Виталий Вавикин - Нейронный трип

Так они договорились о первом свидании, вернее, о первом совместном использовании нейронного модулятора Мерло. Руфь пришла к девяти. На ней были надеты джинсы и вязаный свитер. Это был первый раз, когда Мерло увидел ее не в строгом рабочем платье, подол которого скрывал колени, а вырез на груди отсутствовал.

– Выглядишь домашней, – признался Мерло, открыв Руфь дверь своей новой квартиры, арендованной сразу, как только получил повышение. Старая комната осталась в прошлом, как и должность стажера. Все осталось в прошлом. По крайней мере, Мерло хотел думать так.

Они просидели с Руфь до полуночи и расстались, обменявшись дружескими рукопожатиями.

– Может быть, еще когда-нибудь встретимся? – предложил Мерло.

– Может быть, – уклончиво сказала Руфь, но уже через два дня, когда они пересеклись в приемной кабинета Тимоти Хейвлока, сама заговорила о новой программе для нейронного модулятора, использовать которую можно было только вдвоем.

– Это что-то интимное? – оживился Мерло.

– Думаю, да, – начала флиртовать молодая Руфь, возраст которой Мерло узнал лишь на третий месяц после того, как они стали встречаться.

– А мне казалось, что это я молодой, – сказал он, когда Руфь призналась, что младше его на пять лет. – Ты что, недавно закончила школу?

– Это проблема?

– Нет, – честно сказал Мерло, уставший после жизни с Лизель и отношений с Глори от женщин старше себя. – Думаю, пришло время что-то менять.

Спустя три недели они съехались, а спустя шесть месяцев поженились, продолжая проводить вечера в нейронных грезах. И жизнь, казалось, наладилась. Размеренная, спокойная. На семь долгих лет. Но потом в жизни Мерло снова появилась Глори Маунсьер.

«Вот так всегда, – подумал Мерло, снова погружаясь в царство теней незабвенного прошлого, – стоит только решить, что жизнь налаживается, как вечно появляется какая-нибудь стерва и сливает все твои надежды в унитаз».

Но все это после. Вначале только встреча. День яркий и солнечный. Вокруг люди, шум голосов, машин. Но шум становится далеким, ненужным. Есть лишь странная Глори, которая говорит, что бросила мужа и теперь работает журналистом, как и Мерло.

– Ну, а ты как? – спрашивает она, пытаясь встать так, чтобы быть чуть выше. – Все еще ищешь, к кому прибиться?

– Да я никогда… – говорит Мерло, пытаясь встать так, чтобы быть немного пониже.

– Как поживает Лизель Хейвлок?

– Я женился, и теперь Лизель – история.

– И я тоже когда-то была замужем, помнишь? – Глори широко улыбается, но Мерло молчит. – Знаешь, в чем твоя проблема? – начинает обижаться она.

– Нет у меня проблем.

– Вот в этом и есть твоя проблема, – улыбка вспыхивает на полных напомаженных губах Глори, притягивающих Мерло, как магнит. И скрыть это невозможно. – Ты все еще хочешь меня, котяра…

В номере Глори тихо и пахнет чистым постельным бельем. Кондиционер работает исправно. Кровать мягкая. Дыхания сбитые, неровные.

– Расскажи мне о моем бывшем муже, – просит Глори.

– «Фиалку» закрыли после того, как он стал торговать запрещенными препаратами.

– Это я знаю. Скажи, что именно он продавал?

– Кажется, а-лис.

– А-лис? – глаза Глори округляются. – Неужели у него были серьезные проблемы с деньгами?

– Нет, но кто не хочет, чтобы их стало больше?

– Ты не встречался с ним после того, как я уехала?

– Нет.

– А а-лис? Пробовал его? Кажется, ты любил все эти штуки.

– И сейчас люблю, но а-лис – это уже не просто нейронная программа. Это наркотик.

– Говорят, это лучше, чем секс.

– За это можно попасть в тюрьму.

– Ну Клод же не попал.

– У меня нет столько денег, сколько у твоего бывшего мужа. К тому же я видел, в кого превращаются люди, подсевшие на а-лис.

– Можно просто один раз попробовать и все.

– Если мой редактор узнает, то меня уволят.

– Можно принять а-лис так, что никто не узнает.

– Все тайное рано или поздно становится явным.

– Говоришь как журналист.

– Я и есть журналист.

– Да. Журналист, который боится попасть в историю.

Они занимаются любовью трижды и засыпают далеко за полночь, прижавшись друг к другу. И старый, забытый роман оживает. И снова плевать на все. Жизнь становится сном, еще одной безобидной нейронной программой, выбраться из плена которой у Мерло получается, лишь когда от него уходит жена. Квартира пуста. Вещи собраны. Руфь не оставила даже записки. И мир сжимается, давит стенами мертвой квартиры.

– А ты не знал, что все будет именно так? – смеется Глори, словно подначивая любовника схватиться за голову и рвать на себе волосы.

– Хочу повеситься, – бормочет Мерло.

– Нет, не повесишься. Не можешь повеситься.

– Это еще почему? – обижается он, решив, что его упрекают в малодушии.

– Потому что это моя история. А в моих историях никто не умирает. По крайней мере, не в самом начале.

Бар. Пара двойных виски, пара бутылок пива.

– Все совсем не так, как мы представляли в молодости, да? – спрашивает Глори, обхватывая накрашенными коричневой помадой губами зеленое горлышко бутылки.

Мерло молчит, Глори ждет какое-то время, затем теряет терпение.

– Хочешь, я расскажу тебе о том, сколько у меня было мужиков за последние семь лет?

– Нет.

– Да я бы и не рассказала, – улыбается Глори. – Мир – он ведь намного проще, если его история – это история твоей жизни. Живешь, не паришься и веришь, что все вокруг подчиняется твоему порядку.

– Все как в кино?

– Именно. Главное – быть тем, кто пишет сценарий, а не тем, кто вынужден подчиняться сюжетной линии. – Глори смачно засасывает зеленое горлышко: «Чпок». – Как думаешь, за сколько бы ты смог продать историю своей жизни?

– Нечего продавать.

– Вот видишь! – расцветает она. – Все уже прожито до тебя. Все уже написано кем-то другим. – Красный язык мелькает за грязно-белыми зубами. – Не хочешь что-нибудь поменять?

– Например?

– Например, представь, что жизнь – это секс.

– В смысле – за деньги?

– В смысле – просто секс, дурачок!

– И в чем смысл?

– А нет смысла! Знаешь, как на комбайне – чем сильнее жмешь на рычаг, тем быстрее прешь вперед.

Пара сигарет дымится в пепельнице. Кровать, на которой недавно спала Руфь, жалобно поскрипывает. Мерло смотрит на пышную грудь Глори, раскачивающуюся перед его глазами, и думает о том, за сколько можно продать историю своей жизни. А историю друзей?

– Главное – продержаться как можно дольше, – говорит Глори. – Чем больше историй, тем больше шансов. – Она, задыхаясь, рассказывает, что главное – не придумывать ничего нового. – Все есть вокруг. Нужно лишь уметь наблюдать.

– Ты и обо мне напишешь?