Ласло Леринц - Подземная пирамида

– А не следует ли нам пройтись хотя бы по одному из них? – спросил с беспокойством Силади, посветив мне в лицо своим фонариком.

Я раздраженно дернул головой и почувствовал, что, несмотря на успокаивающее поглаживание Сети, на меня тоже накатывает приступ истерии.

– Уберите же фонарь! – заорал я на него, и он немедленно убрал свет. – Экскурсий организовывать не будем. Хотя бы потому, что… Посмотрите на наши следы в пыли! Если мы вернемся из бокового тоннеля, им туда не нужно будет идти, они будут знать, что мы выбрали неверный путь. Боюсь, что мы и так уже не имеем того преимущества.

В этот момент земля у нас над головой содрогнулась. Издалека, сверху до нас докатился глухой грохот, и почва колебалась без остановки по крайней мере минут десять. Из этих десяти минут пять мы провели, распластавшись по стене, и только в конце пятой минуты, после моих возобновленных увещеваний, осмелились двинуться вперед.

– Что это… милый? Бомбежка? – спросила меня тихо Сети и нервно сжала мою руку.

Карабинас повернул ухо к своду, потом потряс головой.

– Наверняка, нет. Равномерный, монотонный гул. Как будто волны реки…

– Есть! – воскликнул Йеттмар. – Есть! Силади и Ренни, побледнев, уставились на него.

– Нил? Тогда, значит… значит, мы никогда не доберемся до пирамиды!

– Не может быть! – указал Осима на стрелку компаса. – Коридор ведет точно к пирамиде.

– Тогда что же?

– Танки, – сказал Йеттмар. – Танки и автомобили. Мы, видимо, находимся где-то под автострадой.

– А туннель не обвалится под танками? – забеспокоился Ренни.

– Будем надеяться, что нет. Потому что он еще раньше обвалился бы… Но когда туннель прокладывали, то не учитывали, что может появиться автострада на Судан.

– Пойдемте дальше, ради бога! – поторапливал нас Ренни.

Мы шагали молча, пока не увидели третий боковой туннель.

– Сколько еще может быть до пирамиды? – спросил Осима, наблюдая за стрелой компаса.

– По нашим расчетам, всего с полкилометра. Но может быть, и меньше.

– По-прежнему никаких отклонений от направления.

– Порядок! Идем дальше!

Я отстал, чтобы еще раз взглянуть на боковой туннель, и Сети осталась со мной. Когда остальных поглотила тьма, она вцепилась в мою руку и тихо заплакала.

Я гладил ее волосы и утешал, хотя, собственно говоря, и сам донельзя нуждался в утешении.

– Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. Вот увидишь, все будет хорошо. Ренни улетит, а мы…

Она приложила к моим губам палец и прижалась лицом к моему лицу.

– О, Сэм! Как бы мы могли быть счастливы!

– Мы и будем, дорогая… Не такое уж сложное это дело. За годы своей работы я и не из таких положений выкручивался. Подумаешь, хитрость – справиться с парой гангстеров-раззяв.

Я лгал так гладко, чтобы только ее успокоить.

Сети же по-прежнему крепко обнимала меня и в отчаянии трясла головой.

– У меня плохое предчувствие, Сэм… Я очень, очень редко ощущаю такое, но это всегда сбывается!

– Глупости, дорогая… Предчувствовать что-то невозможно.

– А я все же предчувствую беду. Однажды даже… Хорошо, оставим это. Может быть, это у меня от него… от… моего отца!

Она вымолвила последние два слова тихо и испуганно.

– Так что же ты чувствуешь? – постепенно и меня стало охватывать беспокойство.

– Даже не знаю… О, Сэм! Я никогда больше не увижу солнца.

Я только хотел сказать ей что-нибудь успокаивающее, когда из темноты раздался громкий голос Карабинаса.

– Сэм! Сети! Где вы шатаетесь, черт возьми? Сети мгновенно высвободилась из моих объятий и поцеловала мня в лоб.

– Сэм…

– Да, дорогая!

– Правда… ты меня никогда не забудешь?

– Ну что за глупости!

– Пообещай, что не забудешь, – повторила она упрямо. – Пообещай…

– Хорошо, обещаю, но…

– И если у тебя когда-нибудь будут дети… ты расскажешь им обо мне, хоть раз, правда?

– Сети!

– Пообещай, Сэм!

– Обещаю…

– Расскажи им, что… когда-то ты любил одну женщину… у которой… у которой была квадратная голова, а ребра были, как тюремная решетка…

– Обещаю.

– Тогда, Сэм…

Она хотела сказать еще что-то, но откуда-то издали на нас упал луч фонаря, и снова мы услышали взволнованный крик Карабинаса:

– Идите же сюда, Нельсон! Мы, кажется, нашли вход!

Коридор перекрывала огромная «каменная плита», изготовленная из того же материала, что и плита, скрывавшая вход в склеп. И на поверхности этой плиты древний мастер тоже вырезал или отлил иероглифы.

Я растерянно разглядывал надпись, выполненную в одну длинную строку, тем же были заняты и остальные. Только они пытались расшифровать надпись, и губы их шевелились.

К моему удивлению, Ренни справился с расшифровкой раньше всех.

– Кажется, я где-то уже читал этот текст, – покачал он головой. – Но как ни ломаю голову, не могу вспомнить, где…

– Может быть, это отрывок из гимна солнцу! – пробормотал Осима.

– Или молитва Озирису!

Похоже было, что только Сети и я ничего в этом не понимаем.

– Извините, что я вмешиваюсь, – сказал я, не скрывая своего волнения. – При случае просветите и меня тоже, вдруг там есть что-то, что и мне может быть интересно!

– О, мистер Нельсон… Тысяча извинений! – крякнул Силади и начал быстро читать:

«Зашелестела осока, когда Ра коснулся ее, и до земли склонила свои стройные стебли. А роса с нее воспарила и летала, пока не почила на парусе солнечной ладьи. Хвала тебе, роса!»

Я подозрительно посмотрел на Силади.

– И по-вашему, в этом есть какой-то смысл?

Он покосился на меня, помолчал, потом отвернулся.

– Определенно. О бессмысленных вещах на стене не написали бы. Не так давно вы и сами сказали нечто похожее, Нельсон!

Я уже был готов прийти в ярость, но Сети успокаивающе положила руку мне на плечо.

– Текст, очевидно, обращен к нам, Сэм. Или к тем, кто… Пожалуй, к Ренни. Это он – «роса», которая поднимается в небо на солнечной ладье.

– Эти тут считают, что я недоумок? – спросил я громко, все еще глядя на Сети. – Пусть я не знаю этих проклятых знаков, но голова у меня варит не хуже, чем у других!

Карабинас шагнул ко мне и сложил перед собой руки, как для молитвы.

– Возьмите себя в руки, Нельсон! Это уже конец, если и вы обидитесь! Вы нам нужны больше, чем когда бы то ни было. Никто не хотел вас обидеть. Но к чему сейчас терять время на то, что все равно уже не имеет никакого значения.

В душе я признал его правоту и только для вида поворчал еще немного. Потом подошел к гигантской каменной плите и попробовал сдвинуть ее. Естественно, она даже не шелохнулась.

Я ее дергал, пытался взломать, стучал по ней – все напрасно. Каменная плита преграждала путь, будто ей предназначено быть преградой от начала и до скончания времен.