Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн [litres]

– И почему у нас по-другому?

– Не знаю. Может быть… из-за любви?

Кажется, Коул просиял, когда услышал это. Он наклонился ко мне, облокотившись о край стола, и потерся носом о мой висок, как Штрудель, выпрашивающий ласку. Я почувствовала запах лосьона после бритья, исходящий от его щек.

– И это нельзя исправить?

– Думаю, можно заглушить, если постараться. На ментальном уровне. Но… Позже.

Я улыбнулась краешком рта, уже близкая, чтобы признать: наша связь была мне по душе. Даже такая… необычная. Пусть пока будет. Это же как новые туфли – находишь любой повод их надеть, пока они не натрут мозоли.

– И много ведьм встречались со своими атташе? – снова начал сыпать вопросами Коул.

– На моей памяти ни одной. Это негласное табу. Наверно, как раз из-за таких последствий.

– Но ты рада же ведь, да? – с надеждой улыбнулся Коул.

– Ладно, каюсь, я рада, да. Однако это все равно не значит, что я больше на тебя не злюсь! Учти, ведьма в гневе – очень страшное существо. Больше так не делай.

Коул пожал плечами и, чмокнув меня в висок, выпрямился. Его поцелуй был насквозь пропитан тимьяном, что плавал в чае.

– Уверен, я это переживу. Пойду на чердак, а ты почитай свой гримуар и выучи какое-нибудь новое проклятье. Или чем там еще занимаются «ведьмы в гневе»?

Я закатила глаза и проводила его, неописуемо бодрого, взглядом. Когда наверху загремел ящик с инструментами, я заварила себе еще кружку чая и, подобрав с пола шерстяной плед, перекочевала на веранду.

Возле порожка стояла скамейка без спинки, на которой я и устроилась, согревая себя новой порцией чая и «летним» заклятием. Свежий воздух помогал очистить мысли, занятые тем, что висело на моей шее, как тяжкий груз, от которого не избавиться.

Вынув из-под свитера жемчужину, которая еще вчера была чернее ежевики, я потерла ее пальцами и тут же спрятала назад, еще глубже под одежду и плед. Внимательность Коула была такой же сверхъестественной, как он сам, а я пока не была готова делиться с ним этой сомнительной радостью.

«Одри, почему я ничего не вижу?».

Я тряхнула головой и открыла книгу.

С зазубренного навеса крыльца капала вода, натекшая за ночь. Трава примялась и совсем пожухла, усеянная багровыми листьями и задушенная приближающимся морозом. Пролистав еще несколько страниц и проглотив чай вместе с зевком, я дошла до последней главы и скользнула под ней пальцами, щупая выступающую обложку. Тревога за будущее Коула – вот что служило мне мотивом, когда я, мысленно обещая себе, что это лишь праздный интерес, все-таки вспорола угол обложки ногтем.

– Я должна быть готова, – успокоила я себя шепотом, выдыхая изо рта пар. – Готова защищать Коула.

Сняв пергамент, застилающий дно книги, я вытащила оттуда маленькое красное перышко, похожее на перо кардинала. Воздушное и легкое, оно щекотало пальцы, пока я пыталась понять, что мне делать с ним дальше. Но не успела я решить, как заостренный кончик пера затлел: оно воспламенилось и, осыпав меня искрами, разлетелось в пепел.

Его удушливое облако повисло в воздухе, как сгусток той тьмы, что должен был мне открыться, и всосалось в меня.

Я закашлялась, невольно вдыхая в себя пепельную горечь. Глаза защипало, как и горло. Я почти свалилась со скамьи на пол, задыхаясь, но агония прекратилась так же внезапно, как началась. Что бы то ни было, мое тело, перестав сопротивляться, с усилием приняло это в себя. Мышцы вибрировали, тщетно отторгая нечто чужеродное. Что-то… неправильное.

Придя в себя и отдышавшись, я нашла страницу с главой Авроры, написанной на немецком, и вдруг поняла: строки читаются так же легко, как английская проза. Я растерянно заморгала, привыкая к тому, что мой мозг порождал магический перевод раньше, чем я успевала осознать, что читаю на другом языке.

– Шепчущая глава, – вырвалось у меня вслух, и я ушла в нее с головой, изредка потирая руку, которую словно укололо булавкой.

Классическая порча, замещение душ, призыв чумы, пленение в зазеркалье (это вообще как?) и даже подробное описание ритуала, продлевающего Авроре молодость. Я пропустила его глазами, слишком боясь заметить там что-то настолько чудовищное, со знанием чего мне бы пришлось потом заново учиться жить.

Просмотрев еще несколько страниц, которых всего насчитывалось сорок, я остановилась на заклинании иссушения. На полях Аврора изящным курсивом с засечками описывала его, как свой «необычный юношеский опыт, благодаря которому ей удалось приструнить нескольких варваров и их несносных жен».

Отставив кружку на край скамьи, я сделала глубокий вдох, вспоминая то, чему учила меня Аврора тогда в баре.

– Реки иссохнут , – прошептала я едва слышно, читая слова из книги. – Мрамор и гранит вместо крови. Сердце – якорь на дне океана из плоти…

Сначала ничего не происходило, но затем я услышала хруст, раздающийся под крыльцом, и глянула сквозь просветы в перилах: жухлые листья сворачивались трубочками, прежде чем посереть и рассыпаться. Трава перед лестницей потемнела. Будто болезнь, заклятие принялось иссушать все, что меня окружало. Я схватилась за кружку, чтобы смочить пересохшее горло, но, сделав глоток, тут же выплюнула содержимое: чай обратился в кислую жижу, будто простоял здесь уже месяц.

Вытерев пледом губы и жутко плюясь, я захлопнула гримуар. Лишь тогда гниль и серость перестали расползаться во все стороны, омертвляя и воздух, и землю, и даже то, что просто находилось близко к ней.

– Мне показалось или ты говорила на немецком?

Коул высунулся из открывшейся двери, держа в одной руке молоток.

– Я правда говорила на немецком? – удивилась я, пытаясь понять, как «магический перевод» работает. – Это…

– Глава «Шепота», которую написала Аврора, – быстро понял Коул и вытянулся во весь рост, сложив руки на груди. – Ты ведь сама говорила, что это темная магия.

– Скучно стало, – соврала я, невинно улыбнувшись, и Коул закатил глаза. – Ну не смотри ты так! Рано или поздно я должна была узнать, что в ней. Если честно, то абсолютно ничего интересного. Глава как глава. Правда, есть там одно любопытное заклинание для потенции… Даже боюсь представить, зачем оно Авроре.

Одна бровь Коула неоднозначно выгнулась, и я хихикнула, пряча книгу под ворох одеял, в которые была закутана.

– Зачем ты вышла? – вдруг сменил тему он. – На улице ноябрь. Замерзнешь ведь.

– На тебе тоже один свитер, – подметила я, окидывая его взглядом. – Сам замерзнешь.

Коул устало вздохнул.

– Возвращайся в дом. Я, кстати, уже закончил. Может, прокатимся кое-куда? На эти выходные я планировал не только романтической ужин в семейном коттедже…

– Еще один ритуал, который ты проведешь против моей воли? – съязвила я, еще обиженная в глубине души.