Марк Романов - Именем Корпорации!

Доктор Спенсер замычал что-то нечленораздельное, порылся в карманах и извлёк скомканный пропуск на территорию нейтральной зоны, располагающейся на побережье, куда их вывел нелегальный портал от Консорциума, стоивший агенту половины имеющихся накоплений на различных безликих счетах.

Сам по себе анклав таковым, по сути, не являлся, а служил лишь буферной, или перевалочной, зоной между пунктами назначения. Но, в отличие от остальных зон, здесь был только один закон: запрещалось всё. Какие бы ни были права у граждан государств или стран на этом клочке суши, но в пограничных зонах перехода они должны были оставаться не более трёх суток местного времени, стараться не дышать, не пердеть и даже не показываться на глаза. Предполагалось, что прибывшие быстренько свалят по своим делам, выберут себе конечную точку для дальнейшей жизни и не оставят о себе плохой памяти.

Спенсер кое-как прочёл в неверном свете местной луны корявую запись о том, к чему его можно было приложить в данном мире и сокрушённо покачал головой.

– А у тебя что стоит? – убито вопросил он у Гриффина, скрипнув зубами и уже предполагая реакцию Льюиса на свою запись. – Местный падишах, поди.

Гриффин картинно порылся в карманах, выловил аккуратно сложенный пропуск и продекламировал для Спенсера:

– Пометка об особом назначении и допуске в любой анклав и зону, включая закрытые и малочисленные населённые пункты. Особо рекомендуется для поселения в зоне с нехваткой специалистов в области медицины, вирусологии, биогенетики, химии, агропромышленности, экономики и…

– Заткнись, – глухо буркнул Спенсер. Льюис послушно замолчал, всем своим видом показывая, что был бы весьма не против узнать о рекомендациях своего напарника.

– Разнорабочий с перспективой к силовым заданиям, – неохотно признался тот.

– И? – не отказав себе в удовольствии сладко протянуть слова, спросил Гриффин. – И это всё? Ты можешь быть копателем? Грузчиком? Вышибалой?

Спенсер до хруста сжал кулаки, чувствуя, как в висках начинает пульсировать кровь от нарастающего бешенства и плохо контролируемой ярости.

– Да ладно тебе, успокойся ты, – успокаивающе сказал Гриффин, – оформлю тебя моим помощником, – мстительно добавил он. – Будешь воду таскать, пока я роды принимаю у очередной мамаши-наркоманки, или осматривать парочки однополых влюблённых, ну или можешь пациента подержать, если мы в религиозную общину попадём, где они отказываются от любых лекарств.

Спенсер глубоко вздохнул и встал с перевёрнутой лодки. Он прошёлся из стороны в сторону, поковырялся в карманах своей потрёпанной одежды и извлёк оттуда дорогой портсигар со знаком Корпорации, украшенным драгоценными камнями и инкрустированным тонкими золотыми полосками.

– Ну, пошли тогда хоть пожрать купим, что ли, – мотнул он головой в сторону мерцающих вдалеке огоньков прибрежной зоны.

– А у тебя деньги есть? – оживился Гриффин.

– Деньги будут, – Спенсер подкинул на ладони и поймал свой портсигар. – Много за него не дадут, но хоть что-то выручим.

Бывший агент отряхнул штанины от налипшего песка и сухих водорослей, и медленно побрёл по песку к фонарикам, отделявшим тёмную прибрежную полосу пляжа от белеющих в темноте строений и булыжной мостовой. «Интересно. Люди в исследованных мирах способны приспособиться к чему угодно. А уж системы социальных взаимодействий, которые они создают, способны вогнать в ступор даже самого неортодоксального специалиста по этике… – мимолётно подумал он, слушая шелест песка под подошвами ботинок доктора, и шорох прибоя. Многолетняя привычка находить отдушину в подобного рода измышлениях принесла Спенсеру не только странноватый, даже по меркам Корпорации, титул доктора философии, но и осознание того, что всё в мире тленно. Особенно подобного рода мысли. – Да и хрен с ними, если разобраться. Если система живёт, значит, она устойчива. Посмотрим, за что можно зацепиться. Агент я, или хрен собачий?»

Гриффин хмыкнул, и Спенсер понял, что произнёс последнюю фразу вслух, задумавшись.

Но Льюис неожиданно не стал продолжать пикировку, только буркнул что-то себе под нос.

Поднявшись по широкой дорожке, вымощенной плитами из дикого камня с вырезанными на каждой барельефами из жизни аборигенов – острый глаз агента, усиленный пассивными нанами ночного видения, рассмотрел там сцены жертвоприношений, оргий, мирного труда, сражений и постельных утех – они с Гриффином оказались на открытой всем ветрам площади. Заросли кустарника, подстриженные в геометрическом стиле, ограничивали многометровое пространство, мощёное брусчаткой, и окружавшие площадь строения. Молочно-белый камень зданий, казалось, мягко светился в рассеянном свете электрических фонариков, располагавшихся в тщательно продуманном, как показалось Спенсеру, беспорядке.

От площади во все стороны света отходили изгибающиеся улицы, обозначенные высокими арками с высеченными надписями и орнаментами. Несмотря на позднее время, на брусчатке были расставлены лотки, палатки и навесы, над которыми вились разноцветные светлячки.

– Рынок? Ночью? В пограничной зоне? – удивился Спенсер, приглядываясь к неспешно прогуливающимся по площади людям и неожиданно тихим «торговцам», сидящим или стоящим у своих мест.

– А почему нет? – Гриффин пожал плечами, и указал на ближайшую палатку, украшенную психоделическими узорами и изображением безошибочно узнаваемого листа конопли. – Только вот кажется, что продают и покупают тут совсем не товар.

– А что же? – удивлённый агент сделал нарочито глупый вид, чтобы вызвать своего спутника на откровенность, что и незамедлительно получил.

– Людей, – доктор хихикнул, ткнув пальцем в лоток с вырезанными на дереве сценами насилия и пыток. – Спокойно, мой друг, тебя я продавать не буду, ты мне ещё пригодишься, инструменты таскать и анестезию ставить.

Спенсер зашипел в ответ, оскалившись.

– Ты же у нас философ и политолог? Вот и анализируй, пока не поздно… – Гриффин довольно поклонился изукрашенной браслетами и нашейными кольцами дородной даме, завёрнутой в тёмную ткань. – Анклавы предлагают людям выбор.

Агент, молча проглотив обиду, посмотрел на ночную площадь с другой точки зрения, и понял, что его спутник был прав.

«Не знаю, сколько анклавов здесь есть, но, судя по числу торговых мест, очень много. Десятки и десятки, – Спенсер наблюдал, как люди подходят и изучают предлагаемые им картины жизни того или иного анклава, и иногда получают от представителя кольцо, браслет или карточку, после чего направляются в высокое для здешних мест трёхэтажное здание в дальнем конце площади. – Кольцо, скорее всего, временный гостевой пропуск. Браслет, вероятно, означает более долгий срок пребывания. Карточки… Хм. Интересно». Тут он сопоставил татуировки и шрамы на телах некоторых представителей, и понял, как именно означается постоянная принадлежность к анклаву.