Майкл Гаррисон - Свет

— О нет. Вы на него только посмотрите: никто его не держит на планете, а он себе поводы остаться придумывает. У Энни, между прочим, есть другие дела, Эд.

— Для тебя?

Теперь пожала плечами Сандра Шэн. Скосив голову набок, она продолжала рассматривать свой корабль. Спустя некоторое время сказала:

— Ты не задумывался, почему твое шоу пользуется таким успехом? Не хочешь ли узнать, почему публика изменила мнение насчет тебя?

Эд вздрогнул. Он не был уверен, что хочет.

— Потому что, Эд, ты завязал с военной болтовней и перестал про угрей трепаться. Ты взялся предсказывать будущее. Ты подарил им Тракт, сияющий впереди заманчивой целью. Ты позволил им туда заглянуть, ты им показал, что́ там может отыскаться и как это способно изменить их жизнь. Тут, внизу, все порядком износилось, они это знают. Эд, ты им не предлагал ретротоваров. Ты заявил, что открыто еще не все . Ты рек: «Нырните глубже!» Вот что они жаждали услышать: что рано или поздно им суждено наконец свинтить с пляжа и выйти в открытое море!

Она засмеялась:

— Ты бывал весьма настойчив. Потом тебя тошнить начинало.

— Но я же там никогда не бывал, — сказал Эд. — Никто не бывал.

Сандра Шэн выковыряла из опущенного уголка губ крошку местного табака.

— Правильно, — ответила она. — Но и они ведь тоже не бывали?

Эд ждал Энни, а та все не шла. Ее не было сутки, двое. Он сделал уборку. Постирал ее запасной костюм из лайкры. Он сверлил глазами стены. Ему никуда не хотелось идти, не хотелось даже знать, что на свете есть куда пойти. И тут в порту неожиданно закипела жизнь. Ночь напролет ракетные сполохи озаряли дюны. Туда-сюда носились рикши. Циркачи собрали манатки и погрузились на корабль; только инопланетники в богато отделанных гробовых клетях еще сновали по странным траекториям, после заката колеся вдалеке по бетону с какими-то неведомыми поручениями от дрессировщиков. На третий день Эд нашел алюминиевый раскладной стул и уселся на солнышке с бутылкой рома «Блэк Харт». В половине одиннадцатого утра со стороны города на Пирпойнт-стрит влетела рикша и, не сбавляя темпа, понеслась к нему.

Эд вскочил.

— Эй, Энни! Энни! — позвал он. Стул перевернулся, но ром удалось спасти. — Энни!

— Эд!

Она смеялась. Он слышал, как она выкликает его имя всю бетонную дорогу. Но стоило ей остановиться перед ним в облачке рекламы, похожей на конфетти и носовые бумажные платочки, и он увидел, что это не Энни, а какая-то другая девчонка, длинноногая; рикша смерила его ироничным взглядом.

— Эй, а ты кто? — сказал он.

— Тебе еще рано знать, — ответила рикша и ткнула большим пальцем за плечо. — Твоя зазноба вон где.

Тут на бетон спустилась Энни Глиф. Стало ясно, что она эти три дня провела с пользой, переделав себя сверху донизу, — и, как ни забавно, склонила ее к этой инвестиции, сама того не ведая, униженная Белла Крэй. Перемены оказались разительны. Новая чистенькая плоть распустилась в портняжном супчике как по волшебству. Старой Энни больше не было. Эду предстала девчонка не старше пятнадцати лет. Из одежды на ней имелись розовая атласная блузка, плиссированная сзади, да топик-болеро из лаймово-зеленой ангоры, с прорезями для сосков. На запястье — золотая цепочка, на ногах — сандалии на толстой подошве из прозрачного полиуретана. Светлые струящиеся волосы она разложила прядями, подобрав ленточки по цвету. Даже в сандалиях на толстой подошве Энни была ниже пяти футов двух с половиной дюймов. [65] Около 159 см.

— Привет, Эд, — сказала она. — Как тебе мой новый прикид? Ее Мона зовут.

Она оглядела себя, потом Эда и рассмеялась.

— А тебе понравилось! — воскликнула она.

Потом сердито:

— Ну тебе же понравилось, правда?

И:

— Эд, я так счастлива…

У Эда отнялся язык.

— Мы… знакомы?

— Ну, Эд!

— Я пошутил, — сказал он. — Теперь вижу сходство. Красиво, слов нет, но я не понимаю, зачем ты так поступила. — И добавил: — Я тебя любил такой, какой ты была.

Улыбка Энни стерлась.

— Господи, Эд, — бросила она, — я это не для тебя сделала. Я для себя это сделала.

— Ты меня на понт не бери.

— Эд, я хотела стать ниже.

— Не вышло, — развел руками Эд. — Это же Пирпойнт-стрит.

— Бля! — сказала она. — Да пошел ты! Эд, это я и есть. Я — это Пирпойнт-стрит, вот.

Она залезла обратно и велела рикше:

— Увези меня от этого придурка.

Подумав, спустила ногу на бетон и топнула ею.

— Эд, я люблю тебя, но стоит напомнить, что ты твинк. А что, если мне хотелось секса с кем-нибудь крупнее меня? Что, если это мне нужно было себя переделать? Ты этого не видишь, потому ты и твинк.

Эд уставился на нее.

— Ну надо же, — посетовал он, — спорю с человеком, которого даже не узнаю.

— Тогда взгляни на меня . Ты мне помог из дерьма вылезти, но я слишком поздно поняла, что взамен обязана тебе заменить мамочку. Твинкам всегда нужна мамочка. А если я больше не хочу быть мамочкой?

Она вздохнула. Было ясно, что его этим не пронять.

— Послушай, — продолжала она. — Что значит для тебя моя жизнь? Ты меня спас, я тебя не забуду. Но у меня свои представления о жизни. У меня свои амбиции, и всегда были. Ты все равно с мадам Шэн скоро отчалишь. Ага! Думаешь, я не в курсе? Эд, я тут и до тебя жила. Только твинк бы думал иначе. Мы уже друг друга спасли, пора спасать себя. Ты знаешь, что я права.

К берегу Эда Читайца понеслась длинная изогнутая волна мрака: разлом Алькубьерре, зона гравитационного прибоя во тьме, где спиральная воронка пустоты засасывает одно за другим все значимые события твоей жизни, и если ничего не делать, то так и останешься глазеть в ничто через ничто.

— Я догадываюсь, — сказал он.

— Эй! — окликнула она. — Посмотри на меня.

Она приблизилась и вынудила его посмотреть ей в глаза.

— Эд, с тобой все будет в порядке.

У него голова закружилась от ее перекроенных феромонов. От одного звука ее голоса у него началась эрекция. Он поцеловал ее.

— Ммм, — протянула она. — Отлично. Ты скоро снова будешь в своей среде, среди известных летчиц. Должна сказать, я им завидую.

Глаза ее были цвета вероники на заливных лугах корпоративных земель Нью-Венуспорта. От волос пахло шампунем из перечной мяты. И все же облик ее казался совершенно естественным. В нем словно и не было ничего искусственного, только произведение искусства. Так и не скажешь, что к закройщику ходила. Секс на леденцовой палочке, Мона-клон, порнозвезда в кармане.

— Я добилась чего хотела, Эд.

— Я рад, — сказал он через силу. — Я правда рад.

— И надеюсь, что ты тоже добьешься.

Он поцеловал ее в макушку.

— Держись тут, Энни.

Она одарила его улыбкой.

— А как же! — сказала она.

— Белла Крэй…