Тед Уильямс - Море серебряного света

— Погоди, — сказала она. — Если это свет с другого конца моста, почему мы не видим перед собой Жонглера и Азадора?.. !Ксаббу? — Она остановилась. — !Ксаббу?

Она не слышала ничего, кроме тяжелых ударов сердца и мягкого потрескивая деревянного настила моста под ногами. Темнота, близкая и тяжелая, сгустилась вокруг нее, как живая. Она вытянула руки в стороны, в поясках стен моста, но пальцы нащупали только холодный воздух. В панике она пошла вперед, или, по меньшей мере, туда, где был перед — сначала медленно, но ее осторожные шаги быстро превратились в бег трусцой, а потом в опасный стремительные бег.

И прямо в объятия чего-то, сильного, как боль, и холодного, как сожаление.

Оживший страх сжал ее огромным темным кулаком. В долю мгновения смертельный холод зарылся в нее, замораживая все тело несуществованием, пока от нее не осталось ничего, кроме крохотного мерцающего огонька — мысли, дыхания, сражающего против все побеждающей пустоты.

«Я уже чувствовала все это раньше — в храме посреди пустыни. Но я не помню как… как плохо!..»

Она была не одна. Каким-то образом она чувствовала !Ксаббу и даже Жонглера, как если бы от нее к ним тянулся через темноту ненадежный и исчезающий канал связи — !Ксаббу тонул в пустоте, Жонглер кричал в тенях, хватаясь за темноту, как если бы пытался придать ее более подходящую форму; но это был только проблеск, мгновение. Потом все остальные исчезли, и она осталась одна, умирающая искорка.

«Дай мне уйти», — подумала она, но вокруг не было ничего, что могло услышать ее или хотело услышать.

Сила, которая держала ее, начала сжиматься сильнее, потом еще сильнее, пустота обхватила ее и утащила вниз…

Это оказался парк около их старого дома — место, которое она не видела много лет, но чьи качели и горки были так же знакомы, как собственные руки. Она сидела на траве на краю детской площадки, солнце ярко сияло, и ее голые, загорелые до черноты ноги, видневшиеся из кучи бледного песка, походили на обломки кораблекрушения, торчащие из замерзшего океана.

Рядом с ней сидел Орландо. Не герой-варвар Орландо, или даже не высохший сморщенный ребенок, которым она иногда представляла его себе в самых мрачных мыслях с тех пор, как узнала о его болезни, но тот Орландо, которого она однажды придумала — темноволосый подросток с тонким серьезным лицом.

— Он не хочет тебя, — сказал Орландо. — На самом деле он вообще больше ничего не хочет.

Сэм уставилась на него, пытаясь вспомнить, как она оказалась здесь. И вспомнила только то, что Орландо мертв, и, значит, не слишком-то вежливо с его стороны являться к ней.

— Я думаю, что тебе лучше уйти, если сможешь, — продолжал он, потом наклонился и вывал из земли длинную травинку.

— Уйти?..

— Туда, где ты была. Он не хочет тебя, Сэм. Он не понимает тебя. Я думаю, он уже перестал пытаться.

Земля содрогнулась — тихонько, но Сэм ягодицами чувствовала, что кто-то ударил по миру, очень сильно, хотя и далеко от того места, где они сидели.

— Я боюсь, — сказала она.

— Конечно боишься. — Он улыбнулся. Именно такой перекошенной улыбкой, которую она себе всегда представляла. — Я бы тоже боялся, если бы был жив.

— Значит ты знаешь?..

Он поднял травинку и сдул ее с пальцев.

— На самом деле я не здесь, Сэм. Если бы я был здесь, то называл бы тебя «Фредерикс», верно? — Он засмеялся. Его рубашка, на которую она не могла глядеть без жалости, была застегнута не на те пуговицы. — Ты говоришь сама с собой, знаешь ли.

— Но откуда я знаю, что… что он думает?

— Потому что ты внутри его, сканмастер. Мне кажется, ты можешь сказать, что проникла в его сознание, в его сны. И сейчас это далеко не самое лучшее место.

Почва опять содрогнулась, на этот раз более отчетливо, как если бы то, что было под ними, обнаружило, что связано и попыталось порвать веревки. Качели стали медленно раскачиваться.

— Но я не знаю, как уйти! — сказала она. — Я ничего не могу сделать!

— Всегда можно что-то сделать, — возразил он с печальной улыбкой. — Даже если этого недостаточно. — Он встал и стряхнул пыль с коленей. — Я должен идти.

— Только скажи, что делать!

— Я знаю то же самое, что и ты, — объяснил он, потом повернулся и пошел сквозь траву и зеленое поле, намного больше того, которое она помнила. Несколько мгновений его слегка нескладная фигура уменьшалась, пока она не прочувствовала, что может вытянуть руку и схватить его.

— Но я не знаю ничего! — крикнула она.

Орландо обернулся. Потемнело, солнце скрылось за облаками, она с трудом видела его.

— Он боится, — сказал Орландо, серьезно глядя на нее. Почва закачалась, Сэм слегка подбросило в воздух, но Орландо не шелохнулся. — Запомни, он по-настоящему боится.

Она попыталась броситься за ним, но земля под ее ногами начала проваливаться, и она не могла ступить и шагу. Какое-то мгновение она думала, что может удержать равновесие и схватить его прежде, чем он исчезнет — она всегда быстро бегала, а он, разве он не был калекой, в конце концов? — но нечто, огромное и черное, появилось из-под поверхности мира, пробив рассыпающуюся землю как кит, выскакивающий из темных глубин океана, и Сэм бросило в опадающую, рушащуюся бездну.

Наконец она сообразила, что быстрый скрип, резавший уши — это ее собственное испуганное дыхание. Она почувствовала, что лежит, вся в грязи. Она не хотела глядеть, боясь, что увидит нечто, смотрящее на нее, такие же большое, как и Создатель.

Рядом с ней кто-то тяжело вздохнул, и она рискнула открыть глаза.

Она лежала на спине под лилово-серым небом, еще более мрачным чем то, что протянулось над лесом. Земля под ней казалась достаточно твердой и настоящей. Они находились на склоне, окруженном холмами, выглядевшими как корона из черных гор, без малейшего зеленого пятна.

Сэм села. !Ксаббу лежал рядом с ней, упершись лицом в землю, его грудь поднималась и опускалась так, как если бы у него был инфаркт, горло душили рыдания. Она подползла к нему и обняла обеими руками.

— !Ксаббу, это я! Сэм. Поговори со мной!

Рыдания стали тише. Она почувствовала, как его небольшое тело вздрогнуло под ее руками. Наконец он успокоился и повернулся к ней с мокрым от слез лицом. Какое-то мгновение он, казалось, никак не мог понять, кто она такая.

— Прости, — сказал он. — Я подвел тебя. Я никто.

— О чем ты говоришь? Мы живы!

Он уставился на нее, потом тряхнул головой.

— Сэм?

— Да, Сэм. Мы живы! Боже мой, я не думаю… не знаю… но я сделала, и я совершенно забыла, как это больно. Мы были в храме, вместе с Орландо, то же самое… — Тут она сообразила, что !Ксаббу глядит на нее, не понимая ни слова из ее болтовни. — Не имеет значения. Я так счастлива, что мы здесь. — Она горячо обняла его, потом помогла сесть. На ней все еще была позаимствованная цыганская одежда, как и на нем. — Но где мы?