Владимир Кузнецов - Некрос: Языки Мертвых

Я поднял руку и коротким движением смахнул меню персонажа, растаявшее, словно облачко дыма. В меня снова вперился змеиный взгляд старой ведьмы. Она разглядывала меня с безразличием и презрением, словно кусок подпорченного мяса на базаре.

- Что теперь? - спросил я. Она рассмеялась, надтреснуто и хрипло.

- Откуда мне знать? Я тебя сюда не звала.

Вот значит как? Хорошо. Попробуем с другой стороны.

- Где ближайший город?

- Город? - омерзительный, похожий на скрип мела по стеклу, смех этой карги уже начал раздражать. - Ты не знаешь, где оказался, пришелец. Здесь нет городов. Только руины, в которых властвует смерть и разорение. Где-то жизнь еще теплиться, но это лишь редкие угли в бесконечном море золы и пепла.

- Весь мир не может умереть, старуха. Ты вот жива, - заметил я, разглядывая клинок. Он выглядел пугающе реальным - щербатое лезвие, темная вязь неизвестных рун, потемневшая от засохшей крови оплетка рукояти...

- Жива? - ведьма затрясла лохматой головой. - Ты уверен в этом? А сам ты? Жив?

- Пока жив, - ответил я, возвращая оружие в ножны. - И собираюсь оставаться живым, чтоб ты знала.

Старуха разразилась истерическим смехом, резким и внезапным. Голос ее звучал как визг ножовки по сухому дереву.

- Тебе нужно на север, - она указала куда-то вправо. - Там у границы Сиппара, Пепельного леса, начинается тропа. Она приведет тебя в Аккаде, Погребенную деревню. Ближе тебе ничего не найти.

- Ты тоже живешь в Аккаде? - спросил я. Старуха фыркнула.

- Мне нет дела до этих червей в человечьей шкуре. Мое жилище здесь, в холме Элам. Если тебе понадобиться безопасное место, можешь развести свой костер рядом с ним.

Понятно - здешнее убежище. Надо запомнить. Может старуха еще и зельями фарцует... Сейчас смысла спрашивать нет, а вот потом может пригодиться.

- А что еще есть поблизости?

Карга снова мотнула головой, замахал перед собой руками, словно отгоняя надоедливых мух.

- Смерть и разрушение... везде - смерть и разрушение... - ее бормотание стало тревожным, неразборчивым. - Обелиск. Обелиск из черного обсидиана скрывается в сердце Сиппура, Пепельного леса. Обелиск наблюдает... Ничего не скроется от его незрячих глаз! Тысячи мертвых глаз в камне, смотрят во все концы мира. Обелиск все помнит...

Неожиданно, она стала пятиться, низко сгибаясь и шаря в воздухе руками словно слепая. Прежде чем я решил, что с ней делать, старая карга скрылась в темноте за границами каменного кольца. По здравому размышлению, я решил, что гнаться за ней не стоит - в конце-концов, она рано или поздно окажется в своей норе под холмом. Там найти ее будет проще, чем гоняться вслепую по неизвестной локации.

Я осмотрелся. Чего нельзя было отнять у "Abruption" - это фанатичной любви к деталям. Может это, конечно, только в стартовой локации, но выглядело все просто отлично. Можно было рассматривать растрескавшийся камень массивных колонн и даже на секунду не усомниться, что он - настоящий. Одежда и снаряжение - точно так же. Пятна, трещинки, потертости, следы ржавчины, прорехи и надрывы, нитки, вырванные из швов...

Ладно, полюбоваться красотами время еще будет. Пойдем, посмотрим, что снаружи.

За пределами освещенного призрачным сиянием Стоунхенджа стояла глухая ночь. Луна в рваном кольце похожих на ветошь облаков освещала землю мертвенно-бледным, дрожащим светом. Почва под ногами сухо хрустела. Казалось, под редкими пучками высохшей до костяной белизны травы не земля, а слой вулканического шлака, битого черного стекла. Высохшие остовы деревьев валялись там и тут, словно кости давно умерших гигантов. Кора, листья, тонкие ветки - все давно исчезло, оставив только гладкую в длинных трещинах древесину. Редкий кустарник так же казался безжизненным - ни одного листика, только колючки длиной в полпальца на прочных и гибких, как проволока ветвях. Тропинку, о которой говорила ведьма, я нашел быстро. Она начиналась в нескольких шагах от Стоунхенджа и уходила в сторону леса - жуткого сплетения давно умерших деревьев. Они стояли так густо, что те, у кого корни уже окончательно сгнили, не могли упасть, зажатые другими. Остатки коры темными отметинами пятнали побелевшую древесину. Под ногами от каждого шага поднималось облачко серой пыли - возможно, та самая причина, по которой лес назвали пепельным. Тропа уходила под своды деревьев, петляя среди покореженных стволов. Странные звуки доносились из глубины леса - вой ветра или глухие, нечеловеческие голоса его обитателей - хотя трудно было представить того, кто смог бы жить в этом лесу...

Тропа постепенно становилась шире, а лес вокруг постепенно редел - словно болезнь, невидимый огонь, уничтоживший в нем жизнь, распространялся из середины, из самого его сердца.

Сначала я услышал звуки. Чьи-то осторожные шаги, которые едва выделялись из общего хриплого бормотания леса. С каждой минутой они становились отчетливее. Глаза непроизвольно поискали радар, на котором должны были отметиться красные точки противников, но игра не давала такой поблажки. В этот самый момент мой первый противник вышел из тени мертвых деревьев.

Вначале я решил, что это человек. Он был похож на человека - две руки, две ноги, голова. Одежда - рваные лохмотья, давно утратившие цвет и форму, сплошь покрытые черной грязью. Он двигался медленно, с трудом, едва переставляя ноги. В одной из безвольно висящих вдоль тела рук он сжимал дубину - простой обломок палки, один конец которого был покрыт чем-то бурым. Голова несчастного была опущена, волосы - свалявшаяся пакля, торчали клоками, кожа проплешин была слишком темной для живого человека. Зомби. Как оригинально. Ну что же, это ведь тренировочный уровень. Скорее всего тренировочный. Ладно, зомби так зомби.

Я обнажил меч, взяв его в две руки. Щит снимать не стал - вряд ли несчастный уродец успеет даже замахнуться на меня. А вот силы приложить побольше не помешает.

Мы медленно сошлись. Он - с трудом волоча ноги по покрытой шлаком земле. Я - осторожно двигаясь в стойке, стараясь не упустить удобного для атаки момента.

Когда между нами оставалось не больше пяти шагов, мертвец вдруг словно взорвался - одним рывком порвал дистанцию, одновременно со всего размаху наградив меня боковым. Я успел поднять меч для блока, но удар был такой сильный, что блок мой просто сшибло, а дубина почти не задержавшись врезалась в шлем. В ушах зазвенело, перед глазами разлилась чернота, расцвеченная электрическими искрами. Я отмахнулся вслепую, клинок встретил что-то мягкое, похожее на мешок с песком. В глазах прояснилось. Я оттолкнул мертвеца ногой - как раз вовремя - дубина просвистела прямо перед моим лицом. Тварь, отступив на пару шагов, тут же кинулась на меня снова. Я шагнул в сторону, пропуская удар мимо себя, с коротким замахом вогнав клинок между ребер мертвеца. Он захрипел, рванулся, высвобождаясь от засевшего в нем лезвия, одновременно наотмашь ударив палкой. Удар пришелся в правое плечо, так, что я едва не выронил меч. Пришлось отступить - сделать еще удар я просто не смог. Мертвец на мгновение замер, потом вдруг прыгнул на меня - с места, без подготовки, занеся над головой дубину. Все, что я успел сделать - выставить вперед клинок, сжимая его двумя руками. Тварь наделась на стальное острие, как бабочка на иголку - но это не остановило ее. Всем своим весом она повалила меня на землю, по самую рукоятку нанизавшись на клинок. Изъеденное гниением лицо было буквально в паре сантиметров от моего. Мертвец выпустил свою дубину и руками обхватил шлем, потянув назад и вниз. Понимая, что еще немного - и он доберется до моей шеи, я изо всех сил рванулся в сторону... Темные, обломанные зубы кадавра впились в ворот стеганки, затрещала ткань. Я чувствовал, как течет по коже липкая, холодная слизь - то, что было вместо слюны во рту этого урода. Еще рывок - и я повернулся на бок, сбрасывая с себя мертвеца. Он по-прежнему не выпускал моего шлема, но сейчас это было для него фатально - никакой ремешок не удерживал его на моей голове и теперь, когда у меня было пространство для маневра, я смог высвободить голову, оставив в руках мертвеца пустую железку. Откатившись, я схватил первое, что попалось под руку - ту самую дубину, которой избивал меня кадавр. Не задумываясь я несколько раз ударил его сверху вниз по плечам и голове. Звук был такой, будто выбивали старые матрацы - глухой и короткий. Один удар пришелся прямо в висок, расколов череп и высвободив темную, похожую на мазут жижу. Мертвец конвульсивно задергался, я отошел на пару шагов, пытаясь успокоить дыхание. Мой враг тем временем извивался и дергался все сильнее - пока, наконец, словно тряпичная марионетка, которую тащил за нитки неопытный кукловод, не поднялся на ноги. Тело его при этом неестественно выгибалось, и по всем законам физики он должен был упасть. Зрелище было настолько гротескным и жутким, что я стоял, как завороженный и не мог даже пошевелиться. Мертвец выпрямился, двумя руками схватился руками за торчащий у него в животе меч и с натужным хрипом вырвал его. Перспектива остаться с дубиной против меча меня совсем не порадовала. Пока труп примерялся к моему оружию, я налетел на него, с силой ударив дубиной ему по запястью. Раздался мерзостный сухой хруст и кисть мертвеца повисла под неестественным углом. Вторую руку он выкинул вперед, захватив меня за воротник и рванув к себе. Я едва успел выставить перед собой дубину - зубы сомкнулись на дереве, отвратительно скрипя и крошась. Оставив палку на съедение, я схватился за рукоять меча - прямо поверх обмякшей холодной кисти. Что-то захрустело, оружие поддалось, оказавшись в моей ладони, а оторванная кисть упала на шлак.