Олеся Стаховская - Афанасьева, стой! [litres]

Всё то время, что мы шли по коридорам, ехали в лифте, кружили по переулкам, Павел не выпускал моей руки. Наши пальцы были переплетены, как если бы мы являлись парой. Он и вёл себя словно счастливый влюбленный, словно мы помирились после небольшой размолвки. С одной стороны, мне была приятна такая реакция на меня, с другой – я понимала: вся его обходительность вызвана единственной целью – удержать удобного донора.

В паре кварталов от кафе, куда мы направлялись, нам повстречалась троица обычных с виду парней. Они спросили, как пройти к метро. Пока Павел разъяснял нюансы маршрута, один из парней ненавязчиво оттёр меня в сторонку. Подальше от энергососа. Как-то незаметно в тихом проулке прибавилось народа, исключительно мужского пола. Павла быстро скрутили, заломив ему руки за спину. Нацепили наручники. Он повернул ко мне растерянное лицо и, кажется, догадался о причинах нападения. Попытался вывернуться из захвата, но безуспешно. Преимущество было явно не на его стороне. Он обречённо посмотрел на меня и закричал:

– Арина, ты всё неправильно поняла! Я не хотел причинить тебе вреда, клянусь! Просто не рассчитал сил.

Его потащили в сторону белого фургона. Он отчаянно брыкался, отпинывался от захватчиков и продолжал кричать:

– Дайте мне поговорить с ней! Пожалуйста! Только одну минуту! Вы всё не так поняли! Арина!

Моё имя было последним, что он произнёс. В толпе мужчин появилась фигура Семёнова. Он безжалостно саданул Павла в живот, а затем ударил по свесившейся голове. После чего вампир затих и обмяк в руках державших его людей. Я поморщилась и отвернулась.

Наверное, Павел заслужил такое обращение. Это малая плата за то, что мне пришлось пережить по его вине. Но лицезреть подобную картину своими глазами… Одно дело, наблюдать за работой правоохранительных органов, глядя на экран телевизора, и совсем другое – стать свидетелем задержания в повседневной жизни. Чересчур реалистично. Я не была готова к подобному. Кроме того, не пылала жаждой мести. Всего лишь выполняла задание. Поступок Семёнова, на мой взгляд, был диким и бесчестным. Бить беспомощного человека – низко. Я была о коллеге лучшего мнения. «Когда же ты научишься разбираться в людях, Афанасьева?» – спросила я себя.

Фургон уехал. Улица опустела. На душе было неимоверно гадко.

Я бродила по улицам и переулкам, подставляя лицо мелкому осеннему дождю. Потечёт тушь? Да плевать. Судя по взглядам случайных прохожих, тушь действительно потекла. От дождя ли? От слёз? Какая, собственно, разница? Мне было больно. Так, словно кто-то сжал моё несчастное сердце в руке и принялся натирать на тёрке, превращая его в мелкие кровавые ошмётки. Мне было плохо, очень плохо. И гадко. Словно я предала кого-то. Словно кто-то предал меня.

Кое-как добрела до офисной курилки. Рухнула на лавку, достала пачку сигарет, судорожно затянулась. Щёки были мокрыми. Уже не от дождя. К счастью, коллег поблизости не наблюдалось. Но счастье было недолгим. Рядом со мной села Катя. Прижалась плечом к плечу. Закурила.

– Вы расстались? – спросила она.

Я кивнула.

– По его инициативе?

Снова кивнула. Разве могла я вывалить на неё всё бурлившее сейчас в моей душе? Пусть лучше думает, что Павел меня бросил.

– И где эта сволочь?

– Не знаю, – всхлипнула я. Вышло очень жалостливо. Я знала, где он, и догадывалась, что его ждёт. И мне отчего-то было жаль его.

– Хочешь, я его уволю? Он на испытательном. Так что это не проблема.

Я прислонила голову к её плечу. Всё-таки она настоящий друг. Жаль, Семёнова уволить не может.

– Это лишнее. Думаю, он сам уйдет.

Если жив останется, в чём я сильно сомневаюсь.

– Очень на это надеюсь. Учти, Арина, если он не напишет заявление, то на стол Копытину ляжет моя докладная. Этого говнюка в моем отделе не будет.

– Спасибо!

Катя выудила из своей сумки салфетки и принялась приводить меня в порядок. Стёрла потёки туши на щеках. Но остановить слёзы была не в силах.

– Может, тебе лучше домой?

Помотала головой. Перекладывать на неё свою работу я не собиралась. Профессионал я или кто? Соберись, Афанасьева!

Мы вернулись на рабочие места с невозмутимыми лицами. Я принялась лихорадочно долбить по клавиатуре. Нет больше в моей жизни ни Павла, ни Семёнова. Есть только работа. Ею и буду спасаться. Я развивала бурную деятельность ровно до семи вечера. Кабинет незаметно опустел, и ко мне подрулил айтишник.

– Арина, нам нужно ехать.

Он говорил осторожно, словно был сапёром, а я миной с неисправным взрывателем, которая могла рвануть в любой момент.

Я равнодушно, надеюсь, что равнодушно – скольких сил мне это стоило! – кивнула. Не глядя на него, заблокировала компьютер, подхватила сумку и пошла из кабинета в сторону гардеробной. Семёнов плёлся следом.

– Арина, может, поговорим?

Я молчала. Говорить с ним мне было не о чем. Ты не мой рыцарь дня, Семёнов. Осознай уже это и отвали.

Выхватила своё пальто из его рук и оделась самостоятельно.

– Арин, ну зачем всё усложнять? – хмуро поинтересовался Семёнов.

Я вяло дёрнула плечом и вышла из раздевалки.

Семёнов усадил меня в свою шикарную машину. Я и не думала возражать. Вези меня, Семёнов. На большее ты всё равно не годен. Он пытался завязать разговор, но я отвечала односложными фразами и мусолила жвачку. В превентивных целях. Чтобы не замутило. От дороги и от Семёнова. Он осознал, что собеседник из меня никакой, и прекратил попытки общения. Включил радио на полную. В салоне надрывалась вокалистка группы «Мельница». Люблю я её. Может, Семёнов и правда телепат? Только хреновый малость. «И это лучшее на свете волшебство». Ага, как же! Видела бы ты то волшебство, свидетелем которого мне сегодня довелось стать, по-другому бы запела. До чего же паршивое у меня настроение! Даже любимая песня не катит. А Семёнов точно телепат. Переключил на ненавязчивый джаз. Под мягкие импровизации я постепенно достигла долгожданного умиротворения. Наконец, мы подъехали к офису Управления на Чистых прудах.

– Арина, – схватил мои руки Захар Матвеевич, – вы молодец! Объявляю вам благодарность! С первым заданием вы справились отлично. Алексей, с тебя объяснительная. Садись, пиши.

Ведун, не отпуская моих рук, потащил меня к столу. Усадил на стул, после чего угнездился на своём рабочем месте.

– Ариночка, тут такое дело. Даже не знаю, с чего начать.

– Начните сначала, Захар Матвеевич, – спокойно ответила я.

У меня было непривычно апатичное состояние, словно я выпила гору успокоительных. Неужели Семёнов способен влиять на моё мировосприятие? Раньше за ним такого не замечала. Мужчина покосился в сторону айтишника. Ну, точно, происки Семёнова. Странные они все в этом Управлении. Имеет ли смысл удивляться?