Михаэль Драу - Генму

— Мальчик прилежно постигал военную науку и вскоре сам стал прославленным рыцарем.

Генерал опустил руку с оружием и не шевелился.

— Много подвигов совершил он, никогда не показывая своего лица, скрыв его под забралом. Все думали, будто рыцарь стыдится своего уродства. Но на самом деле…

Агласис Шибта вдруг осознал, что стоит на коленях, низко склонив голову, и видит чью-то широкую плоскую ступню, состоящую из металлических костей, облепленных полосками странной буроватой плоти.

— …На самом деле за годы приросли к нему железные доспехи, а сам рыцарь успел истлеть внутри. И лишь его мятущаяся душа заставляла доспехи скакать на коне, крепко держать меч и сражаться. Год за годом, век за веком.

Генерал запрокинул лицо и заплакал — не от страха или боли, которых не было, и даже не от обиды на невозможность победить неотвратимое, а от сожаления. В последний свой миг он вспомнил не любовника, не друзей, живых или погибших, не отца, который поддерживал с ним связь до самой своей смерти, а маленького белого уродца, которому через тридцать лет предстоит увидеть то же самое, что видел сейчас он сам.

— Бедный, бедный мой мальчик… Прости меня.

На утро вернувшийся любовник генерала, пьяный и почерневший от горя, взломал запертую изнутри дверь их спальни и нашёл лишь дикрайзер с опустошённой обоймой и маленькую капельку крови на полу.

— Это бесчеловечно! — воскликнул с порога господин Миккейн, когда за его спиной с мягким шорохом сошлись створки автоматических дверей.

Господин Торроф неторопливо поднял на посетителя глаза, на мгновение оторвавшись от ноута. Затем встал, обошёл стол и протянул руку для приветствия.

— Доброе утро, господин Миккейн. Чем обязан?

— Ваши поступки не имеют названия! — всплеснул руками историк, как будто не заметив вежливого жеста. — Что вы себе позволяете? Вам что, не хватает ваших лабораторных мышей?!

— Да объясните же толком, что случилось? — кибербиолог начинал потихоньку раздражаться. — Вы врываетесь без предупреждения и начинаете сыпать обвинениями, не известно на каком основании!

— Найт. Альбинос с Боевого отделения. Вы что, решили, что раз он генму, так вы теперь имеете право ставить на нём эксперименты?!

— Ааа, вы про его новые глаза?

— Не только! Он изменился. Вы его перекроили, как будто он… как будто он… — господин Миккейн пару секунд выбирал сравнение, — неудачно пошитое пальто! Что вы с ним сделали?! Он на человека не похож!

— Правильно, он ведь будущий киборг, — невозмутимо ответил кибербиолог, скрещивая на груди руки.

Господин Миккейн размашисто прошагал из одного угла кабинета в другой, активно жестикулируя:

— Я понимаю, замена глаз. Хотя это, между прочим, не слишком-то законно! Но зачем вы ему переделали форму ушей? И… и эти волосы… Это ведь не его волосы! Что это вообще такое? Вы ему что-то вживили, что ли?

— Нет, всё натуральное. Я взял образец ДНК, добавил немного магии, — кибербиолог щёлкнул пальцами, — и вуаля! Готово! Пересадил мальчику его же волосы дополнительно к уже имеющимся, вот он теперь и может щеголять такой гривой, какой ни у кого в Академии нет.

Господин Торроф усмехнулся и попытался было перевести разговор в шутку, но историк не унимался.

— Он похож на куклу! Зачем вы так поиздевались над ребёнком?

— Поиздевался? Я его улучшил ! — всё-таки не выдержал кибербиолог. — Конечно, я не генетик, но на такие простые вещи способен. Исправить форму ушей для меня также сущий пустяк. Я этим в столице подрабатывал, когда был курсантом Академии. А глаза, то есть визоры, были мальчику просто необходимы. Его зрение катастрофически ухудшалось. Ещё немного, и он бы ослеп! Я удивляюсь, как он ухитрялся сдавать нормативы по стрельбе с таким зрением?

— Вы вживили ему стабилизатор, — проговорил господин Миккейн, повернувшись к собеседнику всем корпусом. — Мальчику всего пятнадцать лет! Чёрт побери, пятнадцать! Вы подумали о последствиях? Такие операции не делаются в его возрасте!

— Во-первых, господин Миккейн, вам не стоит сомневаться в моих профессиональных качествах. Я могу пришить крысе вторую голову, и обе эти головы смогут даже вырывать пищу друг у друга из пасти. А во-вторых, без стабилизаторов визоры могут работать со сбоями. Кроме того, стабилизатор помог Найту справиться с некоторыми гм… духовными проблемами.

— Вот как! — вспылил историк. — Значит, вы и в его душе копаетесь!

— А вы? — коротко спросил кибербиолог с лукавым прищуром, огорошив историка. И повторил, когда пауза несколько затянулась:

— А вы разве нет? Вы точно так же копаетесь в его душе, как я в его теле. Вы точно так же используете его как подопытного кролика.

— Найт не крыса и не кролик и вообще не какая-нибудь живность! — воскликнул господин Миккейн. — Он человек!

— Человек или киборг — не важно, — отмахнулся господин Торроф. — Найт как кусок глины, из которого может получиться либо грубый, но очень функциональный кувшин, либо прекрасная фарфоровая статуэтка.

— И вы мните себя скульптором?

— А вы, стало быть, мните себя гончаром? — насмешливо передразнил кибербиолог.

— Не передёргивайте!

— А вы прекратите ревновать!

— Ч… что? — господин Миккейн даже задохнулся от возмущения. — Да как вы смеете? Я не ревную!

— М-да? И что же значит в таком случае эта безобразная сцена, которую вы тут закатили? — совершенно спокойно спросил господин Торроф, шагнув к историку.

— Я… я просто волнуюсь за Найта, — сбивчиво заговорил господин Миккейн, стараясь не отступить под напором этого крупного и крепкого мужчины. Сам историк тоже не был хлюпиком, но почему-то ощутил опасность.

— Не волнуйтесь, он в надёжных руках, — это прозвучало, пожалуй, чуть более развязно, чем приличествовало ситуации.

Господин Торроф даже замер на мгновение, когда руки историка — вовсе не такие вялые, какими могли показаться — вдруг схватили его за лацканы длинного пиджака.

— Если с мальчиком что-нибудь случится, — прошипел господин Миккейн, глядя в холодные, как осеннее море, глаза кибербиолога, — то я найду на вас управу. Не посмотрю, что у вас какие-то там связи в Октополисе!

— Если вы запудрите Найту голову всяческой ерундой, которая заставит его совершить глупость и перевестись на какое-нибудь другое отделение с Боевого, то и я найду на вас управу, господин учитель, — совершенно спокойно ответил кибербиолог, сладко улыбнувшись.

Историк слегка оттолкнул его от себя и, не прощаясь, выскочил из кабинета. Господин Торроф криво усмехнулся, поправил пиджак и вернулся к ноуту.

Исполинские белые лебеди бесшумно танцевали на вздыбившихся зубьями торосах. Они резали странные, совсем не свойственные птицам лапы об острый радужный лёд и лишь удручённо вздыхали. Найт пытался бежать от них, но поскальзывался, падал, неуклюже пытался подняться, впивался ногтями в чёрный лёд. И видел там, внизу, в бездонной темноте, под толщами каменной воды смеющегося Дэла.