Майкл Гаррисон - Свет

— Их это не порадовало, и нам потом пришлось улаживать определенные недоразумения. Ну, ты знаешь, там же всякие топики заплатили за лучшие места, а ты им дорогие одежки облевал. Мадам Шэн их успокоила, но вид у них стал разочарованный. Мы тебя выволокли через черный ход.

— Я этого не помню.

— Да нечего там было особо смотреть. Ты испортил смокинг, катаясь в луже собственной мочи.

— А я что-нибудь сказал?

— О, ты предсказал будущее. Ты отлично поработал.

— Что я сказал?

— Ты про войну рассказывал. Ты говорил то, что они слышать не хотели. Синие детские тела вылетают из исковерканных кораблей в пустоту космоса. Замерзшие детские трупы в пустоте, Эд. — Она вздрогнула. — Ты же понимаешь, такое никто не захочет слушать.

— Но ведь никакой войны нет, — заметил Эд. — Пока.

— Будет, Эд. Ты так предсказал. Ты сказал: «Война!»

Для Эда это ничего не значило. После обычной вступительной части с угрями он увидел не свое детство в доме с серой крышей, а посадку первого своего ракетного корабля, тупорылого динаточного грузовичка «Цыпленок Кино», на пересохшую поверхность первой в жизни Эда чужой планеты; увидел он и широкую лыбу шестнадцатилетнего юнца на собственном лице. Обезьянка сидела у него на спине. Он вгрызался в понятия бесконечного путешествия и пустоты. Всегда найдется еще что-нибудь. А потом и еще что-нибудь. Он остановился на верхней ступеньке грузового трапа и заорал:

— Другая планета!

«Никогда ни о чем не жалеть, — пообещал он себе в том месте и времени. — Никогда не возвращаться. Никогда никого из них больше не видеть, этих матерей, отцов, сестер, которые тебя бросили». От этого места и времени до тяжко поразившей его смерти Дани Лефебр расстояние протянулось неощутимое. И все пути вели с «Цыпленка Кино» на гипердип, а оттуда в твинк-бак.

Он поведал об этом Энни Глиф, пока они шли по бетону космопорта к ней в комнату.

— Тогда меня звали иначе, — добавил он.

И вдруг подумал, что сейчас его опять вырвет. Он присел на корточки и опустил голову между колен. Стал прочищать горло. Энни коснулась его плеча. Спустя некоторое время ему полегчало, он сумел поднять голову и посмотреть на нее.

— Я сегодня вечером их расстроил, — сказал он.

Как всегда, Энни дала ему понять, что ее терпение бессловесно и основательно. Он бросился в него, как в омут с головой, потому как больше было некуда.

— Если я прорицатель, — воскликнул он в отчаянии, — то почему же я только и вижу что прошлое?

Было поздно. Люди торопились по домам из ресторанов и кинотеатров, опустив головы в сырой зябкой ночи. Поезда еще ходили. Майкл Кэрни застегнул куртку до воротника. На ходу вытащил мобильник и попытался дозвониться Брайану Тэйту: сперва домой, затем в Сохо, где располагался офис «Сони». Он ничего не добился, хотя соневский автоответчик сделал попытку заманить Кэрни в лабиринт корпоративных голосовых консультантов. Он убрал телефон в карман. Анна дважды нагоняла его. Первый раз в Хаммерсмите, где Кэрни пришлось задержаться и купить билет.

— Можешь меня преследовать, если тебе так приспичило, — сказал ей Кэрни. — Толку не будет.

Она вспыхнула, окинула его упрямым взглядом, протолкалась мимо касс через валидатор и спустилась на восточную платформу станции. Резкий флуоресцентный свет мигающих от износа ламп выхватывал из полумрака верхнюю часть ее лица. Она накинулась на него:

— Какая польза от твоей жизни, Майкл? Ну какая польза от твоей жизни?

Кэрни схватил ее за плечи, словно желая встряхнуть, и встретился с ней глазами. Хотел было отпустить какое-то оскорбление, но передумал.

— Ты нелепо выглядишь. Ступай домой.

Она смолчала.

— Видишь? Тебе нечего ответить. Ты не дала ответа. Ступай домой. Со мной все будет в порядке.

— Ты так всегда говорил, не правда ли? И посмотри, в кого ты превратился. Ты глянь на себя. Ты напуган до смерти и истощен.

Кэрни вдруг передернул плечами.

— Я не боюсь, — сказал он и снова отошел в сторонку.

Ее недоверчивый смех сопровождал его на пути через платформу. Когда пришел поезд, она, несмотря на ужасную давку, выбрала место подальше от Кэрни. На Виктории он потерял было ее из виду в суете позднего вечера, но она снова выцепила его взглядом и с мрачной целеустремленностью протолкалась к нему через толпу смеющихся японских подростков. Он сжал зубы, вышел на две станции раньше, чем требовалось, и быстрым шагом преодолел около мили, пройдя насквозь светлый шумный Западный Кройдон и переместившись в пригород. Стоило оглянуться, как он замечал следующую за ним Анну; та взятого им темпа не выдерживала, но ухитрялась удерживать его в поле зрения, а к тому моменту как Кэрни постучал в дверь дома Брайана Тэйта, снова догнала. Ее волосы слиплись от пота, лицо горело возбужденным румянцем; сморгнув с век дождевую воду, Анна с натугой выдала ослепительно-беззаботную усмешку, словно говоря: «Вот видишь?»

Кэрни постучал в дверь. Они стояли, держа в руках сумки, в настороженном перемирии, ожидая сами не зная чего. Кэрни снова ощутил себя идиотом.

Дом Брайана Тэйта стоял на тихой улочке меж деревьев и холмов, с церковью на одном конце и домом престарелых на другом. Четыре этажа, короткая гравийная дорожка между лаврами и деревянная тюдоровская опалубка поверх штукатурки, смешанной с каменной крошкой. Летними вечерами лисы, принюхиваясь, рыскали в саду меж поросших лишайником яблонь. Было ясно, что дом всю его историю использовали аккуратно и хорошо о нем заботились. Тут растили детей, потом отправляли их в школы, специально учрежденные для детишек из таких домов, а потом дети вырастали, делали брокерские карьеры и заводили собственных детей. От дома веяло успехом и благородной скромностью, но было в нем ныне и что-то мрачное, искаженное, словно бы от присутствия Брайана Тэйта.

На стук в дверь никто не появился. Анна Кэрни поставила сумку на землю и отошла к окну, забралась на цветочную клумбу, привстала на цыпочках.

— Там кто-то есть, — сказала она. — Послушай.

Кэрни прислушался, но ничего не услышал. Обойдя дом, прислушался с другой стороны, но окна оставались темны и безмолвны. В саду тихо моросил дождик.

— Его там нет.

Анна вздрогнула.

— Да нет же, там кто-то есть, — повторила она. — Я чувствую, как он на нас смотрит.

Кэрни забарабанил в окно.

— Видишь? — возбужденно воскликнула Анна. — Он передвинулся!

Кэрни вытащил мобильник и набрал номер Тэйта.

— Постучи-ка снова в дверь, — попросил он, придержав телефон ухом. Выслушав старомодно сформулированное сообщение автоответчика, он сказал: — Брайан, если ты здесь, вылезай из норы. Я перед твоим домом, мне нужно с тобой поговорить.