Arrow Deadly - Термит

- Вот, - сказала старшая из полицейских. - Она не может оставаться в квартире, ее дружок забрал ключи. Пусть она побудет пока у вас, ладно?

Термит пожал плечами и отошел, пропуская соседку в квартиру.

- Спасибо. Присматривайте за ней.

- Угу, - буркнул он и захлопнул дверь.

Соседка уже прошла в комнату и уселась в кресло перед телевизором. Термит молча сел на застеленную кровать.

- Спасибо, - сказала девчонка. - Представь, этот урод мой паспорт порвал. И саму хотел ножом порезать. Напился, козел...

"Так какого черта ты с ним живешь, дура?" - подумал Термит, но вслух сказал:

- Заходи, телевизор посмотрим.

Она устроилась на краешке дивана, маленькая, несмотря на огромный живот, и очень несчастная. Термит, вздохнув, накинул ей на плечи плед и придвинул вазочку с карамельками. Соседка благодарно кивнула и уставилась в телевизор, будто надеясь найти в нем спасение от всех ужасов.

- ...пресловутый Охотник - просто маньяк. Как и все такие преступники, он одержим одной идеей: идеей власти над другими людьми. Наша задача - показать ему и таким, как он, что наше общество этого не потерпит. И полная коррекция личности станет логичным исходом его пути. Я лично готов финансировать его поимку, - говорил доктор Воленский, профессионально улыбаясь в камеру.

"Заткнись, сука!"

Термит щелкнул пультом. На другом канале показывали новости без Воленского. Смотреть их оказалось невозможно: соседка ими ничуть не заинтересовалась и как-то уж слишком кокетливо рассматривала конфеты, бросая наивно-пошлые взгляды через плечо. Термит вздохнул. Он переключал каналы, пока не попал на какую-то романтическую комедию, которая, как ему подумалось, заинтриговала соседку. Сам он сосредоточиться на фильме не мог. Думал о синдикате, о полиции, о Воленском, и мысли эти были тяжелыми, словно гири.

Из забытья его вывел очередной звонок.

- Да что ж за день такой?

Он вышел в коридор, открыл замок и только тогда подумал, что это может быть сосед, и стоило взять хотя бы нож. Напружинившись, Термит резко распахнул дверь - так, чтобы можно было хорошенько двинуть ею вошедшего, если возникнет нужда.

На пороге стояла Анна.

- Ты?

Она лишь улыбнулась и прошла в комнату мимо него. По ее походке было видно, что женщина настроилась на романтический вечер.

- Слушай...

Анна и глазом не моргнула, увидев соседку, только походка ее изменилась, из почти кошачьей став обыкновенной.

- Это моя соседка. Представляешь, я защищаю ее по приказу полиции. Ее парень...

Беременная вскочила, прижимая плед к груди. Ее глаза блестели - ей-то ситуация казалась, скорее, забавной. Но нужда пожаловаться пересилила остальные чувства, и бедняжка, шмыгнув носом, заговорила:

- Я на самом деле просто соседка. Мой парень, козел, нажрался водяры, я в магазин за хлебом ходила, а он - где ты шляешься, сучка. Думала, убьет...

- Смотри телевизор, сейчас и чаю попьем, пусть Андрей расщедрится, - остановила Анна поток откровений. - Я в ванную схожу, руки помыть.

Она бесшумно встала и вышла в коридор. Под ее сапогами на каблуках не скрипнула ни одна половица.

Термит вздохнул. Если бы не брюхатая соседка-дура, этот вечер мог бы быть совсем другим. Он безотчетно потянулся за сигаретами, но, взглянув на выпирающий живот соседки отложил пачку.

- Слушайте, - все тем же заискивающим голосом произнесла она, - дайте мне сигаретку, а? А то у меня стресс после всего, покурить бы...

- Что?!

Он выплюнул это слово с такой агрессией, что соседка испуганно замолчала. Термит швырнул сигареты через всю комнату на подоконник. А потом подумал, что зря. Младенец соседки из тех, кто обречен уже с самого рождения. Эта глупая залетевшая девочка вынуждена работать на фабрике и, как большинство из ее круга, будет стоять у конвейера до шести-восьми месяцев в надежде получить материнское пособие побольше. Она, конечно же, никогда не уйдет от возлюбленного-урода, и после родов он все так же будет называть ее шлюхой. А напившись, вероятно, начнет размышлять, его ли ребенок. И не исключено, что в один день мозги ребенка окажутся на стене, или он умрет в колыбели от голода, забытый. Что значат в таком случае несчастные несколько капель никотина?!

- Пойду, поставлю еще воды, - сказал Термит и пошел на кухню.

В ванной было тихо, наверное, Анна красилась у зеркала.

На стенках чайника виднелась корка накипи. Наливая воду, Термит подумал, что давно пора бы его почистить. И купить нового чаю, а то всего пять пакетиков осталось. Из полупустой картонной коробки приятно пахло бергамотом, и это несколько сгладило депрессивное настроение вечера.

Поставив чайник на огонь, Термит пошел назад. Он решил забрать сигареты и таки покурить на кухне, оставив соседку наедине с ее глупыми печалями и дурацкими бедами. Но до комнаты не дошел...

Дверь ванной приоткрылась, когда он проходил мимо, и быстрые руки Анны втянули его внутрь. Она действительно накрасилась: использовала тушь и подвела глаза. Теперь, обведенные черным, они выглядели огромными и глубокими, когда она, облокотившись о край ванны, смотрела на Термита.

И он вспомнил, как однажды, после очень бурно проведенных суток, он лежал на ней и смотрел в ее глаза. Радужка, плотным кольцом охватывающая темень зрачка, была зеленовато-каряя, с желтыми крапинками. В утреннем свете, наполненном сиянием восходящего солнца, эти точки казались золотыми и таинственно мерцающими, как будто через глаза Анны проступал космос. Термит сказал ей об этом, а она засмеялась и ответила, что ее глаза - болотного цвета, а он - наглый льстец.

Теперь он промолчал. Анна гладила и перебирала пальцами его волосы, откидывая пряди со лба. Он поймал ее руку и лизнул запястье, ощутив ее странный вкус, что-то среднее между соленым и терпким. И Термит наклонился к ней и провел кончиком языка от одной ключицы к другой. Анна вдохнула, порывисто и осторожно, пропуская свистящий воздух между зубов.

От этого ее вдоха сердце Термита зашлось в бешеном ритме, так же, как недавно при виде полицейских, которых он принял за слишком раннее и неожиданное возмездие. Он протянул руку и открыл кран. Струя воды хлынула в ванну, скрыв своим шумом дыхание любовников.

Термит почти вальсирующим движением прижался к Анне и развернул ее спиной к стенке. Там на крючках висели разноцветные полотенца. Когда он целовал ее волосы и виски и гладил ее плечи, полотенца попадали на них обоих, как призраки огромных радужных птиц. Анна, беззвучно смеясь, скинула с его головы оранжевое полотно.

"Я решил не делать этого... не встречаться с ней. И соседка в комнате. Чай на плите, ч-черт!"

Его руки медленно спускались от плеч к талии и по крутым бедрам ниже, вцепились в ткань, задирая юбку.