Павел Иевлев - Мертвая женщина играет на скрипке

— Эй, ты меня с дочкой не спутал? — возмутилась Лайса.

Но я только молча пальцем погрозил, и она, вздохнув, начала есть медленнее.

— За чаем-то я могу почитать? — спросила она, доев.

— Читай, — я подвинул ей половину стопки.

— А остальное?

— Потом поменяемся….

«…Здесь многие не любят дождя, Алексей.

Рассуждают о болотных испарениях, конденсации, выпадении осадков. Каждый второй — метеоролог-расстрига. Каждый первый — гидролог и парознатец. Смешно и грустно.

Между тем здешний дождь — благословение, отделяющее день от ночи. Размывающая перспективу вода, не дающая увидеть со всей отчетливостью то, что видеть не должно. А главное — не дающая ему увидеть вас.

Можно не любить дождь — сырость, лужи… Но его уютный тихий шум убаюкивает тех, кому следует спать. Они не слышат вашей дневной суеты.

Цените дождь, Алексей. Он порождает много грустных иллюзий, но они безвредны. В отличие от тех, кто приходит, когда дождь кончается…».

— Письма, письма… — Лайса откладывала в сторону лист за листом. — Бабай в своем репертуаре. Давит на нервы. А твой коллега ничего, неплохо держался.

— Мне кажется, он так до конца и не поверил в реальность опасности.

— Думаешь, поэтому он не обратился в полицию?

— Наверное, — думал я совершенно другое, но это неважно.

Забавненько это все.

— Не любит Бабай вашего брата, — сказала мне бабуля вместо сказки на ночь.

Сегодня она, как самая обычная бабушка, вязала какой-то носок. Мелькали спицы, лежащий на коленях кот лениво трогал лапой клубок шерсти. Это было бы даже уютно, не знай я, что общаюсь с воображаемой покойницей.

— Какого еще «нашего»? — нарушил я свое правило не разговаривать с галлюцинациями.

Я постоянно нарушаю собственные правила. Я тот еще читер.

— Численников. Вечно вы лезете.

— А вы на чьей стороне, бабуля?

— Я на Той Стороне, внучек. Я же померла, где мне быть? Лайсу пристроить еще — и отчалить по реке Смородине к Калинову мосту.

— Да кто он, Бабай этот?

— Страж границы, хранитель равновесия. А ты спи, спи, а то заждалась тебя внучка-то.

И я уснул. Или я уже спал? Не знаю. Но приснилась мне Лайса, и я, в общем, был ничуть не против.

Утром Лайсу не застал — умчалась куда-то спозаранку. Из комнаты выбрело мое заспанное дитя и, увидев меня, метнулось в ванную, где и заперлось с торжествующим видом. Успела первой. Это надолго. Не знаю, что можно делать в ванной битый час, но она как-то ухитряется.

Пока увидел ее снова, успел сварить кофе и приготовить завтрак. Кажется, я постепенно превращаюсь в заботливую мамочку. Надо что-то с этим делать, не мое амплуа.

— Каша? — сморщила носик моя девица. — Пфуй.

— Сама готовь.

— У меня лапки.

— …Растут из попки. Давай договоримся — либо «пфуй», либо лапки. Если «пфуй», то лапки отменяются.

— Лапки! — выбрала дочь и навалила в кашу варенья.

После завтрака достал VR-очки и со вздохом водрузил их себе на физиономию. Работа, даже такая странная, сама себя не сделает.

— Играем или работаем? — изящным жестом поправила гоглы на носу Нетта.

— Трудимся, — я все еще пытаюсь понять границы ее алгоритма, подловить на неочевидных формулировках.

— Вход для фиктора! — торжественно открыла дверь в игру кобольдесса.

Поняла, значит.

— Ты здесь? — поприветствовал меня трактирщик. — Я думал, ты теперь слишком важная птица для моей занюханной ночлежки. Неужели мадам не предложила новому фиктору апартаменты?

— Не сошлись в кадровой политике, — отмахнулся я.

— Даже так? — удивился дворф. — Имей в виду, она злопамятная.

— Да черт с ней. Давай вернемся к вопросу крысиных хвостов…

Петровича я отловил не без труда. Он долго не отвечал на вызовы, а когда ответил, то оказался на видео в странном ракурсе снизу-сбоку.

— Извини, руки заняты, — сказал он. — Привет.

За его головой низкий бетонный потолок с проводкой поверх и техническими светильниками. На фоне детские голоса. Это куда он забрался?

— Как бы поболтать по работе? — спросил я.

— А подъезжай сюда. Это гаражи, тут у ребят репбаза. Ты же на машине? Сейчас кину поинт.

И отключился.

— Приняты координаты от контакта «Петрович». Проложить маршрут? — спросила Нетта, показав бумажную карту с косым красным крестиком.

— А проложи.

— Семь километров пятьсот метров. Пробок на маршруте нет. Время в пути двенадцать минут.

— Спасибо, Нетточка, — автоматически сказал я.

— Для тебя — что угодно, Антоша! — ошарашила меня кобольдесса. Черт бы побрал этих юмористов из «Кобальта»!

— Паап?

— Чего? — я оглянулся на высунувшую нос из комнаты дочь.

— Ты к ребятам?

— Виталик настучал?

— Можно с тобой?

— Если предварительное разглядывание себя в зеркале не займет более пяти минут.

— Я мигом, па!

Ага, знаю я это «мигом». Три-четыре раза нанести-смыть макияж, с каждым разом делая его все более похожим на маску Джокера. Убедиться, что вышло кошмарно, расстроиться, решить никуда не ходить. Умыться. Передумать. Накраситься заново. Осознать, что все ужасно и жизнь не удалась, но хорошая футболочка может это слегка замаскировать. Перемерить перед зеркалом пять совершенно одинаковых, на мой взгляд, футболок. Мучительно выбрать одну, чтобы тут же скрыть ее под курткой. Отобрать из полудесятка штанов самые мешковатые, что просто кощунственно при таких ногах. Окончательно изуродовать силуэт здоровенными тяжелыми ботинками. Скрыть все страдания по мейкапу кепкой с длинным козырьком и темными очками. Накинуть капюшон худи, ссутулиться и окончательно превратиться из красивой девочки в бесполого гномика. Процесс занимает от получаса до бесконечности.

Известное дело — там будет мальчик, на которого ей совершенно наплевать.

Большой грузовой гараж превращен в репетиционную базу с ее непременными атрибутами — продавленным диваном, пустыми пивными банками, проводами, микрофонными стойками, старыми концертными колонками, драными комбарями и микшерным пультом невообразимой древности. В нем как раз копался вооруженный паяльником Петрович.

— Ребята попросили помочь, — пояснил он. — У них тут такой старый хлам, что половина не работает. Усилок я из двух один собрал, сейчас в пульте конденсаторы поменяю… Что хотел-то?

Я огляделся — дети скучковались в углу. Клюся настраивает недешевую полуакустическую гитару, Виталик увлеченно размахивает басухой перед моей дочерью, синеволосый худой вьюнош втыкает провода в электроклавиши, гитарист с позорной бороденкой в три волосины тренирует соло на отключенной электрухе. Все при деле.

— Два вопроса. Первый — есть планшет на «Кобальте». Закрыт паролем. Можно как-то из него извлечь данные? В интересах следствия. Полицаи не одолели.