Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада.

Чингачгук тщательно затаптывает угли сигнального костра своими мокасинами ручной работы, затем совершает рыскающий рейд по кустам и возвращается с охапкой нового хвороста. Складывает его шалашиком и, скосившись напоследок в пустую аллею, направляется прямо к горловине. Трогаемся и мы. Следом, но по гребню.

Двигается наш делавар в самом деле очень мягко. Подножными сучьями не хрустит и попутных ветвей не касается. То есть, если потерял его из виду, то потерял окончательно. На всякий случай сокращаем дистанцию, уповая на то, что в родных краях редко кто оглядывается. А если мельком и оглядывается на подходе к дому, то именно назад и через левое плечо, как правши привыкли. А мы-то для него в значительной степени с правого боку.

За стесненной горловиной долина разбегается вширь и начинает бугриться по всему горизонту скученными холмами. Как раз здесь по весне собираются талые воды, перед тем как ринутся дальше вниз единым потоком. В удобных спусках недостатка тут нет. Пересохшая дельта в перевернутом виде.

Шкурастый правит к середине, потом вообще начинает прижиматься к правому краю. Что за хорды на маршруте?

Следуя по гребню, приходится постоянно выписывать синусоиду по вертикали, поскольку склон то и дело размыкается выходами из распадков. Сбежав на дно третьего по счету, снова наверх уже не лезем, продолжая движение по кустам вдоль подножия.

Чингачгук едва заметно увеличивает темп, потом неожиданно ныряет вправо и пропадает из поля зрения. Ускоряем шаги, затем осторожно заглядываем в овраг. Пусто. И тихо. Только уже у самого изгиба, вроде, мелькает что-то рыжеватое.

Ладно, допускаем, что вычислить нас возможно, но вот оторваться… Это уж дудки! Резко выдыхаем, вентилируя легкие, истомленные долгим сдерживанием, и стартуем на полную. За первым же поворотом цепляемся взглядом за спину легконогого сиу, сокращаем дистанцию, затем уравниваем скорости. С потрошением с наскоку мы, конечно же, погорячились, ссориться с охотниками нам не с руки, по крайней мере, пока. Да и их представителю с нами, скорее всего, тоже, поскольку велика вероятность, что в поселении каждой брехливой собаке известно, куда мы направились. Конфликтовать двум сапиенсам, оба из которых при оружии, надо осмотрительно. Тут, коли преступил черту, дальше все идет на рефлексах, считай, в автоматическом режиме. Рассорились насмерть – в данном случае уже не метафора, но добротный казус белли. А ведь всего-то надо было: одному отыскать то самое стойбище, другому его туда не привести. И посему на сцене неминуемо, похоже, возникновение достаточно забавной ситуации, когда действующие лица с обеих сторон будут упорно сохранять вид, что каждый бежит сам по себе, просто захотелось вдруг размяться. Естественно, при этом он постарается нас завести подальше и потерять, а мы, наоборот, от него не отстать.

Сторожится больше ни к чему, а, поддержать тонус мы никогда не против. Резвый Олень идет ходко, но не на пределе, изначально настроившись, видать, на стайерскую дистанцию. Есть возможность потренироваться заодно и в метании ножа на бегу. Мысленно выхватываем, примеряемся в шею и швыряем со всей силы. Ничего кроме убойного поражения на таком расстоянии не отработаешь. Вылавливаем клинок в воздухе и снова вколачиваем в цель. Однако еще через пару бросков оставляем занятие. Слегка все-таки сбивает дыханье, а кто знает, может, у дакота в этом ритме и марафоны принято проходить.

Наш индеец делает полуприставной шаг вправо, отталкивается на развороте и с разгону одолевает левый склон помельчавшей балки. Повторяем маневр и выносимся за ним на поверхность. Скакучий Козел уже сигает, оказывается, в соседний овраг. Еще чуть, и мы бы не заметили, в каком месте. Запрыгиваем следом и сокращаем дистанцию до совсем уж неприличной, оставив лишь место для экстренного торможения, на тот случай если у клиента сдадут нервы, и он плюнет на геополитические соображения. Но Чингачгук даже ухом не ведет, знай себе перебирает ногами.

В верховьях опять перескакиваем в другой отросток овражьей сети. Потом снова и снова. Затем еще не раз и не два. Подходящие наречия исчерпываются, а перескакиваниям не видно конца. Ежели сложить все проделанные по пути повороты, вырисуется, похоже, общее направление на юго-юго-восток. Но на большом расстоянии и пяти упущенных из виду градусов с лихвой хватит, чтобы на возврате к пункту отправления безнадежно промахнуться. Теряться нам точно не стоит. Можно, конечно, будет просто спуститься по оврагу, любой из них вроде должен в конце концов выводить в водосборную котловину, но знающий, где спрямить дорогу, Хитрый Гусь заведомо нас опередит. В неспешную перевалку вернется в стойбище и в кругу гогочущих соплеменников у вечернего костра примется показывать в лицах, как обвел бледнолицего вокруг поднятого среднего пальца.

Больно длинные фразы стали получаться. Темп надо держать, а не рефлектировать. Тем более что Неугомонный Лось вдруг взялся его наращивать, одновременно меняя направление на сугубо восточное, поперек водоносной системы. Так что дальше движемся в рваном ритме. Проламываемся по кустам от одной балки до другой, затем с разбегу ухаем вниз. Набираем на спуске ход и по инерции взмываем на противоположный склон. Перепрыгивать даже достаточно узкие не самая удачная мысль, если и не споткнешься, скорость все равно потеряешь.

Через каких-то полчаса Хриплый Шакал начинает, похоже, сдавать, уже огибает густые заросли по краешку, притормаживает перед обрывами, выбирая, куда прыгнуть, а потом и вовсе обмишуривается. В очередном овраге ему не хватает недобранной инерции, он замирает почти у самого гребня, наклоняется вперед, видимо, намереваясь привлечь к процессу руки, но оскальзывается на глинистой осыпи и скатывается на дно. На ноги, правда, поднимается еще на ходу, но после этого, даже не отряхнувшись, поворачивается и бредет вниз по ложу. Получается, восвояси.

И величания своего отпадоша…

Так и следуем, он понуро, а мы гоголем.

В одном пологом месте перекочевываем в соседнюю балку, потом еще в одну и через полтора часа достигаем изрезанной дельты. Попетляв меж крутобоких бугров, выбираемся в водосборную чашу, заворачиваем влево, спускаемся в нижнюю котловину и выходим на площадку с сигнальным костром. Наступивший на собственные же грабли индеец садится на валун, упирает рядом свой дротик и застывает с отрешенным лицом, неподвижный взгляд устремлен поверх деревьев в сторону западного окоема. Ну как есть Чингачгук.

В предвечерней тишине звучит чистый и чуть печальный перелив оповещающих колокольчиков.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ: