Олеся Стаховская - Афанасьева, стой! [litres]

– Точно осознала?

Кивнула.

– И больше так вести себя не будешь?

Снова кивнула.

– Какое облегчение, – тяжело вздохнул Семёнов, как если бы общался с душевно больным человеком. – Тогда идём.

– Куда?

– Домой. Будем мириться.

– Так вроде бы уже…

– Ээээ, нет. Это было предварительное примирение. Окончательное состоится дома. Без свидетелей.

Я засмеялась и потянулась к нему, игнорируя присутствующих в торговом центре людей.

Дома нас ждал качественно продавленный за несколько дней совместной жизни диван. И я была рада тому дивану и той квартире. Зачем мы выбирались сегодня в люди? Кому только пришла в голову эта дурацкая идея?

Утро. Точнее полдень. Но мы несколько минут назад проснулись, значит, утро. Семёнов нежится в ванне с кокосовой пеной. Он соблазнял меня на совместные водные процедуры, но эта груда мышц и в одиночку с трудом влезла в чугунное корыто. Свободной оставалась только раковина, но для меня она маловата.

Я на кухне режу хлеб. Единственное, что мне доверяют делать по дому, не считая уборки. Но кто сказал, что прибираться нужно каждый день? С проблемой забытых в неожиданных местах носков сталкиваться не приходится. Те самые носки, минуя меня, самостоятельно добираются до барабана стиральной машины. Так что я в раю.

Обеспечивает пропитанием нас Семёнов. Он от этого кайфует, похоже. Несколько раз, думая, что я ничего не вижу, парень делал снимки свежеприготовленных блюд. Наверняка потом выкладывает их на каком-нибудь форуме, где пасутся единомышленники, или в Инстаграме. Это странно, конечно, на мой взгляд. Но что поделаешь, такое у человека хобби. Как говаривала одна моя подруга: «Каждый спасается, как может».

Кухонный стол вдруг завибрировал, а затем раздались телефонные трели.

– Лёш, мобильный! – крикнула я. – Принести?

– Не надо, – раздалось из ванной. – Утоплю ещё. Ответь. Спроси, кто и чего хотят.

Взяла смартфон в руку. На экране обозначилось «мама». И как сие понимать? Это такой позывной, что ли?

– Да, – сказала я в трубку.

На том конце провода повисло напряжённое молчание.

– Я вас слушаю, – повторила я на всякий случай. Вдруг не поняли, что вызов принят.

– Девушка, вы не могли бы пригласить к телефону Алексея? – приятный женский голос. Вежливые интонации. Это что за фигня?! Это кого Семёнов так запаролил?!

Погасшее было пламя ревности вспыхнуло с прежней неистовой силой.

– Не могла бы. Он сейчас занят. Ванну принимает, – со смаком ответила я, желая уязвить собеседницу. – Ему что-то передать? Вы не стесняйтесь, говорите. Я ему сообщу. Потом. Когда он освободится.

– Извините, а вы кто? – удивленно спросили меня.

– Арина, – представилась я.

А что скрывать? Мне скрывать нечего. Я – девушка Семёнова. А вот кто вы, неведомая мадам, нам ещё предстоит выяснить.

– Ариночка? – трубка отреагировала радостным вскриком. – Значит, Алёша у вас? Я так рада! Он очень много о вас рассказывал.

– Так, стоп. Девушка, вы, собственно, кто? – кому, интересно, Семёнов мог много про меня рассказывать?

– Как кто? Мария Аркадьевна. Алёшина мама.

– Какая мама? Он же сирота.

– В каком смысле сирота? – опешила женщина. – Ох. Он у нас такой фантазёр.

– У нас? То есть папа тоже имеется в наличии? Живой и здоровый?

– Папа тоже имеется, естественно. Живой. А вот насчет здоровья… Простудился на днях. Так что здоровье не очень. Но я, наверное, отвлекаю вас, Ариночка? Не буду мешать. Всего хорошего. Ждём вас в гости. Алёше передайте, что я звонила.

– Непременно. И вам всего хорошего, – на автомате ответила я и отключила телефон.

И как это понимать?

Семёнов нарисовался через пару минут. Предстал предо мной в одном полотенце на бёдрах, красный, горячий и счастливый. Заключил в мокрые объятья, игнорируя тот факт, что в руке у меня зажат нож. Чмокнул в нос.

– Зря ты отказалась от совместной ванны. Было бы здорово! Но ничего, я не теряю надежды.

Я промолчала и отодвинула его от себя.

– Ариш, что-то случилось, пока я был в ванной?

– Случилось. Такое случилось! Ты не поверишь, Семёнов! Звонила твоя мать! С того света! Привет передавала. И от папы тоже. Не желаешь объясниться?!

– Спокойно, Афанасьева! Только без нервов. Нож положи! Положи, кому сказал! С оружием не шутят.

– И не подумаю! – я демонстративно махнула оружием перед семёновским носом.

Парень молниеносно перехватил мою руку, вывернул запястье, выхватывая нож, а потом плотно прижал меня спиной к своей груди. Полотенце от таких манёвров сползло на пол.

– Ты хотела меня убить? – поинтересовался он хриплым голосом, проводя губами по моей шее.

– Была такая мысль, – не стала отпираться я. – Подумала, будет неплохо, если ты воссоединишься с семьёй.

– Ты бы потом по мне скучала?

– Безумно. Но что поделаешь, аффект.

– Аффект, значит.

– Семёнов!

– Что?

– Я думала, от горячей ванны мужчины расслабляются. Ну, ты понял.

– Так я и не напрягаюсь вроде.

– Ага, заметно!

Семёнов пошло хохотнул и потащил меня в комнату опровергать очередной миф.

– Кушать очень хочется! – жалобно заныла я, после того как он доказал свою состоятельность.

– Дай мне пару минут. Отдышусь. Такая нагрузка на сердце! Сначала попытка убийства. Потом сексуальное насилие. Страшный ты человек, Афанасьева.

– А говорил: красивая. Врал?

– Страшно красивая, – выкрутился парень и поднялся с дивана. – Я пошёл разделывать тушу мамонта. А ты пока достань нитки и иголки.

– Зачем?

– Будешь себе шубу из шкуры шить. Мамонтовую. Писк сезона.

Семёнов ушёл готовить мамонта, и я сразу же заскучала. Вообще-то он мастерски перевёл тему. Но пусть не надеется, что я забуду про его наглое враньё. К неприятному разговору мы всё равно вернёмся.

На кухне ждал накрытый стол. Кофе, яичница, бутерброды. Мой добытчик решил особо не заморачиваться сегодня.

– Ну, рассказывай, – потребовала я после утоления голода.

Семёнов подпёр щёку кулаком и с тоской во взоре уставился на меня.

– Понимаешь, я хотел как лучше.

– Не понимаю, – устало помотала головой. Все его оправдания начинаются именно с этой фразы. Он заботится о моём благополучии. Надоело, если честно. – Зачем ты врал?

– Чтобы ты всякие глупости про меня не придумывала.

– Значит, приют, ПТУ, Школа милиции – это всё твои фантазии?

– А что мне ещё оставалось, если ты смотрела на меня как на классового врага? Как ещё я мог растопить твоё ледяное сердце?

– Но теперь-то я достойна высокой чести знать правду?

– Достойна, – со вздохом согласился Семёнов. – Только не гони меня, пожалуйста, в ночь холодную, когда узнаешь правду.

– Тааак. Что там у тебя? Три судимости? Разбой, убийство, изнасилование?