Илья Некрасов - Остров Утопия

Видимо, мои слова резонировали с его собственными мыслями. Я мысленно похвалил себя и опрокинул бокал.

– А почему вы не заглянули прямо ко мне? – полковник затянулся сигарой, держа её в зубах, и свободными руками поглаживал грудь еврошлюхи. – Зачем посещали ту дыру?

– Подобные дела не решаются кавалерийским наскоком. Нужна глубокая…

– Разведка?

– Анализ ситуации. Возможностей. Но главное – это интерес. Он существует и будет существовать. Да, наша встреча состоялась немного раньше, чем рассчитывали.

– Кто?

– Пока не важно.

– Кого вы представляете?

– Нужны имена? – я постарался усмехнуться. – Они ничего не дадут. Это только буквы на документах. Звуки в радиоэфире. Циферки в проводах. Не более. Имена меняются. Интерес остаётся. Я здесь представляю не буквы, а интерес. Идёт поиск надёжного предсказуемого партнёра, который не будет выкидывать фокусов.

Нигериец сжал челюсти. Кажется, мой блеф удавался. Я нёс редкую чушь, которая могла стоить больших проблем в будущем, но жизнь-то приходилось спасать немедленно! Полковник не мог переиграть меня в словесной дуэли, а «прижать» прямо сейчас побоялся.

– Заскучала? – спросил он шлюху на хорошем французском.

Та кивнула и расплылась в профессиональной улыбке.

– Надеюсь, вы не против, – бросил он в мою сторону, поворачиваясь к стене вместе с креслом. Его спинка теперь отделяла меня от них.

Я не видел того, чем они там занялись, но сомнений не оставалось. Зашуршало платье, донёсся звук расстёгиваемой молнии и тяжёлое дыхание нигерийца. Затем кресло дёрнулось, послышался долгий и томный стон шлюхи.

– Вы здесь, mon ami?

– Уже ухожу, – я поднялся с кресла и прихватил обнаруженную бутылку рома… Если что, то будет чем врезать по голове сопровождающему. Плюс, такой ром с высоким содержанием спирта неплохо горит.

– А вы хотели присоединиться?

– Нет, нет, – я подошёл к двери и приоткрыл её.

– О, не убегайте так быстро.

Одновременно с этим «не убегайте» в проходе появился офицер сопровождения. Пришлось отступить. Дверь за мной закрылась. Я ждал следующих действий полковника, а тот молчал. Точнее, ничего не говорил.

Доносились его хрипы вместе со стонами проститутки. На улице, совсем рядом с нами, пролетел фейерверк. Внутрь комнаты проник двигающийся свет, и в окне на пару секунд отразилось то, что происходило за спинкой кресла.

Они не «занимались любовью», это было тупое животное спаривание.

– Вот так я загну вас, – приговаривал Мокембе. – Буду иметь… пока не полюбите меня.

Мне захотелось схватить оружие со стола и пристрелить их, но я сдержался. Была вероятность того, что впереди лежат как раз не заряженные стволы – специально для идиотов или тех, кто решил сыграть в героя. Да и глупо было стрелять.

Шлюха простонала нечто невнятное. Вспыхнувший на улице фейерверк снова вырвал из темноты два дёргающихся тела. Она повернулась потным лицом к окну, ненадолго превратившемуся в зеркало. Мокембе схватил её за шею и начал душить. И мне показалось, что ей это нравилось.

Полковник продолжил:

– Вы там, за морем… считаете себя самыми умными? Думаете, я не понимаю политики? Я здесь работаю вахтовым методом. Как ваши. Командированный. Трахаю, убиваю… Убиваю, трахаю. И так по кругу. Всё ради сраного и серьёзного интереса. Здесь происходит переработка мусора… Что будет, если местный сброд ринется в ЕС?.. Так что, не тебе судить о том, удобный я или нет. Без нас вы долго не протянете.

Из рации продолжали доноситься команды, отчёты службы охраны и треск.

– Не протянете? – полковник обратился к шлюхе. Или ко мне.

Проститутка что-то простонала, затем раздался звонкий шлепок. Новая вспышка света за окном обнажила эту картину. Фигура здоровенного нигерийца окрасилась в кровавый цвет из-за фейерверка на улице. Шлюха была под стать: её широко открытый рот словно втягивал внутрь красный свет, льющийся из окна. На мгновение показалось, что её полуприкрытые глаза отсвечивают тёмно-красным – я как будто наблюдал за спариванием двух адских существ. Между ними не было и намёка на «любовь» или что-либо отдалённо похожее. Они упивались совсем другим.

Ад, с его оригинальным аналогом «любви», оказался неожиданно близко. Абсолютно самодостаточная полноценная преисподняя, дающая альтернативу любым вещам: красоте, любви, долгу. Мне открылся самовоспроизводящийся ад, жители которого существуют внутри собственных вывернутых наизнанку ценностей. Им это нравилось. Они без ума от происходящего.

Полковник задвигался быстрее, и шлюха заскулила, как дворовая собака. Она замолчала на несколько секунд, её тело изогнулось дугой и исторгло полукрик-полувизг. Ногти вцепились в кожаные подлокотники кресла и принялись царапать их. Люди и впрямь оказались неожиданно похожи на зверей.

Я испугался промелькнувшей мысли… Что я внутри настоящего ада и просто привык не замечать этого. Что только короткая вспышка пламени за окном вырвала правду из темноты.

Сильные, истекающие чем-то красным, руки нигерийца гладили окровавленную изогнутую спину женщины. Точёные лопатки, плечи, шею. Разметавшиеся по темноте волосы. Хищные тени скользили по обнажённым телам. Мне открылась абсолютно потусторонняя, инфернальная картина. Два демона и их альтернатива любви. Мне казалось, что ещё немного, и я приму эту ненормальность, её красоту и внутренний самоценный смысл.

– Ну что, тварь? Ты как там?

– Назови меня тварью, – шлюха перешла на английский. – Хочу ещё раз.

– Хорошо, тварь.

– Да, – почти прорычала она.

– Ты будешь наказана.

– Я хочу. Быстрее. Будь грубым, – она томно смотрела на Мокембе, полуобернувшись, снизу вверх.

– Начинай кричать.

Нигериец снова взялся за дело – спинка кресла задёргалась, и раздалось поскуливание проститутки.

– Думаешь, я не понимаю ситуации? Ну зачем вам стимулирующие наркотики? В ЕС нужна расслабляющая дурь. Если хотя бы половина населения обдолбится стимуляторами, то во что превратится ЕС? А вдруг они возомнят себя героями! Суперменами. Или другими придурками, которые борются со «злом». Общий европейский дом разлетится к чертям! Мы должны зарабатывать, а население – меньше гадить. Поменьше амбиций. Чтобы никто не приносил себя в жертву. Пить можно. Расслабляющую дурь… нужно. Актуальное дерьмо вместо искусства – да сколько угодно. Это зовут толерантностью. Хочешь сказать, что не знал?

Я сглотнул.

– Слава демократии, – кажется, Мокембе сказал это не мне, а шлюхе, наклонившись к ней.

– Что? – хриплым голосом спросила она.

– Я сказал, кричи: «Слава демократии»!

Та почему-то не ответила. Тогда движения Мокембе стали более резкими, и шлюха, не сдержавшись, взвыла. Её ржавый стон слился со скрипом кресла.