Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник)

В случае с самолетом я за fair-play [109] Честная игра ( англ. ). – Примеч. пер. . Пассажиры заразятся в последний момент, не буду же я спасать жизнь пожилой даме для того, чтобы вместе со всеми утопить ее в море.

Что касается остальных – no mercy [110] Пощады не будет ( англ. ). – Примеч. пер. . Заражение будет немедленным, отсрочки не получит никто.

Вы поняли, что мои пары единичность – анонимная масса будут ставить перед вами серьезную нравственную проблему. Неким, максимально демоническим образом я устроил так, чтобы каждая единичность, всегда с извращенной и разной двойственностью, значила почти столько же, сколько и целое стадо, положенное на другую чашу весов. Я вас хорошо изучил, я вас знаю досконально. Теперь вы являетесь детерминистическими и полностью детерминированными процессами.

Выбор ужасающе прост: да, нет . Но вы обнаруживаете, что он изобилует бесконечными возможностями, в каждом случае совершенно единичными.

Гениальный футболист – уничтоженный город.

Чудо математики – роскошный лайнер.

Бывшее уникальное сопрано двадцатого века – самолет популярной авиалинии.

Подумайте обо всем, подумайте хорошенько. Потому что я покажу вам то, что ждет этих людей, и единичности, и стадо, каков бы ни был выбор, который вы сделаете.

Удобно устроившись в шезлонге на верхней палубе «Lady D of the Seas», я оказываюсь ближайшим соседом юной Рандрашантии. Оцените тонкость ее черт, овал янтарного лица, черные, окаймленные чистым золотом глаза, рот, выделяющийся на фоне загорелой кожи.

Она красива. Она молода. Она – чудо, однажды она перевернет мир.

В определенный момент я ей тоже все объяснил. Естественно. Она – центральное устройство машины, составленной из всех вас. Она знает о том, что ее ждет, если вы все-таки решите спасти остальных пассажиров лайнера.

Но ни один их двух тысяч пятисот пассажиров не знает о том, что он делает, чем он является, какова его роль в Игре-которая-стала-жизнью. В этом отношении наше наказание оказалось просто образцовым: для них ничего не изменится, даже когда они впадут в агонию. Они будут умирать, не понимая, что с ними случилось, почему это с ними случилось, не понимая, что именно так и должно было случиться.

Не понимая, что нельзя оставаться под защитой Дьявола и ничего не делать.

Они забыли о том, что ничего не делать для нас – признак настоящего предательства.

Чтобы избежать побочных последствий и возможного падения самолета, я разделил пассажиров аппарата на две мишени разного типа. На летающий скот. Для них предусмотрены бактериальное и вирусное заражение, со штаммами относительно медленного действия, персонализированными по генетическому коду. Они почувствуют себя плохо после выхода из самолета, в аэропорту, в такси или в везущем их домой вагоне метро. Они начнут умирать через несколько часов, о них забудут через несколько дней.

И на леди Осборн. Мне надо будет лишь дунуть ей в лицо для того, чтобы летучие составляющие радиоактивного кобальта прямым потоком попали в ее легкие, а затем распространились по всему организму. Все произойдет довольно быстро. Вы уже наблюдали за воздействием на человеческий организм радиоактивных или мощных нервно-паралитических веществ? Посмотрите, например, на Рандрашантию, которая вдохнула большую дозу VX. Ее лицо, словно покрытое липким лаком, блестит и выделяет пот. Ее охватывают бесконечные приступы рвоты, ее желудок словно хочет вырваться наружу через рот. Кровь, розовая от органических веществ, выплескивается на палубу и бортовой ящик для хранения коек. Она задыхается от жидкостей, которые хотят как можно быстрее покинуть это тело, обреченное роковой отравой на смерть. Ее крики, ее конвульсии, ее громкие стоны искажают ее красивое лицо и пугают остальных пассажиров. Она смотрит на меня, кожа ее синеет. Она корчится неподалеку от моего шезлонга, потом смотрит на меня остекленевшими глазами, полными бесконечной грусти, такой же бесконечной, как жизнь, которую она не проживет. В конце концов она падает посередине палубы, ничего не успев мне сказать. Да и что, в любом случае, она могла бы мне сказать, кроме того, что все люди – сукины дети. А это я уже знаю.

Теперь обратим свое внимание на госпожу Катлин Осборн, бывшее колоратурное сопрано, соревнующееся с «Боингом» и его пассажирами. Какой же красивой она была, наверное, в молодости, полвека назад! Ее морщинистое лицо излучает ауру вечности, синие, кобальтовые, глаза сияют чувствительностью и умом, далеко превосходящим интеллект всех собравшихся здесь, в этом пассажирском самолете. Я говорю с ней о ее великолепной карьере, пришедшейся на начало шестидесятых – конец восьмидесятых годов. «Я начала карьеру во время ракетного кризиса, а закончила во время падения Берлинской стены», – говорит она мне с совершенно очаровательным смешком. Я отвечаю ей широким, радостным оскалом, щедрым, полным историй едва ушедшего века. Я намекаю на романсы Штрауса и Малера, на вагнеровские достижения, на историческое исполнение роли Изольды. Она мне нежно, почти по-матерински, улыбается. Под морщинами старой дамы я отчетливо вижу черты самой блистательной ученицы Элизабет Шварцкопф.

Красота в ее самом чистом виде, молодость, проявляющаяся с возрастом. Отбор, друзья мои люди, придумали вы.

Ее нейроны испытывают мощную атаку кобальта-60. Смерть наступает довольно быстро, прямо посреди полета. Мертвенно-бледное лицо, судорожно сжатый рот, из которого ползет пузырящаяся желтоватая пена. Она пристально смотрит на меня лазурным, постепенно угасающим взглядом, взглядом, словно говорящим «я понимаю». Она знала, чем она рисковала, рассуждая о классической музыке, я рассказал ей также и о том, что стояло на кону здесь, в воздухе. Она заразит, быть может, несколько стюардесс или одного стюарда, но самолет благополучно прибудет к месту назначения.

Наш юный Диего Скотт Версини согнулся пополам на тротуаре. Его обходит толпа, которую вы спасли, равнодушная к его хрипам и испражнениям. С ним я говорил о футболе, упомянул нескольких великих, легендарных игроков, стоя посреди города. Я обрисовал и ему детали операции, объяснил, каким образом он станет центральным устройством машины, являющейся миром, в какой степени его судьба находится в руках толпы, а судьба толпы – в его руках. Он практически не дрогнул. Я думаю, он доверял человечеству. И был совершенно прав. Может быть, он доверял и себе самому, верил в свои способности сверходаренного ребенка. Тут он ошибся.

Поскольку вы выбрали, как мне кажется.

Посмотрите на лицо ребенка, в котором смешалась испанская, итальянская и английская кровь. Обратите внимание на яркий блеск его глаз, полных взрывчатой жизненной энергии, энергии будущего, которое расщепляется, как сверхновая звезда. Посмотрите на его фигуру. Все в нем говорит о том, кем он станет, если вы дадите ему шанс. Его очень скоро прозовут «The Sniper» [111] Снайпер ( англ. ). – Примеч. пер. . Все в нем ведет его к знаменитому Кубку Мира-2018, во время которого он уничтожит Бразилию, забив три из пяти голов своей команды, причем один – легендарный, в верхний угол ворот, ударом с места, с расстояния в тридцать метров, за минуту до окончания матча. Это очень красивый подросток. Буквально через пятнадцать лет он будет более знаменит, чем самые знаменитые актеры Голливуда, более богат, чем самые богатые рок-звезды, более известен, чем модели-транссексуалы. Его лицо воплощает в себе невинность детства, проведенного под лазурью южных небес. Его страна проваливается в черную дыру не-экономики, а его мечты восстают против реальности, которая состоит из вас, из Мира, Мира моего Брата.