру Рэмси и расскажет им, что он проснулся. Они будут гордиться ею, мистер Селларс сядет на кровати и назовет ее "Маленькой Кристабель" и поблагодарит ее за то, что она хорошо смотрела за ним. Может быть и Чо-Чо проснется, тоже, и станет не таким противным.

Но глаза мистера Селларса не открылись, и она даже не видела, как шевелится его грудь. Она коснулась его руки. Теплая. Значит ли это, что он не мертв? Или надо трогать его за шею? В сети всегда так и делали, но она никак не могла как.

Чо-Чо выглядел очень маленьким. Его глаза были тоже закрыты, зато рот отрылся и слюна текла на подушку. Кристабель подумала, что это совершенно отвратительное зрелище, но он в нем не виноват.

Она наклонилась к кровати. – Просыпайся, мистер Селларс, – прошептала она, так громко, чтобы он мог услышать, но не настолько громко, чтобы услышал папочка в другой комнате. – Просыпайся, пожалуйста.

Но он не проснулся. Он выглядел плохо, как тот, кого сбила машина и он лежит на обочине. И ей опять захотелось плакать.

Дядюшка Джингл лучше не стал. Она перепробовал множество других шоу – даже "Молодежную Банду" , которую так не любили ее родители, называя ее "вульгарным", что означало плохим или страшным, она точно не знала. Папочка вернулся, и она быстро переключилась на другой канал.

– С какой стати ты смотришь лакросс (* (фр. la crosse – "клюшка") – командная игра, в которой две команды стремятся поразить ворота соперника резиновым мячом, пользуясь ногами и снарядом, представляющим собой нечто среднее между клюшкой и ракеткой)? – спросил он ее.

Она решила, что так называется игра. Игроки махали палками один на другого. – Даже не знаю. Интересно.

– Хорошо. Я собираюсь прилечь на несколько минут. Через четверть часа должна позвонить твоя мать, так что если не будет звонка, разбуди меня, договорились? – Он указал на часы в уголке стенного экрана. – Ровно в 17:50, хорошо?

– Хорошо, папочка. – Она посмотрела, как он идет в спальню, потом переключилась обратно на "Молодежную Банду". Люди в шоу похоже всегда говорили о том, кто что танцует – хотя она никогда не слышала о таких танцах, вроде "Сыграть-в-ящик" и "Подрыгнуть до Неба". Кто-то сказал: "Клорина собирается поиграть в Бампере с чем-то жидким" и Кристабель не поняла, говорят ли они о еще одном танце или о настоящем бампере, хотя вроде ни одного автомобиля в шоу не было, а тут еще кто-то сказал "Да, вот почему она всегда ходит ударенная" и это больше относилось к машинам, чем к танцам. Она выключила экран.

Все казалось не так. Мистер Селларс болен, может быть умирает, а ему даже не позвали доктора. А что, если ему нужно какое-нибудь лекарство. Мамочка пошла за покупками, но Кристабель знала, что в супермаркете лекарства не продают, в лучшем случае всякие фруктовые сиропы от кашля. И если кто-то болел по настоящему, вроде бабушки Соренсен, то ему покупали лекарства в аптеке или везли в больницу.

Она прошлась по комнате, спрашивая себя, не поговорить ли с мистером Рэмси. Мама позвонит только через десять минут и Кристабель чувствовала, что это будут самые долгие десять минут в мире. И она действительно хотела есть. И очень устала, вот. Быть может ей стоило пойти в магазин с мамой.

Она поискала в кармане папиного плаща крендельки, которые он забрал у нее утром, потому что ей не разрешали есть их на завтрак, и внезапно нашла книгоочки.

Она слегла удивилась, потому что думала, что папа оставил их дома. Она вспомнила тот день, когда они уехали, и внезапно ей действительно стало очень тоскливо – захотелось увидеть других детей, даже Офелию Вейнер, которую не всегда выносила. И спать в своей комнате, вместе с постером Зумера Зизза, куклами и животными.

Она села на диван, надела очки и какое-то время просто глядела в темноту, которая была намного более интересной, чем этот глупый печальный отель. Потом она включила их, и, хотя стекла остались темными, в ухе неожиданно зазвучал голос мистера Селларса.

– Если эти ты, малышка Кристабель, скажи мне наш код. Ты помнишь?

Секунду она вспоминала. – Румпельштильцхен, – прошептала она.

– Хорошо. Я хочу тебе кое-что сказать...

– А где ты? Ты в порядке? Ты проснулся? – Она уже бежала через комнату в спальню, чтобы посмотреть на него, но он говорил, не слушая ее, и вопросы замерли у нее во рту.

– ... и я не могу объяснить тебе, но я очень, очень занят. Я знаю, это выглядит так, как будто я болен, но это не так – просто сейчас а не могу быть в своем теле. Надеюсь, ты не слишком переживаешь.