Виктор Точинов - Рай Сатаны

Теперь есть шанс познакомиться с хозяином тайника. Хотя, конечно же, я, скорее всего, с ним знаком, причем дважды, – есть подозрение, что именно он выбрал для разговора виртуальный островок в виртуальном океане.

Первым делом Большой Пепс бросился к корме вездехода. И тут же вернулся обратно, сказал зло и раздраженно:

– Винта нет!

– Расслабься… – посоветовал Багиров. – Плавает хреновина, плавает… У них тут испарительный водомет.

– А-а… ну ладно. Что с экипажем?

– Почти все холодные…

Пепс сделал знак своим орлам, чтобы подтягивались к вездеходу. Сам полез внутрь. Багиров за ним не последовал, сил почти не осталось… Ничего не осталось, даже голод куда-то подевался. И направленная на Хайну вспышка желания без следа исчезла. Хотелось сидеть в мягком кресле, долго-долго сидеть, и ничего не делать… Совсем ничего.

Бойцы подтаскивали к распахнутому грузовому люку имущество – туго набитые вещмешки, два каких-то длинных ящика защитного цвета. Но внутрь пока не заносили, ждали приказания от начальства. Баг отметил, что у пятерых висят за спинами «коловраты», а он и знать не знал, что в Аду имеется автоматическое оружие. Откуда оно там появилось, задумываться не хотелось. И о том, что лежит в ящиках защитного цвета, – тоже. А уж на то, где спрятали «блэкдевилсы» свои тундробайки с новенькими аккумуляторами, и вовсе было наплевать.

– Где мои шмотки? – вяло, через силу спросил Багиров. На самом деле даже этот вопрос его не волновал.

Вскоре двое байкеров притащили имущество сержанта – оружие, снаряжение, байкерскую униформу и скатанный в трубку молитвенный коврик. Баг подумал, что надо хотя бы переобуться, – и остался сидеть, как сидел. В говнодавах.

Бойцы поглядывали на него с явной опаской. Багиров не обращал внимания.

Доносившиеся звуки боя стихли. Напоследок прозвучало несколько одиночных выстрелов – победители добивали раненых врагов? – и всё смолкло. Чем дело закончилось и кто победил, сержанта не заинтересовало.

Обход захваченного вездехода Большой Пепс завершил в водительской кабине.

– И вправду всех обнулил, – произнес он без удивления и восхищения, словно привык уже к тому, что есть у сержанта такой талант – умножать все живое на ноль. – Ребята, залезайте, и всех холодных – за борт! Оружие ихнее и что в карманах найдете – во второй отсек, на стол!

Он понизил голос и спросил у Багирова:

– А бабу зачем оставил? Для Дома новенькую? Так мы в Стеклянный Дом…

– Это моя доля, – оборвал его Баг и больше ничего не стал добавлять.

Сидел и молча смотрел, как из грузового люка падают на мох мертвецы, – некоторые поднебесники успели лишиться обуви и обмундирования, другие, чересчур залитые кровью, остались при своем барахле… Багирову теперь казалось, что окровавленные тела никакого отношения к нему не имеют. Кто-то другой их убивал, какой-то брат-близнец сержанта… А он, настоящий Багиров, так и лежал в медицинском отсеке после действия инъекций и этамола. Может, до сих пор лежит, а все люди, что сейчас якобы окружают его, и вообще все якобы вокруг происходящее, – бредовые видения.

– Ну ладно… твоя так твоя, заслужил… – произнесло бредовое видение по прозвищу Большой Пепс. – Однако пора нам рулить отсюда. Не Гор подвалит, так поднебесники про колымагу свою вспомнят… Да соберись же, Баг!

– А Смок? – вспомнил Багиров, собираться и куда-то еще рулить ему не хотелось. – Он-то как?

– Зачем нам Смок? – удивился Пепс. – Старый Смоки – отработанный материал. А нам надо двигаться дальше.

Отработанный так отработанный… Но следить за Пепсом надо в оба глаза. Людьми он нынче жертвует, как пешками в шахматной партии. Смока отдал за темп, например…

– Куда едем? – спросил Багиров, заводя двигатель.

Недолгая передышка пошла на пользу. Совсем усталость и апатия не исчезли, но способность хоть что-то делать помаленьку возвращалась.

– В Рай, Баг, в Рай… Дорогу я покажу.

– С какого хрена нам в Рай?! – изумился сержант. – Мы ж к сепам в гости намылились…

– А они там и сидят, в Раю. Ты еще не понял?

Когда я проходил мимо, из палатки послышались звуки, человеку не слишком приличествующие. Так могла бы фырчать голодная дикая кошка, решившая подкрепиться змеей – ядовитой и активно сопротивляющейся. Так могла бы шипеть змея, отбивающаяся от гастрономических притязаний дикой кошки… Короче говоря, за пологом палатки я обнаружил свою дражайшую супругу.

В гневе она была прекрасна… Жаль, что объектом гнева оказался именно я.

Ну да, каюсь, обещал проводить ее на лекцию. И слегка задержался…

Слишком много Лайза не потеряла – на установленном в палатке экране можно было наблюдать за тем, как распинается Птикошон. Но женушка привыкла находиться в гуще событий…

Оправдываться я не стал. Ссылаться на прямую трансляцию не стал тоже. Быстро сказал:

– Ты очень красивая!

И пожалел, что в словаре делового новонемецкого, запихнутом мне в голову за несколько сеансов лингвосуггестии, нет эпитетов посильнее, более подходящих для общения с молодыми и красивыми женщинами.

Но и сказанного хватило… Лайза распахнула зеленые глазища, шагнула ко мне. И тихонько попросила:

– Повтори то же самое по-русски…

Я повторил. И еще кое-что добавил. А затем перешел на язык, понятный без переводчиков.

С чего бы на меня в последнее время так западают рыжие женщины? Оттого наверное, что я обаятельный. И в то же время мужественный. Этакий Казанова с железным стержнем…

Подозреваю, что супруга моя обладала даром подслушивать чужие мысли. По меньшей мере касающиеся ее особы. А подслушав – тут же обламывала мыслителя. Не успел я себе польстить, – уперлась руками мне в грудь, оттолкнула.

– Не сейчас… Приходи вечером, до прилета «Стрелы». А теперь, муж мой и господин, на лекцию профессора, – бегом марш!

Кажется, я начинаю ненавидеть криптозоологию… Но делать нечего, и новоявленный Казанова пошагал к берегу вместе со своим железным стержнем и с прочими металлическими частями организма, обретенными в ЦВГ.

Я тоже следил за выступлением профессора во время своей прогулки в расщелину, вернее, слушал по «балалайке», – не слишком внимательно, вполуха. И мне показалось, что ничего важного мы с Лайзой не пропустили. До сих пор Птикошон лишь блистал красноречием, эрудицией и умением строить парадоксальные теории. Выстраивал изящные версии – о том, что в озере могла обитать заплывшая из океана акула, или крупное морское млекопитающее, или даже гигантский головоногий моллюск, изгнанный Толчком из привычной своей штаб-квартиры в глубокой океанской впадине. Однако, выстроив очередную гипотезу и практически убедив слушателей, профессор с ловкостью карточного шулера извлекал из другого рукава контраргументы, – и вдребезги разбивал собственные предположения.