Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник)

У них совершенно нет шансов в борьбе с другим городом, погрязшим в бедности и потрясающим иконами с изображением Фиделя Кастро в надежде избавиться от нищеты.

Вот почему семья Спрингфилд умирает. Потому что вы – не только гении, но и гуманисты.

Джонатан Спрингфилд ничего не смог сделать, чтобы спасти свою жену, унесенную первой волной моих экспресс-мультиэпидемий. Нет больше врачей, нет больше удобных больниц. Общественный транспорт, администрация, государственные, а также частные службы буквально уничтожены.

Теперь Джонатан Спрингфилд бьется, как может, пытаясь спасти троих своих детей. Он наверняка подозревает, что у него нет ни единого шанса на победу. Не тот у меня характер, чтобы дать шанс тем, кто вас приговорил к смерти, господин Спрингфилд. Вы, конечно, умрете, но те, кто вас уничтожил, вас и вашу семью, победители в Игре, поймут, что представляет собой счастливый лотерейный билет, который держит в руке мой Брат.

Здесь мне служит метапневмовирус последнего поколения.

Рассмотрим последствия воздействия болезнетворного вируса на маленькую – девятилетнюю – Джулию Спрингфилд.

Отхаркивания следуют одно за другим с изнурительной частотой. Органические выделения, полные крови, желчи, лимфатической жидкости, зараженных гноя и слизи. Мышечная боль, бронхиолит, пневмония, ринотрахеит представляют собой общие типичные симптомы патологии ретровирусного вида, близкого к APV, avian pneumovirus (птичий пневмовирус) и к hRSV, human respiratory syncytial virus (человеческий респираторный синтициальный вирус). Возбудитель инфекции, принадлежащий к семейству парамиксовирида, стремительно занимает все респираторные, носоглоточные пути и легкие. Все это сопровождается очень высокой температурой, приступами рвоты, значительным обезвоживанием и жестокими мигренями.

Джонатан Спрингфилд, скорее всего, ничего этого не знает. Его маленькая дочь умирает, а два сына находятся на последней стадии болезни.

И что ему за дело до всего этого, как эти знания могли бы помочь ему спасти маленькую Джулию? Как они могли бы помочь ему в тот момент, когда его маленькая дочь испустила свой последний вздох, и это было показано на миллионах телеэкранов, на миллионах мониторов подсоединенных друг к другу компьютеров, в мозгу миллионов людей, для которых я пишу эти слова?

Эти знания бесполезны. Для меня они имели значение лишь в качестве дополнительной эстетической жестокости. Техника – это ловушка. В этом отношении она может позволить себе роскошь быть более чем саркастичной, она может продемонстрировать полнейшее безразличие.

Почему он выжил? Почему? – кричит он, обращаясь к небу. Его лицо залито слезами, его рот искривлен от неизмеримой боли, потому что его дочь умерла на его глазах. Он не знает, что подобен Ольге в ее машине и что свой взгляд, свой крик, свое отчаяние он адресует нам, Миру, миру моего Брата, миру всех своих братьев, что нет «почему», а есть лишь «как», что во всем этом нет никакого смысла, а есть лишь неумолимая логика.

Состояние братьев маленькой Джулии тоже оставляет желать лучшего. Самый младший находится практически при смерти, его пылающее от температуры тело уже практически неподвижно.

Джонатан Спрингфилд смотрит – час за часом, – как умирают его дети. Он знает, благодаря кому он испытывает ужас одиночества, благодаря кому погибли все его близкие. Он знает, благодаря кому разрушена его жизнь и благодаря кому его ждет одинокая смерть. Он знает, благодаря кому текут его слезы, которые не могут не вымывать из него все соли, всю влагу, весь огонь.

Он один. Совершенно один, и у него нет никакой надежды.

Он один среди своих братьев.

Вместе с ребенком с авеню Америки я смог составить очень точную топографию города Лисабона. Этот античный, с извилистыми улицами, с очень разными кварталами, город должен быть внимательно изучен на тот случай, если мне придется натравить на него псов Апокалипсиса. То же самое с Рио, где я тщательно исследую направление и смену ветров, дующих с океана и с Амазонии.

В Лисабоне семья Альвеира ждет. Они видели то, что случилось в Сиднее. Они постоянно молятся о том, чтобы Рио был избран Селекторами, остальным миром, их братьями.

Семья Спрингфилд медленно агонизирует, семья Альвеира ждет.

Уже три часа утра. Скоро придет время оповестить о результатах голосования весь мир, в том числе самых заинтересованных. Время швырнуть целый город в бездонную пропасть страха в квадрате.

Ах, дорогие друзья-умы, дорогие друзья-читатели своего собственного мира, если бы вы могли проследить за этой эпической битвой, достойной реалити-шоу, когда планета делится на болельщиков Рио и приверженцев португальской столицы.

Три часа утра. Вам пора все узнать.

Вот.

Самба победила фаду [119] Фаду ( порт . fado от лат. fatum – судьба) – стиль традиционной португальской музыки. .

Кариокас победил жителей Лисабона, в частности семью Альвеира, которая, как и все другие, только что узнала, что я уже петляю по улицам их города.

Да, я тут. Ку-ку. Лисабон – чудесный город. Он, наверное, станет самым красивым кладбищем, какие только встречались в истории.

Именно по этой причине я выбрал для этого специфического городского человечества ядерный, а не бактериологический вариант. Вариант, который я сначала приберегал для Нью-Йорка, до того, как я встретил ребенка с Шестой авеню, до того, как решил, что, в конце концов, все города Земли имеют право на свою Graund Zero .

Возможности, предоставленные мне моим Братом, становятся все более и более широкими. Я превратился в настоящий реактор-размножитель. Я произвожу плутоний и кобальт-60 при малейшем проявлении жизни со стороны моего организма: при дыхании, при потении, при любом выделении запаха или влаги. Я иду и обязательно убиваю. Я иду, и радиоактивность плывет вокруг меня. Я иду, и смерть – в виде невидимого света – идет рядом со мной.

Как же будет красив этот опустошенный, мертвый, усеянный трупами, а вскоре и просто скелетами город. Он будет светиться день и ночь на десятки километров в округе.

Семья Альвеира знает все симптомы заражения, происходящего после взрыва расщепляющихся веществ. Им уже показали, вне Игры, очень четко, в натуральную величину, на что похожа подобная катастрофа. Они могли видеть то, что случилось с городами Бангкок и Монтевидео.

Таков эффект воздействия нейтронной бомбы: она не только убивает людей и животных, оставляя недвижимую и промышленную инфраструктуру нетронутой, она убивает противника, еще не достигнув цели, она убивает его еще до того, как упадет на него.

Она убивает его психологически.

Как, например, семью Альвеира, которая даже не находит сил, необходимых для попытки бегства из города. Конечно, это было бы бесполезно, но я ожидал, что они сделают это усилие.