Тед Уильямс - Море серебряного света

К ужасу Пола Мартина поползла к барьеру. Он схватил ее запястье и дернул назад, но то, что тащило ее вперед, было сильным, ужасно сильным. Мартина молотила руками, плакала и сражалась с ним, пока Пол не сумел обхватить ее руками и ногами. Т-четыре-Б прорвался сквозь сумятицу тел и схватил ее за плечи, и только тогда Мартина перестала бороться. Она заплакала еще сильнее, ее тело содрогалось от рыданий. Пол прижался лицом к ее щеке и крепко держал ее, шепча на ухо бессмысленные заверения.

— Хорошо , — сказал Дред. — Тогда мы сыграем иначе . — Он пробежался вдоль барьера, быстро, как паук по паутине, потом остановился. — То, что я снаружи, вовсе не означает, что я не могу коснуться тебя. Это означает только то, что я не могу сделать это… занятным. Эта маленькая стена, которую накропала операционная система, удержит меня на несколько минут — но это значит, что вы все заперты вместе со своими старыми друзьями . — Он прижал пальцы к барьеру, пробуя продавить туман внутрь. — Они повсюду, верно? Сеть кишит ими. Достаточно безобидные, по большей части. — Он хихикнул. — Пока я не разбужу их.

В озадаченной тишине, наступившей за его словами, Пол помог Мартине сесть, но продолжал придерживать ее. В это мгновение откуда-то с берега, достаточно далеко от них, раздался тонкий крик, потом еще и еще, пока весь воздух не наполнился криками ужаса. Часть толпы начала разбегаться во всех направлениях, охваченная безумным страхом, как крысы с горящего корабля. Что-то росло и увеличивалось в центре беспорядка — странная и сложная фигура распухала вверх и вширь, как если бы строила себя из сухой пыли.

«Нет,— сказал себе Пол, но его желудок уже завязался узлом.— Двое». Он слышал, как Дред смеется внутри его головы, как беспомощно ругается Т-четыре-Б. Мартина повисла в руках, как пустой мешок.

Тела Джека Спрат и его жены буквально взорвались плотью, они росли и росли вверх, пока не нависли над остальными беженцами. Костлявые пальцы Спрата стали изгибаться и вытягиваться, как быстро растущие ветки, ноги удлинились. На пальцах рук и ног появились когти, лицо вытянулось и исказилось, и он весь стал высокий и сучковатый, как старое дерево. Вытянув скелетоподобные когти, он схватил хныкающее существо, покрытое шерстью и обернутое розовой лентой, разорвал его на куски и бросил остатки на беженцев, пытающихся убежать.

Жена Спрата, увеличившись, стала похожа на ярмарочный воздушный шар, руки и ноги остались кукольно-маленькими, а огромное жирное тело расползлось и раздавило всех беспомощных созданий вокруг нее. Голова начала исчезать между горбатыми плечами, пока от нее не остался только огромный рот гиппопотама, полный кривых зубов — и ведущий в грузную грудь. Она наклонилась, сложившись как большой пудинг, и вернулась обратно с дюжиной сказочных персонажей в пасти. Она медленно проглотила их. Ее шея надулась, маленькие фигурки еще двигались внутри.

— Где принцесса? — У нынешнего Джека Спрата не было глаз, только складка на самой узкой части головы.

— Принцесса! — изрыгнула его жена. Маленькое недопереваренное создание попыталась выскочить из ее рта, но она втянула его обратно и тщательно пережевала. — Наша замечательно вкусная принцесса!

Они пошли через толпу, пятиметровый когтистый Джек Спрат и его расплывшаяся жена, похожая на огромную медузу, и они убивали всех, кто попадался на пути. Беженцев, зажатых между стеной тумана и колодцем, охватил безрассудный ужас и они давили друг друга. Тела и куски тел летали в воздухе, крики слились в непрекращающийся хор.

В давке Пола отнесло назад, и он мог только поддерживать поникшее тело Мартины прямо. Из ямы за его спиной вылетали беспорядочные вспышки света, как если бы там строилось что-то ужасное, но Пола стиснули так крепко, что он не мог повернуться и посмотреть — он с трудом дышал.

— Отдайте нам принцессу! — Сучковатые пальцы Джека Спрата держали что-то, что раньше было живым. Он использовал ее как дубинку. — Принесите ее к нам!

Они находились уже в нескольких метрах от Пола и остальных. Свет прыгал и горел на их безобразных телах, делая их еще более гротескными.

— Остановитесь! — Тонкий голос прорезал хаос как бритва. — Остановитесь! — кто-то крикнул опять. — Вы делаете им больно — и убиваете их!

Огромные бесформенные тела застыли, безглазые лица повернулись к яме.

— Наша принцесса, — почти простонала жена Джека Спрата, ненасытный голод которой сменился бесконечным праздником. — Принцесса!

Крики раненых и умирающих все еще неслись к небу, но даже беженцы замедлялись и останавливались под действием невидимой силы, и переводили взгляд от убийц к яме.

Широко раскинув руки она висела над возбужденным морем света, как будто на невидимом кресте, то возникая, то пропадая, как картинка из древнего целлулоидного фильма. Пол так давно не видел ее, что забыл ее невероятную красоту, свет которой сиял даже через эту испорченную инкарнацию.

— Ава, — сказал он задушенным хриплым голосом, скорее прошептал. — Авиаль.

Она не замечала его, или не потрудилась заметить. Во внезапно наступившей тишине она вспыхнула и стала еще более нематериальной, призрачное лицо наполняли боль и ужас.

— Похвольте… им быть. — Она начала расплываться, как грязь на окне во время дождя. — Вы… делаете больно… нам…

— Мы съедим тебя, Принцесса, — проревела чудовищная жена Джека Спрата. — Пойдем домой! — Близнецы побрели к краю ямы, сметая в сторону или втаптывая в мертвую серую землю тех, кто стоял на их пути.

Она застонала, стон полетел вдоль берега, потом, с безнадежным смирением, закрыла лицо руками.

— Авиаль! Авиаль!

На этот раз кричал не Пол, а мужчина, прокладывавший себе дорогу в толпе беженцев к трепетавшему в воздухе призраку. Это был Феликс Жонглер.

— Авиаль! — опять закричал лысый человек, и на этот раз Пол услышал в его голосе не только отчаяние, но и гнев. Бледное лицо Жонглера, наполненное сумасшедшей энергией, сияло так ярко, что Пол больше не видел ничего, даже мерцающего ангела, который так долго являлся ему во сне. — Иди ко мне! Авиаль!

Эхо слов Жонглера ворвалось в голову Пола, и не угасло но, напротив, стало еще громче, потом еще и еще, и, наконец, он не мог слышать ничего, кроме ее имени, которое переворошило весь мозг, как стремительное ядро, и разбило его на куски, из-под которых поднялась тьма и проглотила его.

— Ого! — сказал кто-то.

Ава вскрикнула и вырвалась из рук Пола. Он повернулся и увидел усмехающееся безобразное лица Мадда, глядящее на них из-за деревьев.

— Непристойно, очень непристойно, — сказал толстяк. — Что мы здесь имеем? — Но, несмотря на насмешку, Мадд казался слегка неуверенным, как если бы и он был застигнут врасплох.