Герман Рыльский - Кошмары [litres]

– Звучит не очень-то весело.

– Здесь вообще нет ничего веселого, – мрачно изрекла Вера. – Из развлечений только Литургия с Евхаристией.

Тайна не знала, кто такие эти Литургия и Евхаристия, поэтому просто кивнула, хотя слепая девочка, конечно же, не могла этого увидеть.

– Что ты еще умеешь делать? – спросила Тайна. – У меня была знакомая, которая могла видеть будущее. Вы с ней немного похожи.

– Это я тоже умею, – отмахнулась Вера. – У меня бывают вещие сны. А иногда я просто знаю.

– А ты можешь сказать, что будет завтра?

– Конечно! Будет очень плохо. Кто-то погибнет.

– Ты начала видеть будущее, когда лишилась зрения? – догадалась Тайна.

– Ну да. А вообще, это всегда было. Но когда Господь забрал у меня обычное зрение, то, другое зрение усилилось.

Вера выглядела расстроенной, было заметно, что эта тема ей неприятна. Тайна внимательно посмотрела на нее и произнесла:

– Вера, можно задать тебе вопрос?

– Спрашивайте.

– Как ты ослепла?

– Это… – Вера на секунду замялась. – Это папа сделал…

– Что? – Тайна не поверила своим ушам. – Ты серьезно?

– Да. Но я сама виновата… разозлила его…

Внутри у Тайны как будто начала подниматься темная приливная волна. Это была не злость, а что-то более сложное и зловещее. Словно шевельнулось древнее морское чудовище, до этого момента дремавшее где-то в темных и неисследованных глубинах разума. «Когда Господь забрал у меня обычное зрение, то, другое зрение усилилось», – сказала сидевшая перед Тайной девочка, однако это сделал с ней не Бог и не дьявол. Это сотворил ее собственный отец.

Тайна часто вспоминала Маленькую Тайну, с которой собирала серебряные монеты в руинах покинутого города, и почему-то никогда не думала об Оно – Рогатой Тайне, изготовившей из собранных монет нож. Как будто это существо, обитавшее в захламленной мастерской, среди станков и забитых инструментами полок, не хотело, чтобы его лишний раз вспоминали. Но сейчас Тайна отчетливо увидела лицо Оно – острые скулы, тонкие губы, морщины в уголках глаз и загнутые рога, вздымающиеся над поседевшей головой. Образ Оно всплыл в памяти и тут же исчез, как мусор, увлекаемый куда-то мощным водоворотом. Теперь Тайна видела саму себя, стоящую над замерзшей лужей, схваченной неровной ледяной коркой. Это был всего-навсего мысленный образ, но на какой-то миг он сделался более реальным, чем деревянная изба, пропахшая ладаном. Тайна подняла ногу и несколько раз ударила, ломая лед, заставляя его трескаться и осыпаться на дно лужи.

Вера вскрикнула и резко поднялась, опрокинув стул. Внезапный грохот заставил Тайну очнуться. Она посмотрела на Веру и увидела чистые голубые глаза. Испуганные, но определенно зрячие. Затягивавшая их ледяная корка исчезла без следа, хотя уродовавшие лицо шрамы остались.

– Что… что вы со мной сделали?!

– Ничего, – отозвалась Тайна.

Грязная приливная волна, в какой-то момент затопившая ее разум, уже схлынула, образ рогатой дьяволицы в промасленном рабочем комбинезоне окончательно побледнел и растаял. Тайна уже едва ли осознавала, что секунды назад перед ее внутренним взором проносились какие-то картинки.

– Вы – Господь?

– Я… – Девушка пожала плечами, не зная, что ответить. – Я просто Тайна.

Вера огляделась. Ее губы вздрагивали, а в глазах стояли слезы.

– Я не видела пять лет, – произнесла она севшим голосом. – Отец опустил меня лицом в кипящую воду, когда узнал, что я подкармливаю домового, оставляю ему за печкой молоко и хлеб. Он долго кричал, а потом схватил за волосы, и в чугунок. Я почти сразу сознание потеряла. А когда очнулась, уже ничего не видела. Было очень больно. Папа позвал священника, чтобы тот освятил хату. Выгнал отсюда всех бесов, которых я, по его мнению, прикормила. Отец Александр читал молитвы и брызгал святой водой, а ко мне даже не подошел. Я лежала на печи и думала, что умру.

Вера закрыла лицо руками и расплакалась. Тайна подняла опрокинутый стул и усадила на него рыдающую девочку.

– Теперь все будет хорошо.

– Плакать… плакать я тоже не могла. В глазах что-то сломалось. Отец потом шутил, что они сварились, как два яйца вкрутую…

– Он вообще нормальный? – уточнила Тайна.

– Вы не понимаете, – всхлипнула Вера. – Здесь еще и не такие дела делаются! Сегодня тридцатое декабря, да?

– Скорее всего, – сказала Тайна, припомнив дату, выбитую на ее собственном памятнике. – А что?

– Завтра вечером все жители поселка соберутся на площади перед церковью, и…

Что именно они будут делать, Тайна так и не узнала, потому что за окном послышались мужские голоса.

– Это отец! – всполошилась Вера. – Он не должен вас увидеть! Забирайтесь на горище.

– Куда?

– Наверх, на чердак.

Через квадратный проем в потолке, к которому вела деревянная лестница, Тайна попала под крышу. Вокруг громоздились плетеные корзины, пыльные узлы и огромные бутыли из толстого стекла; с грубо обтесанных стропил свешивалась паутина. В щели между досками было видно, что творится внизу. Тайна легла на пол и стала наблюдать.

Вера поспешно забралась на печь и притворилась спящей. Дверь скрипнула.

– Ладно, вечером поговорим. Я за тобой зайду. Ну, давай…

В комнату вошел землекоп Семен.

– Не застали мы отца Александра. Позже обо всем ему расскажем, – сказал он, сбросив валенки и тулуп. – Поднимайся, не время дрыхнуть.

– Что случилось, папа? – Вера старалась не смотреть на отца.

– Мы с Василием на кладбище черта видели, вот что! Не к добру это! А ты что на это скажешь, а?

– Ничего…

– Оно и понятно, что ничего, – проворчал Семен. – Ты небось про чертей все знаешь, да помалкиваешь…

Вера благоразумно держала язык за зубами.

– Слезай с печи, чего разлеглась?! Молиться будем!

Отец и дочь опустились на колени перед иконами. На долгое время в избе воцарилась тишина, лишь потрескивали поленья да скреблась мышь в дальнем углу чердака. Тайна положила голову на сложенные руки и уже начала дремать, когда комната внизу огласилась потоком бессвязного мата. Девушка мигом проснулась и прильнула одним глазом к щели между досками. Семен с ужасом смотрел на дочь.

– Ты же не видишь! – Он пятился от Веры, пока не врезался поясницей в обеденный стол. – Не видишь!

Девочка растерянно молчала. Семен схватил стул, выставив его ножками перед собой и шагнул к дочери.

– Я тебя убью! Ты у меня следом за матерью отправишься!

– Папа…

– Ты не можешь видеть!

– Папа, я молилась! И попросила Спасителя вернуть мне зрение! Это все сила молитвы!

Тайна ухмыльнулась, увидев, как изменился в лице землекоп. Вера ловко врала, и это был хороший знак. Несмотря на пережитые ужасы, ее воля осталась несломленной, а ум – острым.