Сорник - Никого над нами

Какая жалость, что приходится терпеть это животное! Насколько проще бы стало жить, просто размозжив голову этой грязной твари!

Вот только подземный мастер давно уже вышел из неразумного возраста и прекрасно осознавал, что не может ослушаться решения Совета родов и пройдет этот путь до конца. Хоть многие старейшины и не поверили в байки о последнем драконе, высказывать свои сомнения в пророчестве подгорный народ не стал - даже несколько лет мира и свободной торговли сулили неплохие барыши. И пусть это затишье перед бурей может оказаться слишком коротким, оно позволит переждать грядущую схватку варваров.

Варваров? Именно!

Орн убрал тряпицу и, взвесив в руке клевец, только усмехнулся себе в бороду, хотя иной подгорный мастер давно бы уже расхохотался в голос. И было отчего - те корявые железяки, которыми вооружились орк и эльф, ничего кроме смеха вызвать не могли. Ну бронзовый ятаган орка еще ладно - в конце концов, что с них взять, животные, они животные и есть - но длинноухие-то о чем думают? Слегка изогнутый широкий меч был способен только на одно - вызывать жалость к существу, сработавшему подобное непотребство. Вот люди, те в оружии и доспехах разбираются. Недаром человек бросал завистливые взгляды на кольчугу Орна. И у самого дылды меч весьма неплох. По меркам людей, разумеется.

Гном вытащил из дорожного мешка бутыль с горючим зельем и нахмурился. Не будь век людей так короток, они, несмотря на свое сумасбродство и непостоянство, могли бы представлять для подгорного народа серьезную опасность. А так… не успевают они настоящей мудрости и основательности набраться. Вот если эльфы за ум возьмутся, тогда всем остальным туго придется. Но лесные зазнайки слишком заносчивы, чтобы признать ошибочность выбранного пути.

Игрум Снежный лис - лучший охотник и следопыт Зимних гор - уселся рядом с только-только занимающимся костерком, в который гном плеснул горючее зелье, и накинул на плечи шубейку, пошитую из цельной шкуры горного медведя. Расслабившись, он прислушался к мерному шороху дождя и привычно положил ладонь на рукоять ятагана.

Орк был доволен. Скоро, совсем скоро он убьет зверя, которого никогда еще не поражал ни один орк. Скоро все узнают, что он великий охотник! И тогда-то ушедшие в Степь раскольники поймут, кто является истинными детьми Прародителя! А потом…

Орк мечтательно оскалился: скоро все узнают, кто настоящие хозяева этого мира! Великая охота ему предстоит, великая!

Но как быть с жертвой Прародителю? Игрум нахмурился и сам не заметил, как тихонько заворчал себе под нос. Всякое великое дело должно сопровождаться великой жертвой - иначе удачи не видать. И как быть? Впавший в мучительные раздумья орк через некоторое время нашел выход и вновь радостно осклабился. Снежный лис принесет жертву после охоты! И это будет гном! Орк чуть не пустился в пляс вокруг костра. Великое дело - редкая жертва! Но после… Сейчас хвататься за ятаган нельзя - и эльф, и человек настороже. А уж когда необходимость в этом бородаче пропадет, эти двое и слова не посмеют сказать великому охотнику.

Элиринор Лиственник - принц клана Рассветного ветра - задумчиво водил пальцем по заточенной кромке деревянного бумеранга и ждал, пока его спутники закончат трапезу. Отвратительный запах паленого мяса смешивался с вонью потных тел, мокрой медвежьей шкуры и оружейной смазки. И хоть ветер немного разгонял гарь, выдержка принца подвергалась серьезному испытанию.

Эльф поправил закрывавший волосы капюшон плаща и проверил, не падают ли редкие капли дождя на налучье. Терпеть общество этих неполноценных оставалось уже недолго. После придется пройти обряд очищения, но пока он ничем не должен выдавать своего раздражения. Если на этом холме действительно закаменел в многовековом сне последний из драконов, то в одиночку с ним не совладать.

Дракон!

Слово это ледяной волной пробежало по спине Эли-ринора, оставив после себя непередаваемо гадкий осадок. Лишь драконам удалось поработить лесной народ, и лишь из-за владычества драконов эльфы бежали из этого мира. И пусть было это в незапамятные времена, но перворожденные ничего не забывают. Даже то, что забыть надо. Да, теперь о тех темных событиях могут поведать только ветхие летописи, но дракон должен быть уничтожен. Не столько чтобы его кровь смыла пятно позора с народа леса, сколько чтобы не допустить возвращения тех мрачных дней.

Лиственник пробежался равнодушным взглядом по сидевшим у костра - ненавидеть можно лишь равных себе, а эти недостойны даже презрения - и поднялся на ноги. Не стоит терять время.

– Пора. - Слово, выдавленное эльфом сквозь зубы, прозвучало как приказ, но человек, покосившись, лишь откромсал охотничьим ножом окорок от туши копченого кабана, разогревавшейся над костром.

– Перекуси.

Людвиг прекрасно знал, что лесной народ не употребляет в пищу дичи, но сдержаться не мог. Слишком уж надменно вел себя этот эльф. И слишком много друзей рыцаря полегло в лесах на северном берегу Дубовой.

– Вкушающий мертвое мясо сам всего лишь мясо, - несколько коряво перевел Элиринор с эльфий-ского древнюю мудрость своего народа и отступил на шаг назад.

– Кто мясо?! - возмутился человек и, ухватив эльфа за полу плаща, рванул к себе. - К тебе по-хорошему…

Угрем извернувшись, Лиственник выскользнул из плаща, и по плечам у него рассыпались длинные серебристые волосы. Сообразив, что зашел слишком далеко, человек тут же выкинул окорок, но оскорбленный эльф все равно полоснул его по горлу зажатым в руке боевым бумерангом. Жизнь Людвигу спасли лишь давным-давно вбитые в бесчисленных схватках рефлексы - отполированная деревяшка, подобная заточенной до бритвенной остроты стали, смахнула четыре пальца с подставленной под удар левой ладони. Боль на мгновение ослепила человека, а в следующий миг он пырнул эльфийского принца в живот охотничьим ножом.

И тут же перекатился в сторону. Орк, уже успевший размозжить голову гному, промахнулся, и тяжелый ятаган глубоко ушел в дерн. Меч вскочившего на ноги человека, сверкнув по широкой дуге, с размаху опустился на спину Снежному лису, и закаленное лезвие легко рассекло медвежью шкуру. Высвободив глубоко засевший в жилистом теле клинок, Людовик вторым ударом снес бившемуся в предсмертных судорогах орку голову и на всякий случай вонзил острие меча между лопаток эльфу, безжизненно уткнувшемуся лицом в траву.

Почти теряя сознание от боли, терзающей левую кисть, Людвиг наклонился, чтобы оторвать от эльфийского плаща тряпицу, но неожиданно для себя упал на колени. Ошеломленно мотая головой, человек попробовал встать, да только яд северной сосны не оставил ему на спасение ни единого шанса: судорожно пытаясь отдышаться, молодой рыцарь вновь опустился на землю и скорчился рядом с потухшим костром.