Джаспер Ффорде - Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

Я закрыла глаза и подумала о Лондэне. Лучше всего он помнился мне именно таким: вот он сидит у себя в кабинете спиной ко мне и пишет, ничего не замечая. Солнечный свет струится в окно, а знакомое щелканье старого «ундервуда» звучит для меня любимой музыкой. Временами он останавливается, чтобы просмотреть напечатанное, делает поправки зажатым в зубах карандашом или просто отдыхает. Я прислоняюсь к дверному косяку и смотрю на него, улыбаясь своим мыслям. Он бормочет вслух только что напечатанную строку, хихикает, быстро-быстро барабанит пальцами по клавишам и радостно ударяет по каретке. Вот так вдохновенно он печатает минут пять, потом останавливается, вынимает изо рта карандаш и медленно поворачивается ко мне.

– Привет, Четверг.

– Привет, Лондэн. Я не хотела тебя беспокоить, может, мне…

– Нет-нет, – торопливо перебил он, – время терпит. Я так рад тебя видеть. Как там дела?

– Нудно, – вздохнула я. – После беллетриции ТИПА-работа кажется каким-то унылым болотом. Скользом и ТИПА-1 по-прежнему сидят у меня на хвосте, «Голиаф» дышит в затылок, да еще этот негодяй Лавуазье пытается через меня добраться до папы.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Я села ему на колени, и он принялся растирать мне шею. Какое наслаждение!

– Как наследник?

– Наследник сейчас меньше фасолинки – нет, вот тут, слева, – но все равно дает о себе знать. «Лукозейд» [53] «Лукозейд» – Высококалорийный энергетический напиток с глюкозой и витаминами. в общем снимает тошноту. Наверное, я уже целый пруд его выпила.

Воцарилось молчание.

– Он мой? – спросил Лондэн.

Я крепко обняла его, но не сказала ни слова. Он понял и погладил меня по плечу.

– Давай о чем-нибудь другом поговорим. Как у тебя дела в беллетриции?

– Ну, – сказала я, громко высморкавшись, – пока не порхаю по книгам, как бабочка. Без тебя очень тоскливо, Лонд, но я ведь должна попасть в «Ворона» с первого раза, и мне нужно все рассчитать очень точно. От Хэвишем уже три дня нет вестей, и когда меня пошлют на очередное задание, понятия не имею.

Лондэн медленно покачал головой.

– Милая, я не хочу, чтобы ты забиралась в «Ворона».

Я посмотрела на него.

– Ты меня слышала. Оставь Джека Дэррмо там, где он сейчас. Сколько человек могли погибнуть, и все потому, что ему не терпелось заработать миллионы на этой дерьмовой плазменной винтовке? Тысяча? Десять тысяч? Послушай, твои воспоминания могут потускнеть, но я ведь все еще здесь, и хорошие времена…

– Но мне нужны не только хорошие времена, Лонд. Я хочу разделить с тобой все: дерьмовые времена, ссоры, твою идиотскую привычку тянуть до ближайшей заправки и в результате оставаться без бензина. Я хочу быть с тобой рядом, когда ты сморкаешься. Когда пукаешь в постели. Но еще больше я хочу разделить с тобой времена, которых еще не было, – будущее. Наше будущее! Я вытащу Дэррмо из книги, Лонд, будь спокоен.

– Давай поговорим еще о чем-нибудь, – предложил мой муж. – Послушай, меня немного беспокоят эти попытки убить тебя при помощи совпадений.

– Я буду осторожна.

Он серьезно посмотрел на меня.

– Ни минуты не сомневаюсь. Но ведь я живу только в твоих воспоминаниях и, наверное, в маминых, где плачу и пачкаю пеленки, и без тебя я ничто, меня просто не будет. Так что если тому, кто играет с этой самой энтропией, в другой раз повезет, нам обоим конец. Но от тебя хотя бы некролог останется и стандартная могильная ТИПА-плита.

– Поняла, хотя выражаешься ты витиевато. Ты видел, как я манипулировала совпадениями во время последнего всплеска энтропии, когда искала миссис Накадзима? Правда, ловко?

– Да, впечатляет. А тебе не приходит в голову, что – кроме намеченной жертвы – может объединять все три нападения?

– Нет.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Я уже тысячу раз все это обдумывала. Ничего.

Лондэн задумался на мгновение, постучал пальцем по виску и улыбнулся.

– Уверена, а зря. Я тут сам немного поразведал и хочу кое-что тебе показать.

И мы очутились на платформе воздушного трамвая в Южном Керни. Но мы попали не в живое воспоминание вроде тех, которыми я так наслаждалась вместе с Лондэном, а скорее в стоп-кадр. Картинка, как и положено стоп-кадру, получилась несколько смазанная.

– Ну, и что теперь? – спросила я, когда мы зашагали вдоль платформы.

– Присмотрись, не узнаешь ли кого.

Я вошла в салон и внимательно оглядела всех персонажей, благо они застыли, как статуи. Наиболее четко отпечатались в памяти лица неандертальца-водителя, расфуфыренной дамы, хозяйки феи Динь-Динь и тетеньки с кроссвордом. Остальные сохранились в виде обобщенных женских образов, с которыми у меня не возникало никаких ассоциаций. Я указала на них.

– Хорошо, – сказал Лондэн, – а как насчет нее?

И тут я заметила молодую женщину на лавочке на перроне: она красилась, глядя в зеркальце. Мы подошли поближе, и я пристально вгляделась в медленно проступающее из глубины подсознания ничем не примечательное лицо.

– Я и смотрела-то на нее всего минуту, не больше, Лонд. Стройная, лет двадцати пяти, красные туфельки. А что?

– Она торчала там, когда ты приехала. Она была на платформе, с которой отправляются в южном направлении воздушные трамваи и на которой все они останавливаются, – но не села ни в один. Тебе это не кажется подозрительным?

– Вообще-то нет.

– Нет, – сокрушенно вздохнул Лондэн. – Не такая уж это серьезная улика, да? Но подожди, – усмехнулся он, – взгляни-ка вот на это.

Станция исчезла, ее сменила местность возле Уффингтонской Белой лошади в день пикника. Большая «испано-суиза» неподвижно зависла в воздухе где-то в пятидесяти футах над землей. Я внимательно осмотрелась вокруг. Очередная причудливо застывшая сцена. Все были на месте: майор Поуканд, Долл Стрейчи, мой старый крокетный капитан, мамонты, клетчатая скатерть, даже контрабандный сыр. Я посмотрела на Лондэна.

– Пусто, Лонд.

– Ты уверена?

Я вздохнула и снова перебрала взглядом лица. Долл Стрейчи, старая школьная подруга, парень которой на спор поджег собственные штаны; Проу Счай, лишившаяся уха под Билогирском из-за несчастного случая на учениях и в итоге вышедшая замуж за генерала Спортишпага; профессиональный игрок в крокет Альф Видерзейн, который учил меня запускать мяч с сорокаярдовой линии. Даже незнакомая мне прежде Бонни Вуайяж…

– Это еще кто? – спросила я, тыча пальцем в мерцающее передо мной воспоминание.

– Дама, назвавшаяся Зилайей С. Мертц, – ответил Лондэн. – Не узнаешь?

Я прищурилась на ее неприметное лицо. Тогда она ничем мне не запомнилась, а сейчас почему-то казалась знакомой.

– Что-то такое есть, – ответила я. – Может, я уже видела ее раньше?

– Это ты мне должна сказать, Четверг, – пожал плечами Лондэн. – Твои же воспоминания-то. Но если тебе нужна подсказка, посмотри на ее ноги.