Андрей Белов - Неполная перезагрузка

Баскилович и его заместитель обменялись удивленными взглядами и несколько секунд в нерешительности, потоптавшись у порога, зашли в квартиру.

— Странно, человек достиг практически вечной молодости и при этом вовсе не выглядит счастливым, — тихо, в полголоса произнес Бугров.

— Ох, Андрей Николаевич не об этом сейчас надо думать. Влипли мы в очень не хорошую историю. От такого субъекта всего чего угодно можно ожидать, а виноваты, будем мы. Ох, не нравится мне все это, — также тихо, явно заботясь, чтобы его не услышал Александр, сказал Баскилович.

Когда они вошли в комнату, то застали Александра, уже лежащим на кровати. Он глядел совершенно безучастно на стену перед ним. Гости же не удостоились даже его взгляда.

Баскилович с Бугровым какое-то время постояли в дверях спальни, а затем Баскилович, так и не дождавшись приглашения, направился к единственному в спальне, стоящему у стены, стулу. Но, подойдя к нему и увидев, каким толстым слоем пыли был покрыт стул, отказался от намерения сесть на него. Он только в этот момент осознал, что во всей комнате очищены от пыли были только две сдвинутые вместе кровати, небольшой участок пола возле них и узкая тропинка, ведущая прямо к двери. Вся одежда, которой, видимо, пользовался Александр, была свалена комом на соседней с его кровати.

— Александр Михайлович, мы знаем, о вашем не желании сотрудничать с нами, но мы вынуждены опять обратиться к вам с предложением о сотрудничестве, — повернулся к Александру Баскилович.

— Да, пошел ты на х… — совершенно спокойно и опять без эмоций и очень тихо ответил Александр.

— Что? То есть, как это?

— Да, ты не ослышался, я предлагаю тебе идти, куда подальше.

— Как тебе не стыдно? Как можно так обращаться с пожилым, да еще и очень заслуженным, уважаемым человеком? Это переходит все границы и просто недопустимо для приличного человека, — возмутился Бугров. Все это время не двигаясь стоявший, почти у самого порога спальни Александра и с отвращением и одновременно с изумлением ее рассматривающий. Определенно не понимая, как можно в таких условиях существовать столь длительное время.

— Молодые люди, между прочим, я вас к себе не приглашал. И вовсе не обязан выслушивать ваши глупые поучения. Вы получаете ровно то обращение, какое заслуживаете в сложившихся обстоятельствах.

— Какие мы тебе молодые люди? Да, ты даже по сравнению со мной — мальчишка, не говоря уж об Исааке Абрамовиче, — уже совсем разозлился Бугров.

— Уже лет двести, как для меня во всем мире больше не существует пожилых людей и появление их уже невозможно. Я самый старый и им и останусь навсегда. А то, что Исаак Абрамович даже в столь юном, по сравнению с моим, возрасте не смог сохранить свое тело в приличном состоянии вовсе не является поводом для того, чтобы к нему относились с каким-то особым уважением, — в свою очередь начал раздражаться Александр.

— Прожить много лет и так и не научиться общаться с приличными людьми то же, знаешь ли, хорошо тебя не характеризует. Ты просто хам, пусть даже и очень старый, — ответил Бугров, подчеркивая обращение на ты и видимо полагая, что подобное обращение должно обидеть и оскорбить Александра.

— А вы всерьез считаете себя приличными людьми? — усмехнулся Александр.

— Ну, ты и урод! Да ты знаешь, что мы тут по указанию самого хозяина. Вот мы ему доложим о твоем отношении к его поручениям и, что тогда с тобой бу-удет…, - при слове "хозяин" Бугров вытянулся по стойке смирно, а при высказывании угрозы заулыбался, видимо представив себе жуткую сцену расправы над Александром.

— Немедленно прекратите! Мы вовсе не ругаться и припираться пришли! — почти заорал Баскилович. — У нас совсем другие цели.

— Конечно, другие. Более привычные. Воровство чужих идей и выдача их за свои, — почти рассмеялся Александр. — Да, похоже, вы господа ученые совсем не изменились и в полной мере унаследовали гадкие повадки своих прадедов.

— Ах, так вот в чем дело. Старая обида непризнанного гения, — ехидно заулыбался Баскилович.

— Зря стараешься. Старый приемчик высмеивания и объявления психически ненормальным в ходе присвоения идеи и выдачи ее в качестве закономерного достижения классической науки всегда успешно срабатывал, но только при одном условии, суть идеи должна быть уже известна, а ты сути идеи не знаешь. К тому же я живу уже очень давно и уже не являюсь наивным молодым человеком и мне все это очень хорошо знакомо, я через это все уже проходил. Короче, я вовсе не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли.

— Да, признаю, проблема есть. И если бы ее не было и все шло, как обычно мы бы, скорее всего, в вашей квартире бы никогда бы не появились, но ведь совместно мы же можем ее решить и надеюсь без ущемления интересов кого-либо. Зачем же вам вот так вот сразу с порога отказываться? — поморщился Баскилович от того, что вынужден был пойти на практически невозможное для себя высказывание.

— Сомневаюсь, у меня много старых претензий к вашему брату. Да и слишком разные мы. Разные у нас взгляды на жизнь, на порядочность. В отличие от вас у меня, например, хозяина нет.

— Славы, значит, хочется, унижения научного сообщества. Так что ли? А ведь во всем, что с вами случилось, никто кроме вас самих не виноват. Так уж заведено в человеческом сообществе. Ну не принято учиться у дилетантов и все. Надо было, как все нормальные люди, хорошо учиться, выбрать одну область знания, стать в ней специалистом, профессионалом, войти в нормальные отношения с коллегами. А вам трудиться, проходить положенные ступени, выказывать уважение уже заслуженным коллегам или, как вы, наверное, считаете — прогибаться, не захотелось, противно все это было. Ну, так чего же вы хотите? Вы вполне закономерно стали изгоем.

— Конечно, сам дурак, сам во всем виноват. Ни все жопы вылизал. Ну, а воровство и не воровство вовсе. Просто у вас так принято. Но вообще-то мне от вас ничего не надо. Это вы ко мне пришли и чего-то хотите получить. Так, как вы думаете, при таких-то обстоятельствах, по чьим правилам мы дальше взаимодействовать должны?

— Мне лично от вас тоже ничего не надо. Если бы ни желание самого…, хрен бы я с вами вообще разговаривать бы стал, — разозлился Баскилович. — Ладно, предлагаю сделать так. Опубликуем мы в средствах массовой информации о вас несколько статей, в которых расскажем, что жил такой своевременно неоцененный гений, перечислим все ваши гениальные изобретения и подтвердим, что их единоличным автором являетесь именно вы.

— Почему же жил? Я пока еще продолжаю жить. И потом, опубликуем мы две или три статьи и что? Обычное копание в никому не интересном старье. Все уже состоялось. Вряд ли вызовет интерес, кто на самом деле двести лет тому назад изобрел давно измененный до неузнаваемости прибор, а за рубежом информация обо мне вообще ничего не изменит. Ведь для них меня никогда не было, по их мнению, они всегда действовали независимо. И в некоторой части случаев это действительно было именно так. Имело место повторное изобретение.