Тед Уильямс - Море серебряного света

Как-то раз он недолго исследовал сад и пришел к выводу, что его классический старомодный дизайн смягчен чем-то таким, что ему представлялось влиянием английских лесов и парков, хотя и едва заметным. Было несколько мест, где высокие изгороди скрывали скамейки, и Ава рассказала ему, что любит сидеть там с вышиванием в руках и работать, слушая птичьи трели.

«Хоть птицы настоящие»,— подумал он, глядя, как они перепархивают с ветки на ветку над его головой.

По извилистым тропинкам не ходил никто, и, несмотря на весь здравый смысл, Пол чувствовал, как в нем поднимется панический ужас. Трудно было себе представить, что на свете есть кто-нибудь другой, кому может грозить меньшая опасность, чем Авиаль Жонглер: ее окружала частная армия ее отца, и самые совершенные защитные устройства. Но она никогда не пропускала утренние занятия и никогда не опаздывала. Время, которое она проводила с Полом, было самым лучшим моментом ее дня, хотя он и не льстил себе, относя это за счет своего непобедимого обаяния. У бедного ребенка было так мало возможностей видеть других людей.

Он поплутал по посыпанным гравием дорожкам и вышел на тропинку, ведущую к разросшейся орхидее, которую Ава называла «деревом». Здесь земля становилась неровной, как в настоящем саду, а сливы и дикие яблони, окружавшие сад, уступали место серебряным березам, дубам и ольхе, настолько тесно переплетшихся между собой, что закрывали собой дом и создавали иллюзию уединения, хотя в разговоре с Полом Финни подчеркнул, что наблюдение ведется за всем. Тем не менее он никак не мог избавиться от чувства, что пересек невидимую линию: дом казался далеко за сгрудившимися в кучу деревьями и поддельное небо можно было видеть только через просветы в листве над головой. Даже птицы держались на самых верхних ветках. Место казалось странно изолированным от всего сада. Пол обнаружил, что ему трудно выкинуть из головы впечатление, будто он по-прежнему находится в сказке.

Он нашел ее именно там: она сидела на траве около ручья. Увидев его, она загадочно улыбнулась, но ничего не сказала.

— Ава? Вы себя хорошо чувствуете?

Она кивнула. — Идите сюда. Я хочу показать вам кое-что.

— Время ваших занятий. Я забеспокоился, когда не нашел вас в доме.

— Вы очень добры, мистер Джонас. Пожалуйста, подойдите сюда. — Она похлопала по траве рядом с собой.

Пол увидел, что она сидит в центре широкого круга, образованного грибами — эльфийским кругом, так называла его бабушка Джонас — и опять его охватило чувство, что он находится в неторопливо развертывающейся сказке. Широко раскрытые глаза Авы были полны… чем-то. Восторгом? Предчувствием?

— Сидя на траве вы промочите свою одежду, — сказал он и недовольно подошел к ней.

— Деревья задерживают дождь. Здесь достаточно сухо. — Она отдернула подол платья и заткнула его под ногу, освобождая ему место, нечаянно — или нарочно? — показав нижнюю юбку и бледно сверкнувшую щиколотку над туфлей. Ему пришлось постараться, чтобы не выдать своих чувств. С первого же дня занятий он обнаружил, что Ава отчаянно флиртует с ним, хотя трудно было сказать, сколько в этом было настоящего и сколько шло от ее старомодных манер, диктовавшихся совершенно благопристойной внешностью и окружением, но в результате им было трудно говорить свободно и непринужденно. Как-то раз во время пьяной вечеринки его лондонская подруга объяснила, почему романы эпохи Регентства [2] Английское Регенство, или просто Регенство — наименование периода в истории Англии с 1811 по 1820 гг. Эпохе Регенства присущ особенный стиль, что и выделяет ее в отдельный период. намного сексуальнее, чем любые другие, написанные в более свободные времена. «Все дело в полном сосредоточении»,— настаивала она. Сейчас Пол был готов с ней согласиться.

Заметив его смущение Ава широко усмехнулась, выражение, которое означало ее безмерное удовольствие, и Пол вспомнил, что она немногим больше, чем ребенок, и, парадоксальным образом, смутился еще больше.

— Мы на самом деле должны вернуться в дом, — начал он. — Если бы я знал, что сегодня вы хотите учиться снаружи, я бы приготовился…

— Все прекрасно. — Она коснулась его колена. — Это сюрприз.

Пол покачал головой. Ясно, что она что-то задумала, но он разозлился сам на себя, что потерял контроль над ситуацией. В любом случае нелегко быть личным преподавателем у привлекательной, одинокой и очень юной женщиной, но в странных условиях башни Жонглера все становилось еще намного сложнее. — Нет, Ава, это неприлично. Кто-нибудь увидит нас…

— Никто не увидит нас. Никто.

— Это не так. — Пол не был уверен, знала ли она о наблюдении. — В любом случае мы сегодня должны поработать над…

— Никто не увидит нас, — повторила она, на этот раз с удивившей его твердостью. Она подняла палец к губам, улыбнулась, потом коснулась уха. — И никто не услышит нас, тоже. Видите ли, мистер Джонас, у меня есть… друг.

— Ава, я надеюсь мы друзья, но…

Она хихикнула. Волны черных волос, сегодня ограниченные заколками и соломенной шляпой, обрамляли довольное личико. — Дорогой, дорогой мистер Джонас — я говорю не о вас.

Пол стоял растерянный и смущенный еще больше, чем обычно. Протянув руку Аве, он сказал:

— Пойдемте со мной. Мы можем поговорить об этом позже, но мы должны вернуться в дом.

Она не приняла его помощь, тогда он повернулся и сделал вид, что уходит.

— Нет! — крикнула она. — Не выходите из круга!

— О чем вы говорите?

— Круг — кольцо. Не выходите из него. Иначе мой друг не сможет защитить нас.

— О чем вы говорите, Ава? Неужели об эльфах? Защитить нас? Как?

Она надула губы, хотя и неосознанно. Пол решил, что она действительно выглядит озабоченной — и даже напуганной.

— Сядьте, мистер Джонас. Я расскажу вам все, но, пожалуйста, не выходите из круга. Пока вы сидите здесь со мной, нас обоих никто не видит и не слышит.

Побежденный, хотя и уверенный, что дела приняло дурной оборот, Пол уселся рядом с ней. Ава облегченно вздохнула.

— Очень хорошо. Большое спасибо.

— Тогда расскажете мне, что происходит.

Она сорвала одуванчик.

— Я знаю, что отец постоянно смотрит за мной. Он может видеть меня тогда, когда ему хочется, и я не буду об этом ничего знать. — Она посмотрела прямо на него. — Так было всю мою жизнь. И я читаю в книгах о мире, который, я знаю, не увижу никогда, если ничего не изменится.

Полу стало неловко. Он сам совсем недавно сообразил, что он скорее тюремщик, чем учитель.

— Даже в гаремах Ближнего Востока женщины не находятся одни, — продолжала Ава. — А кто есть у меня? Учитель — хотя я глубоко уважаю вас, мистер Джонас, и другие мои учителя и няни все были добры ко мне — и доктор, сухой и неприятный старик. Я не хочу говорить о служанках, которые настолько запуганы, что боятся сказать мне даже одно слово. И все эти отвратительные люди, работающие для моего отца.