Герман Рыльский - Кошмары [litres]

– Понятия не имею, – сказала Тайна, не понимая, к чему ведет директор.

– На участок, который отвечает за чувство страха. По-научному он называется мозжечковой миндалиной.

– И что?

– Ты ничего не боишься, ведь так? Поэтому черный дым на тебя и не действует! Я сразу понял, что у тебя не все в порядке с головой, еще во время нашего первого разговора, но кто же мог подумать, что все настолько серьезно?! Какие еще эмоции тебе недоступны? Ты умеешь радоваться, например?

– Никогда об этом не задумывалась, – призналась Тайна, а в памяти у нее всплыли слова девочки, назвавшейся ее подсознанием: «Половина нашего мозга всмятку. Удивительно, что мы вообще живы…»

– Знаешь, не бояться – это единственная способность, которой здесь не рады, – произнес Иван Николаевич и кинулся на Тайну.

Девушка бросилась бежать, но буквально на третьем шаге споткнулась о складку батута. Взмахнув руками, она каким-то чудом удержала равновесие и, перепрыгнув смятого резинового клоуна, рванула к бойлерам.

Директор, обутый в тяжелые военные ботинки, топал следом. Несмотря на габариты, он двигался быстро и мог в два счета загнать Тайну в угол, поэтому она решила хотя бы ненадолго затеряться среди оборудования. До ближайшего котла оставалась пара шагов, когда Иван Николаевич вскрикнул и неразборчиво выругался. Тайна оглянулась и с удивлением обнаружила, что он стоит на месте и разглядывает что-то на своей ладони.

– Что это такое? – пробормотал директор.

– По-моему, вы кого-то раздавили, – сказала Тайна, увидев на его руке влажную, ядовито-желтого цвета кляксу.

– Это паук, – сказал Иван Николаевич и подозрительно глянул на Тайну. – Твои штучки?

– Ага, мои, – кивнула девушка, хотя это, разумеется, была работа Маши.

– Я так понимаю, паук ядовитый? – спросил Иван Николаевич, вытирая ладонь об одежду.

– Да, вы правильно понимаете, – согласилась Тайна.

В этот момент она выяснила, что все-таки умеет радоваться. Если сейчас Иван Николаевич умрет от яда, все проблемы разом решатся и ей не нужно будет никуда бежать.

– Но ты же не думаешь, что все будет так просто? – ехидно поинтересовался директор и снова двинулся на Тайну. – Меня много раз пытались убить. Ты знаешь, что я месяцами жил со снятой черепной коробкой и с электродами в мозгу? Ни один нормальный человек не перенес бы такие эксперименты. И ты надеешься убить меня каким-то паршивым пауком?

С каждым шагом фигура Ивана Николаевича все сильнее окутывалась черной дымкой. Густой маслянистый туман сочился из рукавов пальто, из-за ворота, стелился по бетонному полу и поднимался к потолку, подобно дымным крыльям.

– Я – воплощенный страх, – пророкотал Иван Николаевич. – А страх – это единственное, что невозможно убить.

Тайна не стала спорить. Возможно, яд паука действительно не мог убить директора, но после укуса его движения замедлились, стали резкими и неуклюжими. Надо было пользоваться преимуществом, пока отрава действовала, и Тайна бросилась к двери. Иван Николаевич двинулся следом, покачиваясь и с трудом переставляя ноги, а за ним тянулся густой дымный шлейф.

– Тебе отсюда никогда не выбраться! Слышишь?! Я уничтожу тебя!

– Сначала догони, – бросила Тайна через плечо.

Она выскочила в коридор и едва не споткнулась о лежащего на полу Кирилла.

В первый момент девушка решила, что он тоже надышался черным туманом, но потом поняла, что не видит крыльев. Дымовая завеса, из-за которой вырубились старшие детдомовцы, сюда не добралась, Кирилл был попросту мертв. Его голубые глаза остекленели, лицо осунулось, а на губах запеклась пена. Заметив у него на груди большого ярко-желтого паука, Тайна сообразила, чьих это рук дело.

Маша была влюблена в Кирилла, считала его прекрасным ангелом, но когда он привел в котельную старосту и ее головорезов, нанесла смертельный удар. Это была месть, наказание за то, что он оказался доносчиком. «Убивать – это грех. Так в заповедях написано. Но за тебя я убью…» – сказала Маша и не соврала.

Глядя на мертвого мальчика, Тайна подумала – а может, и вправду взять Машу с собой? Лучшее доказательство ее преданности лежало у ног Тайны в виде холодного трупа. Впрочем, девушка тут же отбросила эту мысль. Прежде чем кого-то куда-то брать, следовало разобраться с Иваном Николаевичем. А он уже подбирался к двери.

Тайна перешагнула через Кирилла и бросилась прочь от запретного крыла. Вслед ей неслись неразборчивые угрозы и проклятия, а когда Тайна достигла поворота, за которым начинались жилые комнаты, по коридорам разнесся истошный женский вопль. Кричала, конечно же, Лена, потому что больше кричать в опустевшем здании было некому. Тайна ухмыльнулась, представив, как та очнулась и обнаружила, что ее полувоображаемый скорпионий хвост стал вполне реальным уродством.

Тайна неслась по коридору, а справа и слева от нее мелькали клыкастые рожи, нарисованные мелом на осыпающейся штукатурке. Она надеялась, что в последний раз созерцает эти художества. В прихожей было пусто, но, когда Тайна распахнула входную дверь, увидела спешащих ей навстречу детей.

– Быстрее, быстрее, сейчас польет! – крикнул кто-то.

На небе стремительно, словно в ускоренной киносъемке, сгущались тучи. Первые тяжелые капли уже падали на землю, и было ясно, что через несколько секунд начнется настоящий ливень.

«Это все Лена», – подумала Тайна, пропуская детдомовцев к двери. Староста наверняка впала в истерику и перестала контролировать свои способности.

Когда Тайна сбежала по ступенькам, дождь припустил сильнее. Дети толкались у двери, и тут в глубине прихожей кто-то закричал. Следом за первым криком послышались другие, испуганные и удивленные. И вот, расталкивая собственных воспитанников, из темного проема вылетел Иван Николаевич. Его кожа по-прежнему источала черный дым, но походка выровнялась и движения стали более уверенными. Похоже, действие яда сходило на нет.

Не дожидаясь, пока директор спустится с крыльца, Тайна бросилась под защиту деревьев. Поскальзываясь на лужах, она достигла края поляны и оглянулась. Иван Николаевич уже не ковылял, он бежал через пустырь, разбрызгивая коричневую грязь. Прямо перед Тайной были густые заросли, и она не раздумывая нырнула в них, зажмурившись и прикрыв лицо руками. Кое-как продравшись сквозь колючее переплетение ветвей, девушка очутилась среди деревьев. За спиной она услышала хруст и злобное бормотание – Иван Николаевич ломился следом, как разъяренный медведь. Драться с ним, стоя лицом к лицу, Тайна не могла, все, что ей оставалось, – бежать, хитрить и ждать, пока представится случай нанести удар. И она побежала, петляя среди замшелых стволов. Мокрые жесткие ветви хлестали по лицу и одежде, кроссовки наполнились водой, но Тайна не сбавляла темп.