Виктор Бурцев - Алмазная реальность

Когда я видел его в последний раз, он, раскачиваясь, стоял в очереди за новой бутылкой синтетической мексиканской текилы. И плакал…

Ирония судьбы заключалась в том, что именно на Камбулацици мы и идем. Точнее, должны идти, если я что-то понимаю в ориентировании на местности. Оттуда можно будет добраться до Чипока, малавийского порта на озере Ньяса…

Я тяжело вздохнул. Все это верно только в том случае, если тот жалкий кусок пластика, который мы считаем картой, не врет, а мое знание местности не подводит меня.

— Живей! — Мой крик поднимается куда-то вверх, к палящему солнцу, и падает оттуда на головы моих людей. — Живей…

Сколько их осталось?

Я присмотрелся к жалкой группе, бредущей по песку. От отряда осталось пятнадцать человек, считая меня, Абе и арестованного сержанта, который плетется в арьергарде, сопровождаемый двумя молчаливыми немцами. Не густо, некого даже вперед послать…

Мы продрались сквозь кусты и начали подъем на пологий склон холма, густо поросшего ржавой растительностью с зелеными, еще не выцветшими проплешинами. На вершине виднелась небольшая рощица. Место для привала.

Склон. Последние метры… Вершина. Несколько деревьев и три больших камня, здоровенных куска гранита.

Я еще успел порадоваться, что ветер дует нам в спину… Дурак.

Оказалось, что деревья растут довольно густо, и на плато, которое образовывала вершина холма, расположилась целая роща. Привыкшие к яркому солнцу саванны глаза не позволяли увидеть что-либо в тени. Прохладная темнота…

Я не чувствовал опасности. Ее и не должно было быть. В тылу у противника. В области, где и в лучшие-то годы плотность населения составляла от двух до десяти человек на квадратный километр.

Все началось, когда последний солдат, кстати, это был мой сержант, вошел в тень.

Казалось, пули посыпались сверху, как перезрелые кокосы с пальмы. Наверху оглушительно загрохотало, посыпались срезанные ветки деревьев, листья, мусор… Кто-то закричал, как заяц.

Передо мной, метрах в пяти, земля вздыбилась, брызнула огнем, горячим дымом и осколками…

— Назад! Все назад! — закричал я, перекрывая грохот автоматов, и закашлялся.

Рядом со мной кто-то вскрикнул, чужая кровь ударила меня по лицу.

Подхватив упавшего солдата, я продолжал пятиться, одной рукой поливая кроны деревьев над нами из укороченного «Калашникова». Пули с визгом срезали ветки, пронзали листья и улетали в прозрачное небо…

Когда мы скатились вниз по склону холма и залегли, я обнаружил, что троих уже нет, включая того, которого я нес. У парня была пробита голова.

Отовсюду слышалась ругань, бессильные проклятия.

Предупредительный Абе что-то сунул мне в руку.

— Что это? — спросил я, утирая лицо.

— Список, мой генерал.

— А… Хорошо… — Я не совсем понимал, про что он говорит.

Оказалось, что это список с именами тех солдат, что остались в роще.

Леон Крафт, Аурелио Лопес, Курт Лефберг.

Два немца и мексиканец отправились к дьяволу только потому, что я недооценил ситуацию. Замечательно, черт побери!

— Отряд ждет ваших приказаний, мой генерал…

Приказаний… Я сплюнул:

— Абе, на карте этот участок — пустыня. Тут нет никаких баз, постов, тут нет никаких деревень, тут, черт побери, нет ни одного человека… Не должно быть. Потому что ни один идиот не будет загонять сюда военную часть. А здешние туземцы еще только-только луки осваивают… Впрочем, что я тебе это объясняю? Дай мне Коваленко.

Абе убежал.

Странная ситуация. Большая часть отряда в целости, нас никто не преследует… Хреново организованная засада, малочисленная и плохо вооруженная. И ко всему прочему — бессмысленная.

Если, конечно, не принимать во внимание тот факт, что где-то в этой роще прячется некий военный объект. Или не военный, а гражданский, но стратегически важный…

Последнюю мысль я отмел. Стратегически важный объект так не охраняется. Разве что только какая-то тыловая точка, может быть, локальная радарная станция с обленившимися вконец радистами и охраной. Вот эти могли бы с перепугу выставить в охранение две пулеметные точки, что, в общем-то, не так уж и глупо. Особенно если учесть тот факт, что персонал станции может вызвать подмогу и все, что нужно, — это продержаться некоторое время и удержать нас на приемлемой дистанции.

— Мой генерал?.. — Это Коваленко.

Щуплый такой русский, но выносливый, как трактор. Казалось бы, в чем душа держится, а нет, прет на себе портативную установку огнеметания, в просторечии «пустоту», и ничего. Не жалуется.

Кстати, «пустота» у нас единственное, что уцелело после неудачного штурма той ракетной базы. И Коваленко единственный ее оператор. Остальные так и лежат где-то в истоках реки Замбези.

— Нужна стена огня перед нами. Ветер нам в спину. Думаю, что проблем с фронтом пламени не возникнет. Понял?

— Понял, мой генерал. — Коваленко хитро прищурился. — Но мы под горой… А «пустота» — оружие, для которого предпочтительна прямая линия… Понимаете?

— Понимаю… — Мерзавец. За кого он меня держит? — Но если стены огня не будет через десять минут, я погоню всю эту ораву обезьян под пулеметный огонь, а ты пойдешь первым. Так что постарайся…

Коваленко облизнул губы. Эта его привычка меня страшно бесила.

Я встал и отошел в сторону. Что-то как будто осталось незавершенным…

— Да, вот еще что… Коваленко?!

— Я!

— Через одиннадцать минут, если в глубине леса то, что я думаю, тут будет спецкоманда по уничтожению. Понимаешь, про что я говорю?

Коваленко побледнел и начал в спешном порядке расставлять сошки «пустоты», накручивать верньеры. Перед ним загорелось голографическое изображение поражаемой местности.

«Пустота» — это изобретение полубезумного русского специалиста-оружейника Пелевина. Богатый как Крез, он вывесил на орбиту специальный спутник, работающий только на его установки и защищенный от постороннего вмешательства целым сонмом устройств. Благодаря этому спутнику тактический огнемет ПУстОта в любой точке земного шара получал по защищенному каналу связи реальные данные о местности, доступной к поражению.

Ни одно государство мира, за исключением, кажется, Китая, «пустотный» спутник не глушило, поскольку он был один, а «пустота» использовалась во всех армиях мира. Кроме Китая.

Разобраться в устройстве огнемета было практически невозможно. Любая попытка разобраться в деталях приводила к самоуничтожению агрегата. Уникальность этого оружия заключалась в том, что производство его велось на независимых территориях, вне государственного права, на орбитальной станции, под личным контролем изобретателя, в штучном порядке по специальному заказу. В использовании огнемет требовал обученного персонала.