Пол Ди Филиппо - Нейтринная гонка

Никогда не думал, что выберу Пифагора в качестве своего протагониста, однако с подачи мистера Рюкера, которого отличает пытливый и независимый ум, я проникся интересом к древнему философу. Мы начали писать этот рассказ зимним вечером в Провиденсе, а закончили после возвращения мистера Рюкера в солнечную Калифорнию. Непостижимым образом из сочетания этих двух климатов мы и слепит погоду (вероятно, не имеющую ничего общего с реальной) античной Греции. Перед вами плод нашего сотрудничества.

Скрюченный Жук насадил форму числа на свои загнутые когти — черная сочащаяся масса в развернутом состоянии достигала почти десяти стадий в длину, а сейчас замысловато свернулась. Нелепо соединенные конечности жуткого создания заскрипели, когда оно впихнуло награду съежившемуся пе-ред ним человеку.

— Возьми, — раздалось хорошо поставленное жужжание апейрона Жука. — Ты почти готов. Это пятый и последний из наших даров.

Вес подарка заставил человека пошатнуться, утратить равновесие и боком вывалиться из вселенной сновидений…

Лучи утреннего солнца упали на лицо Пифагора, и он проснулся. Несколько мгновений разум философа был блаженно свободен от всего скрюченного, безграничного, иррационального и беспредельного — свободен от апейрона. Пифагор сел и набросил на плечи, словно плащ, затхлую накидку из овчины. Сквозь отверстие пещеры взгляд философа скользил вниз по горным склонам, которые спускались к садам и полям, приютившимся в изгибе реки Нессус.

Река. Созерцание сверкающей водной нити вернуло философу тяжесть знания. Пифагору были известны всего пять чисел, объясняющих устройство мира, и среди них число реки — как и прочие, немыслимо длинное. Знание это было получено философом от Перевитого Червя — первого из обитателей апейрона , явившегося к нему полгода назад.

С тех пор пятерка нелепых, грязных, кривобоких созданий неотступно преследовала его в ночных сновидениях. Физически философ совершенно измучился, однако общение со Спутанным Деревом, Перевитым Червем, Взлохмаченным Котом, Кишащим Роем Глаз и Скрюченным Жуком принесло ему и дары — пять чисел, обладающих магической силой. Скрюченный Жук вручил свой дар с особой торжественностью. Новое число превосходило все предыдущие, оно обладало поистине сокрушающим размером. Не приходилось сомневаться, что в нем заключается нечто весьма важное.

Временами Пифагору хотелось забыть новое знание и продолжать верить старым учениям: что мир устроен на основе простых целых чисел. Если бы вновь вернуть ту гармонию невинности!.. Создания апейрона из снов и их ужасные дары подорвали все устои веры Пифагора.

Хвала Аполлону, солнце вновь взошло на небеса и даровало ученому передышку от ночных снов. Ему предстоял новый прекрасный день: скоро придут ученики, а ближе к вечеру философа посетит благородная женщина, чтобы скрасить его одиночество.

Большой каменный выступ на выходе из пещеры служил местом публичных выступлений философа. Пифагор нагнулся над очагом, соорудил неровный конус из веток и приготовился призвать Число Огня, полученное в дар от Взлохмаченного Кота. Это число не было «четверкой» тетраэдра, которое некоторые полагали формой Огня. Нет, благодаря демонам апейрона Пифагор отныне имел дело с гносисом единственного истинного и тайного числа физического Огня в этом павшем мире Женщин и Мужчин. Могущественные волшебные числа, обозначающие физические предметы, были так велики, что из всех живущих на свете людей только Пифагор обладал разумом, способным охватить их размер.

Пифагор создал Число Огня внутри и выпустил его наружу.

Вязанка, весьма отдаленно напоминающая конус, покрылась грубыми красно-желтыми треугольниками и пирамидами, чистыми симулякрами пламени, ибо Пифагорово Число Огня было, в сущности, всего лишь рабочим подобием. Божественная природа сущего вступила в свои права, и гибкие, извилистые языки истинного пламени вспыхнули на ветках. Число Огня разожгло настоящий огонь, присущий органическому миру привело в движение частицы природного огня, заложенные в дереве благотворными лучами великого светила.

Пока огонь согревал воду для утреннего омовения философа, Пифагор обдумывал сон о Скрюченном Жуке и новую громадную модель числа, полученную от старинного знакомца из сна. Новое число соотносилось с некоторыми объектами и свойствами, которые можно обнаружить в обыденном мире — перасе, — к которому Пифогор был еще крепко привязан. Однако истинная суть числа оставалась тайной, пока он ясно воспринимал физическую форму, с которой число соотносилось в высших сферах. Пифагора учили терпению, и он с удовольствием просто вертел число в своей светлой голове.

Философ умылся и решил отведать скромный, как и положено отшельнику, завтрак: мед, финики и орехи. Неплохо бы знать числа для этих незамысловатых продуктов, думал Пифагор, поглощая еду. Однако создания Бесконечности были дарителями прихотливыми. Когда в качестве второго дара философ попросил у Спутанного Дерева числовое обозначение для меда, то получил взамен Число Накидки из овчины.

Уже завершая трапезу и в последний раз поднося к бородатому рту палец, намазанный медом, Пифагор заметил своего лучшего ученика Архита, который рьяно карабкался по склону к пещере учителя. Устрашенный рвением юноши, философ вздохнул.

Архит начал возбужденно говорить, еще не достигнув отверстия пещеры. Что-то о золотом сечении и новом способе вписать правильный пятиугольник в окружность. Пифагор пропускал слова ученика мимо ушей. Философ находил модернистские геометрические конструкции своего последователя чересчур запутанными.

— А почему бы не попытаться отыскать самый точный способ поделить круг на пять частей методом проб и ошибок? — спросил Пифагор.

В прошлом он сам презирал подобные способы, но постоянное общение с демонами апейрона испортило некогда аскетический вкус ученого.

Вскарабкавшись наконец на склон, Архит, оценив шутку учителя, издал короткий резкий смешок.

— Поистине так. Тогда почему бы сразу не броситься головой в омут непочтительности и не провозгласить, что целые числа не есть основа всего сущего? Почему бы не сказать, что апейрон — единственный фундамент и центр этого мира?

— Придет ли Эвритоя сегодня на урок?

Захваченный врасплох резкой сменой темы, Архит скорчил гримасу, словно подавился оливковой косточкой. Тон его стал резче и заметно прохладнее.

— Моя мать, да хранят ее боги, действительно одержима необычной жаждой знаний. Слушая жалобы моего отца Глокуса, другие женщины смотрят косо на неподобающий жене и матери философский пыл. Они недоумевают: неужто для полного счастья ей не хватает простых домашних забот? Я пресекаю подобные разговоры, отстаивая ваши добродетели гражданина и мудреца. — Архит сверлил учителя взглядом. — Надеюсь, моя вера не будет посрамлена.