Тед Уильямс - Море серебрянного света

– Именно поэтому ты можешь вот ходить, вечно? Потому что ты бушмен?

Он улыбнулся. – Да, как мне кажется. Я унаследовал сразу две традиции, и обе готовили меня к тяжелой жизни, но люди племени отца – охотники-кочевники, очень старая традиция – могли идти и бежать по следу добычи часы и дни, не уставая. Я далеко не такой, какими они были, но, пока жил с ними, я закалил себя.

– Были? Ты хочешь сказать, что их больше нет?

Что-то прошло по его коричневому лицу, быть может тень, хотя в этом мире не было теней. – Несколько лет назад я пытался найти их и не сумел. Я любом случае их осталось немного, Калахари – трудное место для жизни. Быть может уже не осталось людей, живущих старой жизнью.

– Обалдеть! Тогда ты... последний бушмен. – И только договорив, она сообразила, какой ужас ляпнула.

К ее облегчению !Ксаббу только улыбнулся. – Я не думаю о себе так, Сэм. Я, всего на всего, несколько лет прожил с ними и видел их оригинальный образ жизни. Но в одном отношении ты права: я, быть может, последний, кто изучал их жизнь, старую жизнь. – На мгновение он замолчал. В наступившей тишине Сэм услышала позади них тяжелое ровное дыхание Жонглера. – Нечему удивляться, это жизнь, которую я ценю, но мало кто согласится со мной. Если бы ты пожила в их племени, Сэм, то обнаружила бы, что это очень трудно.

Тон, каким он сказал это, болью отозвался в ее сердце – в нем была затаенная боль, то, что она никогда не видела в нем раньше. Быть может из-за исчезновения Рени. – Расскажи мне об этом, – сказала она. – Неужели мне пришлось бы охотиться с копьем на льва или что-то в этом духе?

Он засмеялся. – В дельте, где живет народ моей матери, иногда бьют рыбу копьем, но в пустыне больших животных убивают луком и стрелами. Я не знаю никого, кто убил бы льва, мало кто вообще видел их – они тоже вымирают, да. Мы стреляем отравленными стрелами и преследуем животное, пока оно не умрет.

Она подумала, что это не очень-то честно, но не осмелилась сказать вслух. – А девушки, они тоже охотятся?

!Ксаббу покачал головой. – Нет, по меньшей мере в племени моего отца. И даже мужчины очень редко охотятся на больших животных. По большей части они ставят ловушки на более мелкую дичь. У женщин другие обязанности. Если бы ты была членом нашего племени, незамужней девушкой, как сейчас, ты бы могла смотреть за детьми, играть с ними...

– Звучит не слишком плохо. И что бы я носила? – Она посмотрела вниз, на импровизированное бикини, последнее печальное воспоминание об Орландо. – Что-нибудь в этом духе?

– Нет, нет, Сэм. Солнце сожгло бы тебя в первый же день. Ты бы носила кароссу – одежду, сделанную из цельной шкуры антилопы. Кроме присмотра за детьми ты бы помогала другим женщинам выкапывать дыни, корни и личинки – не думаю, что тебе понравилось бы их есть. Но в Калахари ничего не выбрасывают и все идет в дело. Мы используем луки для того, чтобы из них стрелять и, одновременно, чтобы играть мелодии. А наше пальцевое пианино – он сделал вид, что играет на маленьком двуручном инструменте – мы также используем как рабочий стол для плетения веревки. Все используется самыми разными способами. И ничего не выбрасывается.

Она какое-то мгновение думала. – Мне кажется, что это даже хорошо. Но не думаю, что мне понравится есть личинки.

– И муравьиные яйца, – торжественно добавил он. – Их мы тоже едим.

– Ик! Ну это ты придумал!

– Клянусь, что нет, – сказал он, улыбнувшись. – Сэм, я тоскую по этой жизни, мне хочется опять поесть эти яйца, но я знаю, что большинство народа не хочет так жить.

– Похоже это действительно трудная жизнь.

– Так и есть. – Он кивнул, немного печально и отдаленно. – Так и есть.

Наконец бесконечная ходьба на время прекратилась. Жонглер уже хромал, хотя и отказывался признаваться в боли. Сэм, истощенная, со стертыми ногами, проглотила свою гордость и предложила остановиться.

Она уже пугающе привыкла спать на земле без подушки и одеяла – множество путешествий по Срединной Стране, которые Пифлит проделал вместе с Таргором, немного закалили ее – и невидимая земля была ничем не хуже множества мест, в которых она спала, но даже истощение не принесло ей покоя.

Вернулись сны о темноте и одиночестве, не такие живые, как раньше, но достаточно кошмарные, чтобы заставить ее несколько раз проснуться. В последний раз она обнаружила, что !Ксаббу стоит на коленях рядом с ней и внимательно глядит ей в лицо.

– Ты кричала, – сказал он. – Что-то о птицах, которые не вернулись?..

Сэм не помнила ничего о птицах – сон уже улетал, оставляя за собой только смутные обрывки воспоминаний – но она все еще помнила одиночество, и как она безнадежно искала друга, одно прикосновение к которому могло согреть длинную холодную темноту. Выслушав, !Ксаббу как-то по-особому взглянул на нее.

– Это слишком похоже на сон, который видел я. – Он повернулся и взглянул на Феликса Жонглера, который, слегка подергиваясь и вскрикивая, пытался проснуться. !Ксаббу подошел к нему и потряс.

– Что ты хочешь? – прорычал Жонглер, но Сэм показалось, что под его наигранной злостью скрываются слабость и страх.

– Мой друг и я видели одинаковый сон, – сказал !Ксаббу. – Расскажи нам, что тебе приснилось.

Жонглер отпрянул, как обожженный. – Я ничего тебе не скажу. Не трогай меня.

!Ксаббу пристально посмотрел на него. – Это может оказаться очень важным. Мы все заперты в одном месте.

– То, что в моей голове, принадлежит мне одному, – громко и раздраженно сказал Жонглер. – Не вам – только мне! – Он с трудом встал на ноги, руки сжаты в кулаки, бледное лицо. Сэм внезапно вспомнила, насколько странно то, что их симы так похожи на их настоящие тела, что все в этом странном и нереальном мире так пугающе реально.

– Тогда храни их, – недовольно сказал !Ксаббу, – свои тайны.

– Человек без тайны вообще не человек, – сплюнул Жонглер.

– Чи син , – сказала Сэм. – Он сканит. Забудь его, !Ксаббу. Пошли. – К ее удивлению в это мгновение с лица Жонглера сползло обычное ледяное выражение; он стал выглядеть так, как будто за ним гонится стая демонов.

Мысль об общем сне будоражила ее все то время, пока они шли. – Как такое может быть? – спросила она !Ксаббу. – Ну, понятно, мы видим одно и то же, потому что наши головы засунуты в систему. Но ты же не может засунуть мне в голову свои мысли и сны, даже в этом фенфене . – Она нахмурилась. – Или можешь?

!Ксаббу пожал плечами. – С тех пор как мы оказались в этой сети, вокруг нас одни вопросы. – Он повернулся к Жонглеру. – Ты не хочешь говорить о своих снах, тогда расскажи нам, как так получается, что нас держат в сети против воли? Ты называешь себя хозяином сети, даже богом, но сейчас ты, как и мы все, заперт в ней. Как такое может быть? Со всем твоим дорогостоящим оборудованием, ты, возможно, немногим отличаешься от рассудка робота – но я? У меня даже нет нейроканюли, если это подходящее слово. У системы нет прямого контакта с моим мозгом.