Йен Макдональд - Река Богов

И здесь, под этой мраморной стелой, на гравиевой насыпи с тончайшим слоем почвы, в которой едва поместился фоб, покоится его дед Сайд Рез Хан, судья и строитель государства. Ему удалось спасти жену и семью во время войн, раздиравших страну после получения независимости, войн, в которых погибло более миллиона граждан. Но он оставался непоколебим в своей твердой вере в Индию, в идеалы, провозглашенные Неру в 1947 году, и в то, что в новой Индии одно из почетных мест должно принадлежать мусульманам. А вот здесь его отец. Адвокат и политик, член двух парламентов, одного в Дели и другого в Варанаси. И на его долю выпали войны. Каждое новое поколение Верных Магометан Ханов до последней капли крови сражалось против того, что было достигнуто предшествующим поколением.

В этой плоской безлесной местности свет автомобильных фар виден за много километров. Шахин Бадур Хан спускается со сторожевой башни по обвалившимся ступеням, чтобы открыть ворота. Слуги в Рамгхаре старые, смиренные, они заслужили спокойный сон. Он вздрагивает: капелька дождя упала ему на губу. Шахин осторожно пробует ее языком.

Ради нее я начал войну...

«Лексус» въезжает во двор. Его черный блестящий корпус словно жемчужинами усеян каплями дождя. Шахин Бадур Хан открывает дверцу. Из автомобиля выходит Билкис Бадур Хан. На ней официальное сари золотисто-синего цвета, на голову накинута дупатта. Он понимает намек. Нужно скрывать лицо. Хан принадлежит к тому народу, представители которого в свое время могли умереть от стыда.

— Спасибо, что приехала, — говорит он.

Жена поднимает руку. Не здесь. Не сейчас. Не в присутствии слуг. Шахин указывает на колоннаду сторожевой башни, делает шаг в сторону, его жена проходит мимо, приподняв сари, поднимается по крутым ступенькам. Капли дождя ритмично стучат по земле, весь юго-восточный горизонт расцвечен вспышками молний.

Дождевая вода стекает ручьями с краев куполообразной крыши восьмиугольной сторожевой башни Моголов.

— Прежде всего, — говорит Шахин Бадур Хан, — я должен сказать тебе, насколько сожалею по поводу всего происшедшего.

У слов вкус пыли и праха, праха его предков, который сейчас заливают струи дождя. Слова набухают во рту у Шахина.

— Я... не... У нас было соглашение, я его нарушил, и все каким-то образом вышло наружу. Остальное принадлежит истории. Я совершил чудовищную глупость и был сурово за нее наказан.

Он не знает, когда она впервые заподозрила, что с ним что-то неладно, но когда родилась Дара, ему стало понятно, что Билкис не способна удовлетворить все его желания. Их брак был последним браком в стиле Моголов — союзом династий, влияния и рационального расчета. Обо всем этом они говорили открыто только однажды, после того, как Джехан уехал в университет. Их хавели внезапно опустел, наполнившись эхом, и вдруг стало казаться, что в доме слишком много слуг. Беседа была натянутой, сухой и неприятной. Объяснения строились на аллюзиях и элизиях, чтобы не поняла все слышащая прислуга. Хан попытался донести до Билкис главное — он никогда не станет угрозой для чести семьи и правительства, а она всегда будет достойной, уважаемой женой политика. Ко времени упомянутого разговора они уже не спали вместе в течение десяти лет.

Но слово, обозначавшее причину их разлада, так никогда и не было произнесено вслух. Теперь Шахин Бадур Хан знает его точно. Свою болезнь? Свой порок? Свою слабость, жало плоти? Свое извращение?.. В языке, на котором говорят двое, нет слов для обозначения подобного.

Ливень настолько силен, что Шахина Бадур Хана почти не слышно.

— У меня еще остались некоторые льготы... Мне удалось подготовить отъезд из Бхарата. Есть билеты на прямой рейс до Катманду. Въехать в Непал не представляет большого труда. А оттуда мы уже сможем отправиться в любую точку Земли. Я лично считаю, что лучшим выбором будет Северная Европа, возможно, Финляндия или Норвегия. Это большие, не слишком густо населенные страны, где мы сможем жить, не обращая на себя внимания. У меня отложена довольно значительная сумма в зарубежных банках, ее будет вполне достаточно, чтобы приобрести недвижимость и вести достойную жизнь, хоть, возможно, и не столь роскошную, как здесь, в Бхарате. Цены, конечно, растут, и у нас, возможно, возникнут сложности с адаптацией к климату, но я все-таки полагаю, что Скандинавия — наилучший вариант.

Глаза Билкис закрыты. Она поднимает руку.

— Пожалуйста, прекрати.

— Ну, если тебя не устраивает Скандинавия, пусть будет Новая Зеландия, тоже очень хорошая и довольно отдаленная страна...

— Ни в Скандинавию, ни в Новую Зеландию, Шахин, я с тобой не поеду. С меня довольно. Не только ты должен извиняться. Я тоже. Шахин, я нарушила соглашение. Я сказала им... Ты полагаешь, только у тебя есть тайная жизнь. Отнюдь! Не только у тебя!.. Боже, как это похоже на тебя, Шахин, такого надменного, такого гордого тем, что лишь ты один способен жить ложью и позорными тайнами... На протяжении последних пяти лет я работала на Эн Кей Дживанджи. На Шиваджи, Шахин. Я, Бегум Билкис Бадур Хан, предала тебя хиндутве.

Шахин Бадур Хан чувствует, как шум дождя, раскаты грома, голос его жены сливаются в какой-то хаотический нечленораздельный гул. Теперь он понимает, что можно умереть от шока.

— Как? — слышит он собственный голос. — Чушь, ерунда... Ты говоришь ерунду, женщина.

— Я знала, что это должно показаться тебе бредом, Шахин. Жена предает мужа его самым страшным врагам... Но я именно так и поступила. Я предала тебя индусам. Да, твоя собственная жена. Та, от которой ты отворачивался в те немногие ночи, что мы провели вместе. Пять совокуплений. Я сосчитала — пять раз. Женщины такое хорошо запоминают. И два из них завершились рождением наших прекрасных сыновей. Пять соитий. Извини, моя грубость, наверное, оскорбляет тебя? Да, кажется, бегум из общества не должны так говорить? О, тебе следовало бы послушать, о чем говорят достойные бегум наедине, Шахин. Женские разговоры. Твои уши сгорели бы от стыда. Мы совершенно бесстыдные создания в наших отдельных покоях и наших сообществах. Они знают, все женщины знают. Пять соитий, Хан. Я рассказала им это, но то я утаила от них. Я не рассказала им потому, что все еще думала, что ты великий человек, восходящая звезда на темном небе, что у тебя впереди высокие посты и большие достижения, даже несмотря на то, что ты лежишь в отдельной постели и мечтаешь о существах, которых я не могу даже отдаленно назвать людьми. Жена способна многое отправить на задворки подсознания, если знает, что ее супруг — мужчина, идущий к высотам, к величию, как многие из твоих предков, похороненных здесь, Шахин. Женщина, которая могла бы выбирать из многих мужчин. И они любили бы ее и душой, и телом, и могли бы подняться до не менее высокого положения. Женщина с неплохим образованием и потенциалом, которая была загнана в золотую клетку пурды, так как на каждую женщину-адвоката приходится пять мужчин. Ты понимаешь, о чем я говорю, Шахин? Такая женщина многого ожидает. И если звезда восходила, а потом она вдруг остановилась в своем движении, застыла, а другие звезды поднялись выше и затмили ее своим светом... Что должна сделать такая женщина, Шахин? Что должна сделать такая жена и бегум?