Оля Дэвос - Нетиру - Сошедшие со Звёзд

Шу увеличил площадь поиска и к своему удивлению обнаружил впереди стрелы, причем, на приличном от всех расстоянии, маленькую, едва заметную на такой скорости светлую каплю.

— Скорее всего, одноместный челнок. Но ведь они не используются для межзвездных перелетов! — сказал он озадаченно.

Маат широко улыбнулась, открывая ровный ряд жемчужных зубов.

— Давай, давай! Удирай! Ставлю двадцатку имперок, что его догонят! — чуть хрипло крикнула она в азарте, и сразу же осеклась, взглянув на вытянувшиеся лица капитана и его жены. — А что? — Маат сменила тон. — Не так уж и много у нас развлечений.

— А я ставлю на то, что ему удастся удрать, — поддержал коллегу Шу.

Капитан снисходительно посмотрел на молодых людей, усмехнулся и пошел обратно, к брошенному журналу. Какая бы ни была скучная работа, но ее нужно закончить.

— Дорогой, — капитан почувствовал на затылке укоряющий взгляд жены и обернулся. — Ты же не собираешься оставить этого несчастного без помощи?

От неожиданного вопроса Тот Джехути растерялся и рассеянно уставился на Сешет.

— Что ты имеешь в виду, дорогая? — спросил он удивленно.

— Я надеюсь, ты поможешь этому несчастному. Возможно, этот пленник сбежал от пиратов. Но даже если он уйдет от погони, ему никогда не добраться до дома самостоятельно…

— Он должен был подумать об этом прежде, чем удирать! — недовольно отмахнулся Тот.

— Нас это не касается, уважаемая Сешет, — дипломатично смягчил резкий тон патрона деликатный Шу. — Мы не можем спасать всех нуждающихся во Вселенной. Мы не спасатели. Мы разведчики. Исследователи. Наша задача — поиск новых миров, а не отдельных душ. К тому же, я уже отправил сообщение патрулю. Они зачистят это место и, рано или поздно, найдут беглеца…

— Вот именно! Рано или поздно… — воскликнула Сешет, не сдаваясь. — А мы уже здесь! Я никогда не просила тебя ни о чем, Тот, но сейчас… пожалуйста, помоги пленнику!

Растерянный капитан не знал, что и сказать, а его помощники смущенно переглядывались.

— Сешет, дорогая, — Тот взял руку жены в свои ладони. — Я понимаю, в дальних перелетах чувства гипертрофируются. Когда ничего не происходит долгое время, то даже самое незначительное событие вызывает всплеск эмоций. Ты переживаешь из-за этого несчастного, но я, к сожалению, не в состоянии ничего исправить. Даже если бы захотел. Мы не можем ни остановиться, ни развернуться. Ни даже сбросить скорость!

— Но мы можем послать ему на помощь одного из наших скарабеев!

— Любимая, это слишком расточительно! Ты представляешь себе, сколько энергии придется потратить на этот вылет? А ведь это последний рейс, и все топливо строго рассчитано.

К удивлению Тота Сешет не собиралась отступать.

— Я не хочу выглядеть смешной, — сказала она, не замечая обращенных к ней взглядов. — У меня есть причины настаивать на этом.

Капитан, испуганный помешательством жены, облегченно вздохнул.

— Конечно, это все меняет. Объясни же скорее, в чем дело?

— Понимаешь, мне приснился сон… — обреченно призналась Сешет.

Маат, не удержавшись, прыснула от смеха и резко отвернулась. Словно поперхнувшись от кашля, она прикрыла лицо рукой и строго взглянула на ошарашенного Шу, предоставив ситуации развиваться без их вмешательства.

— Займемся делом, — прошипела она, едва слышно. — Это не наши проблемы. Не хотела бы я оказаться посреди семейных разборок! Пусть босс сам выбирается.

Капитан, не замечая подчиненных, растерянно смотрел на жену и не мог произнести ни слова. Сешет же, истолковав все по-своему, продолжала:

— Недавно мне снилось в точности то, что здесь сейчас происходит. Словно какое-то дежавю. Вы вправе полагать, что я сошла с ума, но таких совпадений не бывает. Это не обычный сон!

— Дорогая, я тебе, разумеется, верю! Но зачем, скажи на милость, спасать этого несчастного?! Он сам выбрал свою судьбу. Ведь не мог же он, в конце концов, надеяться на твой сон!

— Я понимаю, — ничуть не смущаясь, ответила Сешет. — Только во сне я отчетливо осознала мысль: нашему внуку угрожает смертельная опасность, и мы поможем ему, если спасем беглеца.

— Любимая… — казалось, Джехути покинуло все его красноречие. Он в растерянности провел рукой по бороде, одновременно поправляя фалды полосатого желто-синего клафта [3] Клафт — головной убор. Представляет собой сделанный из ткани платок, сплетённый в узел сзади и с двумя длинными боковыми фалдами, вырезанными полукругом и спускающимися на плечи. , поверх которого сияла золотая диадема с головой ибиса — символа их рода. — Я уверен, наши внуки, — при этих словах взгляд его ярко-голубых глаз смягчился и потеплел, — в безопасности! Нам бы немедленно сообщили, появись хоть какие-то подозрения на проблемы! Но, если хочешь, я лично свяжусь с Императором, и он подтвердит, что с детьми все в порядке!

— А если нет? Что тогда? Ты же сам понимаешь: спасать уже будет некого! Я прошу тебя… Помоги этому беглецу! Посмотри, он летит в нашем направлении. По-моему, любая жизнь стоит гораздо дороже, чем какое бы то ни было топливо! Я уже не говорю о жизни нашего внука!

— Но дорогая, это всего лишь сон! — воскликнул Тот.

— Тебе решать, — Сешет тяжело вздохнула и отвернулась к экрану.

Капитан, в поисках поддержки, взглянул на помощников, но ни Маат, ни Шу не захотели принимать участия в споре. Отвернувшись, они с показной серьезностью что-то сосредоточенно разглядывали на экранах диагностики.

Тот перевел взгляд на Сешет. Она стояла спиной. Золотая диадема удерживала ровно подстриженные длинные светлые волосы. Сешет не любила пышные прически. Она считала четкие прямые линии верхом совершенства. Ему вдруг захотелось прикоснуться к ней, вдохнуть свежесть аромата ее едва уловимых духов… Он вздохнул. Почему ему приходится принимать это абсурдное решение? Но как переубедить жену? Отмахнуться от ее слов он не мог. Она значила для него слишком много. Да и каждое ее слово было, буквально, на вес золота. Эта женщина всегда знала, о чем говорит. И не удивительно! Ведь Сешет — писательница. В свое время ради него она пренебрегла аристократическими условностями и теперь за свои слова получает баснословные гонорары. Конечно, он, Тот Хиби Джехути — самый могущественный и независимый человек в Империи, и считаться с чьим бы то ни было мнением — не в его привычках. Но Сешет, одна из тех немногих, включая его мать, кто мог повлиять на его решения. С тех пор, как они встретились, он знал: Сешет — часть его самого. И хоть уже пролетело много времени: выросли их дети и внуки, но его чувства не притупились. Наоборот, с годами они, подобно выдержанному вину, лишь усиливались. Все, что делал Тот, было неразрывно связано с Сешет. Иначе, терялся смысл…