Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон

— Не подскажете мне, ваше превосходительство, отчего вдруг так сильно подорожал кофе? — спросил я, чтобы дать затравку разговору, который уведет нас от скользкой темы моих 'болезней'.

— Сезон штормов в Мидетеррании, — отозвался он. — Но если вы хотите знать мое мнение, то основываясь на опыте прошлой войны, я предположу, что в наступившем году все иноземные товары обязательно подорожают. Даже несмотря на то, что мы вышли к южным морям, дороги через горы осталась одни и те же. Пропускная способность их ограничена. Имперская столица еще может позволить себе гонять дирижабли за дефицитом, а остальным достанется ровно столько, сколько смогут перевезти по имеющимся торговым путям. И ни граммом больше. А они всегда были второстепенными в нашей внешней торговле. При таком положении дел дешевые товары вытесняются дорогими, а те в свою очередь еще сильнее дорожают. Закон войны.

— Но ведь в этом году запустят горную железную дорогу через Отогузию, ваше сиятельство. Я знаком с Вахрумкой. Этот человек всегда доводит свои предприятия до конца. Особенно при такой поддержке строительства со стороны имперского и отогузского правительств.

— Все равно на всех не хватит, дорогой барон, — отмахнулся генерал. — Мы потеряли северные морские ворота империи из‑за блокады флота островитян. Нет поставок из Западной республики — там фронт. Нет поставок из Восточного царства. Если бы не отвоевали рецкие егеря Риест, то мы бы еще не голодали, но изысков были бы лишены совсем. Немного вина?

— Красного, — согласился я, — видя, что генералом заказано было именно такое.

— Рецкое, — отметил генерал, наливая мне вино в фужер. — Прекрасная лоза. У вас есть поместье? Впрочем это риторический вопрос. Барон без поместья нонсенс.

Вино было восхитительным в меру терпким с легкой кислинкой и неуловимым фруктовым послевкусием.

— Прекрасный выбор, — похвалил я генеральский вкус. — В моем имении вино получается кислее.

— Если верить местной обслуге, то это вино из виноградников вашего маркграфа. Кстати вы слышали новость о своей родине?

— Никак нет, ваше сиятельство. С утра я во Дворце, потом в штабе… так что даже сегодняшних газет еще не читал.

— Так вот, мой дорогой барон… — генерал с азартом человека сообщающего всем известную новость профану. — Император издал эдикт об объединении северной и южной Реции с городом Риестом в единое герцогство Реция. С сегодняшнего дня Ремидий герцог рецкий. И еще Отоний признал старшего внука Ремидия его наследником и рецким маркграфом. Младший его внук стал графом Риестфортом.

Ага… — подумал я, — маркграф, то есть уже герцог, добрался‑таки до детей Альты, пока меня не было дома. Ну что ж, мне же так лучше. Нет у меня никаких желаний лезть на трон электора. Мне б чего‑нибудь попроще… повульгарней. Без того чтобы одновременно думать одно, говорить другое, делать третье, а планировать четвертое… И каждую минуту сторожиться от незримых врагов. Делать не то что душа желает, а то к чему обстоятельства вынуждают.

— Это приятная для меня новость, ваше сиятельство. Мы все очень переживали смерть молодого графа. И то, что Ремидий остался без наследника. По этому поводу даже назначили слушания в палате баронов нашего сейма. Многие считали что без большой драки не обойдется. Есть же побочные линии и не одна. Но в любом случае я благодарю вас за добрую для меня весть. Как объясняют неожиданное появление наследников?

А сам подумал, что надо обязательно сегодня отбить сюзерену поздравительную телеграмму, я все же его камер — юнкер. Иначе получиться как‑то невежливо.

— Я помню что вы — горцы, особо переживаете гибель своих вождей, — сказал генерал с намеком на кровавую тризну. — И таки себе представляю ваши междоусобицы. А наследники — бастарды молодого графа. Но император признал, что в данном случае обычай и кровь важнее закона, что бастарды не наследуют имущества отца. Хотя тут есть казус… Наследуют они деду. И не имущество, а государство.

— Вы здесь сегодня по делам службы? — поменял я тему разговора, чтобы не вдаваться в рецкие реалии, о которых не так уж много чего я знал.

Генерал все понял и легко подхватил мою игру.

— Запомните, дорогой барон, — ответил он мне несколько наставительным тоном, однако, не пряча доброй улыбки, — что чем выше вы будете подниматься по карьерной лестнице, тем все больше ваша служба будет напоминать канцелярскую. И с этим ничего не поделать. Сбивание двух бригад в одну дивизию не такой уж простой труд, хотя и похожий на сколачивание бригады из двух полков. Однако инстанции выше. Бумаг больше… Иной раз доходишь до такой злости, что хочется все эти бумаги взять и кинуть в камин. Но нельзя…

— А хочется выхватить саблю наголо и рубить врагов в песи, — вернул я ему улыбку.

— И не говорите, мой дорогой друг, вы же такой же, как и я… находите упоение в бою. Вас никто не заставлял летать на дирижабле в этот дикий холод и сбивать царские дирижабли. Жажда боя утолима только боем, а меня заставляют патрулировать берег реки. По пятьдесят километров на полк. По двадцать пять километров на эскадрон, если учитывать смену подразделений. Скукотища. Даже когда мои кирасиры поймали царских пластунов, то я в это время сидел у печки на первом разъезде за полста верст. Разве ж это война! Я становлюсь бухгалтером, а не кавалеристом.

— А почему бы вам не сходить в глубокий рейд на ту сторону реки?

— Кто отпустит генерала в рейд с эскадроном? — удивился Бьеркфорт.

— Я не такой рейд имел в виду — всей дивизией, чтобы погромить вражеские тылы основательно большим кулаком и тем сорвать готовящееся наступление царцев.

Если у Доватора суровой зимой 1941–42 годов такое успешно получилось, почему у Бьеркфорта не получится? — подумал я. — Авиация тут пока еще в зародыше.

— Без пулеметов делать в таком рейде нечего, а они сильно затормозят передвижение. Снег глубокий, а пулеметы на колесах. Вы же видели эти механические бандуры и их большие узкие колеса. Вот если бы иметь в достаточном количестве ручные 'гочкизы'…

— Можно снять колеса и поставить гатлинги на сани… — закинул я пробный шар на тему эрзац — тачанки. Что поделать… у меня сегодня не голова а Дом советов. Наверное, потому что меня обрекли на полугодовое боевое безделье. Похоже, я сам подсел на адреналин…

— Интересная мысль… — генерал поднял правую бровь. — За это стоит выпить.

Мы покончили с едой, и как по заказу халдей принес мне лафитник коньяка, порезанный лимон и дымящуюся чашку кофе.

Я не стал гонять официанта за второй коньячной рюмкой, просто разлил лафитник по стаканам для воды.

— И минимум обоза, ваше превосходительство. Такая война должна кормить сама себя, учитывая, сколько всего царцы заготовили для наступления. А что не пригодится вам — предать огню. У меня тост, за то чтобы ваши конники на том берегу реки, что не смогут съесть, чтобы все понадкусали.