Марк Романов - Именем Корпорации!

– Да уж, только сексуального террориста мне рядом и не хватало.

Спенсер медленно пил, и к нему потихоньку возвращалась память.

– Кхе… Ну, да… Перебрал малость… – смущённо ответил он, возвращая флягу. – Все живы?

– Кроме носотрехрога – всё, – Гриффин усмехнулся. – Только жриц ты, кажется, несколько утомил. И скажи мне, зачем ты курил вчера носорожье дерьмо?

– К-какое дерьмо? – спросил агент, неожиданно вспомнив запах трубки и последовавшие потом видения. – Разве то, что я видел – неправда?

– А что ты видел? – заинтересовавшись, Льюис поймал запястье Спенсера, и прикоснулся к нему универсальным сенсором.

– Сегодня в нашей студии новый гость. Агентство Сетевых Новостей и ваш покорный слуга, Иоганн Себастьян Трипер-Гулицкий рады представить вам загадочного и никому не известного сотрудника Корпорации. Встречайте – Эль Койотль!

Звучит бравурная музыка, напоминающая искажённый гимн Корпорации, «Боже, храни Императора» и марш стильболльных фанатиков. В студию выезжает золочёное гравикресло, на котором восседает гость. Он одет в старое пончо с выцветшим рисунком и несколькими дырами на груди, сквозь которые просвечивает что-то серое, кожаные штаны и чёрные перчатки. На ногах мужчины – высокие универсальные сапоги, испачканные в рыжей глине, а лицо почти полностью скрыто широкополой шляпой, популярной в Испанском секторе.

– Здравствуйте, уважаемый Эль! Или лучше обращаться к вам по фамилии? – ведущий обаятельно улыбается в мельтешащие камеры. Одна из камер подлетает к Койотлю, стараясь заглянуть под надвинутую на глаза шляпу, изображение дёргается, и камера падает, отключаясь. – Может быть, вы предпочитаете обезличивание или анонимизацию? – обращаясь к зрителям: – Напоминаю, этим способом защиты личности посвящены наши следующие три передачи, смотрите и внимайте!

Гость лениво шевелит пальцами, словно перебирая чётки, и глухим невыразительным голосом отвечает:

– Можете обращаться ко мне, как пожелаете. Мне (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений) .

– Хорошо… – Иоганн на мгновение теряет контроль над собой, и по его лицу пробегает гримаса отвращения. – Уважаемый, традиционно Корпорация предполагает невмешательство в дела планетарных и секторальных правительств. Но вы, как сотрудник, работающий в отделе силового взаимодействия, наверняка имеете на этот счёт своё мнение. Не соблаговолите ли…

Койотль издает тихий смешок, похожий на свистящий кашель.

– Нет, – прерывает он ведущего. – У меня нет мнения на этот счёт.

– Но вы предпочитаете…

– Не предпочитаю.

– Но…

– (Срабатывает система блокировки нелицензированных выражений) , Трипер ты копчёный! Я пришёл сюда, потому что меня пригласили на беседу о пустынях и выживании, – Койотль говорит рвано, голос неприятно отдаётся в ушах, словно лай. – Тебя и твоей передачи в планах не было. Я буду говорить о пустыне. Ты можешь спрашивать всё, что угодно.

Ведущий нервно сглатывает, и на некоторых камерах видно, что сквозь гелевую плёнку грима проступают крупные капли пота.

– П-пустыни?.. – Трипер делает над собой усилие, и восстанавливает душевное равновесие. Автомат «К-12003» съёмочной группы отмечает опасно высокий уровень кровяного давления ведущего, и отправляет данные в дата-центр АСН. – Хорошо… Пустыни. Что вы думаете о пустыне?

– Я не думаю. Я там живу.

– В каком смысле? У вас там дом? Или резиденция в Пахо-Альто, где два года назад произошло столкновение сил Охраны Корпорации и граждан, борющихся за свои права?

Из-под шляпы доносится рычание. На пол падают еще два парящих съёмочных устройства, и К-12003 отводит оставшиеся на безопасное расстояние.

– Я. Живу. В пустыне. В любой. Там хорошо. Тихо. Нет журналистов, – Койотль сжимает пальцы, и на пол сыплются осколки прочного пластикета, из которого сделаны подлокотники кресла. – Они там не выживают.

– Скажите, ваше… э-э-э, предвзятое отношение к представителям нашей профессии – это следствие продолжения взглядов Корпорации, её официальная позиция, или ваша личная психологическая травма, полученная во время исполнения, э-э-э, в пустынях приговоров честным и чистым духовно оппозиционерам?

– (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений) ! С-скотина…

Изображение на всех камерах гаснет, автомат К-12003 выходит из строя, не успевая послать сигнал в полицию. Освещение отключается. В тёмной студии раздаются звуки глухих ударов тупым предметом, вопли Трипера и сдавленное рычание.

– Агент Кловис! Вы представляете, как низко опустили рейтинг нашей организации в глазах общественности? Вы вообще там охренели в своих пустынях! – седоватый полный мужчина в мундире вице-генерала Сектора силового взаимодействия размеренно прохаживался перед стоящим по стойке «вольно» Инульгемом, сдерживающим раздражение. – Скажите, старший агент, вы давно разгребали говна на передовой, подавляя мятеж? Или эвакуируя семьи и детей сотрудников Корпорации из политически нестабильных территорий? Или… Впрочем, можете не отвечать. Вы, Кловис, мудак! То есть, одиночка и похуист…

Инульгем скосил глаза в сторону генерала, и мысленно пообещал принести его в жертву богу-Койоту. Разнос длился уже час, но начальство не унималось…

Проводив Тайну прочь, к станции перемещения и заботливым рукам мастеров перемещения, Койотль уселся поудобнее в ёрзающее массажными валиками кресло, и задумался:

«Я ведь не злодей. Не классический «Чёрный Властелин», как пишут до сих пор в местных низкопробных фант-боевиках и голосюжетах. У меня нет трона, если, конечно, не считать им это убожество, которое своим куцым интеллектом не может понять особенностей моей не слишком стандартной фигуры, и массирует воздух. Я не отправляю в бой полчища преданных мне морлоков, орков, драконов, десантников тьмы и демонов хаоса… Не наслаждаюсь мучениями очередной жертвы, дрожащей на растянутой дыбе в ожидании прикосновения палача. Не…

Да, Койот, драное ты моё божество, я даже сердца в жертву тебе приношу клонированные. Тем не менее, все, абсолютно все считают меня дьяволопоклонником и отщепенцем, способным отрезать голову младенцу и напиться его крови. Моя проблема в том, что я действительно могу это сделать – если будет необходимо. И кровь… В пустыне не место сантиментам. Пустыня ошибок не прощает, если надо пить кровь, чтобы выжить – я буду это делать».

Инульгем вздохнул, отключая кресло и низводя его сенсоры до пассивного состояния. Из всех технологических новшеств этого периода он больше всего ненавидел интеллектронику. После случая с активно-агрессивной кроватью, едва не лишившей его некоторых весьма важных частей тела, Кловис старался изводить мебель в пределах досягаемости до логического замыкания в схемах и отключения всех функций, кроме стандартных.