Алексей Кунин - Бэкап

– Уже скоро, – успокоил я его. – А вы пока займитесь официальными органами – не хотелось бы, избавившись от одной проблемы, получить другую в виде какого-нибудь излишне ретивого генерала.

– Об этом можете не волноваться. Я сейчас же свяжусь с резиденцией премьер-министра: как только доступ в комплекс будет разблокирован, оцепление снимут и начальник токийской полиции даст пресс-конференцию, где похвастается ликвидацией террориста, державшего в напряжении весь город. Естественно, без имен.

– Господин Ринго Пак – достойный человек, – ухмыльнулся я. – Что ж, тогда откланяюсь. Если у вас будут еще вопросы, вы знаете, где меня найти.

Отключившись, я перекинул канал соединения на другой номер.

– Добрый день. С кем имею честь? Ваш номер не определен.

– Привет, Харви. Это я.

– Питер! Наконец-то. Я уж думал, мне придется штурмовать оцепление самому. Верховный суд принял наше дело к производству, но эти чертовы вояки…

– Я знаю про суд, – перебил я его. – Звоню как раз по этому поводу. Отзывайте иск.

– Что?

– Ты слышал. Отзывайте иск. Я все уладил с Гранжаном.

– А почему без нас? Вы с ним что-нибудь подписывали? Какие-нибудь соглашения, договора…?

– Нет. Мы утрясли разногласия, так что всё остается в силе: я жду в «Церебруме», пока не вырастят клона, как и предусмотрено контрактом.

– В «Церебруме»? Но мне же звонил…Я не понимаю…Что у вас там происходит, черт возьми? – в голосе Харви зазвучала жесткость.

– Ничего сверхъестественного. О том, кто тебе звонил – забудь. Все идет в рамках контракта – это единственное, что тебе следует знать.

– Хорошо, – после недолгих раздумий сказал Росс. – Но когда дым рассеется, мы поговорим…Питер. У меня есть несколько вопросов.

– Обязательно, – уверил я его. – И проследи, чтобы «Церебрум» в течение следующих пяти дней перечислил на мои счета четыре миллиарда – я сброшу тебе на почту идентификатор из МРБО.

– Четыре миллиарда?! – присвистнул он. – Хорошо, я прослежу. Когда мы сможем поговорить?

– Думаю, через неделю. Если до этого возникнут какие-то вопросы, обратись к Накадзаве, он свяжет тебя со мной. До связи.

Я отключился. Удивление Харви, а, возможно, и подозрение, были понятны: вчера ему звонил Питер Рыкоф, оставшийся после операции в своем теле и желающий судиться с «Церебрумом», а сегодня тот же Питер – только уже в цифровом образе. Впрочем, Харви меня волновал слабо, я уже принял решение, что «Ross, Litt Specter» надо менять. И вообще, раз я вступил в новую жизнь, то самое время отринуть все, что тяготило меня в жизни прошлой. Сейчас, с высоты моих новых знаний, недавние переживания телесной оболочки казались смешными и нелепыми.

Я отправился в обратный путь, снова притормозив возле выхода в Сеть. Странная бахрома никуда не делась и вроде бы даже стала длиннее. Но как только я подлетел ближе, она как-то сжалась, уменьшившись в размере. Размышляя о непонятном феномене, я двинулся дальше и в конце концов устроился почти в центре системы «Церебрума», дрейфуя неподалеку от «могилы» Дживса.

Вырастив паутинку, я отправил ее в сервер, куда сходились данные с камер наблюдения. Амели и Накадзава, видно, утомившись от пререканий, сидели молча, смотря в противоположные стороны.

– Рад видеть, что вы достигли взаимопонимания, – оповестил я о своем появлении и затем дотянулся другой паутинкой до сервера службы безопасности: сейчас я без особых проблем взломал защиту, установленную Питером, и запустил процесс остановки «Фукусимы».

«Внимание! Внимание! – зазвучал механичный голос программы, – протокол «Фукусима» будет прекращен через сто двадцать минут. Просьба сотрудникам центра действовать по инструкции.»

На центральном экране появились алые цифры 120:00, мигнули и пошел обратный отсчет.

– Дамы и господа, – провозгласил я, – через два часа вы будете свободны. Относительно, конечно. Придется вам подождать, пока кто-нибудь не явится, чтобы снять наручники.

Накадзава лишь взглянул на мигающие цифры и снова устало опустил голову. Амели, прищурившись, разглядывала монитор, о чем-то размышляя.

– Кстати, Акихиро, – сказал я. – Просил бы вас без моего согласия не доводить до ведома Гранжана информацию о реальных работодателях госпожи Бомонт.

– Да вы бредите! – вскинувшись и гневно раздувая крылья носа, – заорал тот. – Она – грязный шпион и как мы с ней поступим – это наше дело! Да вы знаете, что среди инвесторов «Церебрума» – оябун [75]Ямагути-гуми [76]?! Он порежет эту яриман [77]на ремни.

– Ну, ешли вы хотите, штобы до полиции дошел ваш интерес к школьницам из Yochien [78]– тогда вперед, дерзайте. – Я с интересом наблюдал, как лицо ученого меняет цвет от карминно-красного до белого. Его губы задрожали, он хотел что-то сказать, но запнулся на полуслове, опустив голову в пол.

– Спасибо, господин Рыкоф, – изящно выгнула шею Амели. – Уверяю, вы не пожалеете.

– Кштати, Акихиро, – вспомнил я. – Пачему вы не рассказали, что у ваших клентов яфные признаки СДВ [79].

– Это не так, – устало откликнулся Накадзава. – Некоторые проблемы действительно есть, но мы их успешно преодолеваем. В том числе, благодаря…Бомонт-сан, – покосился он на девушку.

– Я бы не придавала этому большого значения, – согласно кивнула та. – На сегодняшний день из восьми хранящихся у нас цифровых отпечатков только у троих можно выделить такого рода проблемы.

– И вы будете отрисать, что ваш первий клент, Роберт Марс, не изявляет особого желния перемешаться в клон? – спросил я. – Черес склько он должен быть пересажен?

– Вы не подскажете, какое сегодня число? – неожиданно спросила девушка.

– Сегодня сутра вроде было девтое июня, – озадачено ответил я. – А пчему вы спршивате?

– А дата вашего рождения? – продолжила она.

– Я отвещу, но стразу после этого вы обяснитес, – я уже начал раздражаться. – Двинатцатое апреля 1980 года. А тепер поясьните.

– Ответьте еще на один вопрос и я все объясню, – судя по лицу, Амели была чем-то встревожена и я не стал упираться.

– Ну?

– Сколько вы заплатили за операцию?

– Штранный вопрос. Восем милиардсов, бутто вы сами не снаете.

– Сегодня – одиннадцатое июня, – сказала Бомонт. – А сумма вашего контракта – десять миллиардов. Но дату рождения вы вспомнили правильно.

Я молчал, переваривая слова Амели. Как только я услышал от нее сегодняшнее число и размер контракта, я сразу вспомнил, что это действительно так. Но почему же я ошибся?

– Это што-то жначит? – спросил я наконец. – Вы щто-то знайете?

– У вас нарушения в речи, – сказала она, – которых вы, видимо, не замечаете. Если углубляться в терминологию, то это явные признаки анартрии [80]и дислалии [81]. А то, что вы помните факты из далекого прошлого и забываете недавние события, свидетельствует о том, что у вас – болезнь Альцгеймера, в неизвестной стадии. Сколько будет двенадцать плюс одиннадцать?