Helga Wojik - Кольцо времён. Проклятие Сета [litres]

А потом Яша увидел Око Уаджет и чуть не выронил дневник. Пальцы обожгло, как будто он наткнулся сразу на несколько калёных игл. По позвоночнику пробежала дрожь, и тут же бросило в жар.

Око Уаджет было изображено не единожды, с зашифрованными пояснениями. Пришлось продираться через криптограммы, постигая смысл не написанного, а нарисованного. Но благодаря Борьке Войник хотя бы узнал богов, которых Карнаган нарисовал со всей чёткостью на одной из страниц.

Хор, сокологоловый покровитель власти фараонов.

Сет с головой собакоподобного чудовища, божество войны и песков, его соперник. Или товарищ?.. Яша помнил известную легенду, но по рисунку они не враждовали, а стягивали вместе какой-то канат. Увы, пояснения прилагались на древнеегипетском – нужно будет уточнить у Борьки.

А вот следующая зарисовка была вполне очевидна. Яша узнал расколотый череп Таа Секененра, ожившего в Каирском музее и изрядно его напугавшего. А следом шло несколько странных, корявых портретов, быстрых набросков – измученные лица с искажёнными в крике ртами.

Войник вспомнил фотографии, которые у него украли позднее. Вспомнил лицо Артура Стоуна, лорда Карнагана, искажённое в такой же гримасе… И точно так же левый глаз был залит воском с печатью Ока, а на месте правого зиял провал.

«…Меретсегер [65] Меретсегер – «Та, кто любит безмолвие», древнеегипетская богиня, покровительница фиванского некрополя. , ослепи моих врагов…» значилось рядом с одним из портретов, переписанное несколько раз.

«…Правый глаз Его – Солнце, и левый – Луна. И когда ослеплён Он, то карает друзей своих, принимая их за врагов… И в глухой ночи оживают Тени, и творятся дела лжи и истины. Ложь подменяет истину, и истина – ложь, пока дыхание пустыни не изгонит тех, кто…»

Фраза была не закончена и не складывалась. Якоб предполагал, что вообще понял что-то не так. Да и мало ли – в трезвом уме вообще был Джонатан, когда писал всё это? Войник-то не понаслышке знал, как легко «съехать крышей», когда видишь и слышишь то, чего для других просто нет.

Некоторое время он просто сидел на диване, почёсывая Пластика. Пёс проснулся, явно чем-то встревоженный. То и дело он бросал взгляд в коридор, глухо бурча.

– Давай только в тебя никто не будет вселяться, пусть ты и из семейства собачьих. – Якоб нервно усмехнулся. – Одержимый бульдог – это даже не сценарий фильма ужасов, а какой-то совсем уж сюр.

Говард Картер глубоко вздохнул и положил морду ему на колено. Немного успокоившись, Войник вернулся к исследованиям.

Один из наиболее сохранившихся дневников привлёк Яшино внимание. Наверное, он был заполнен в более поздние годы жизни лорда и потому выглядел лучше прочих. На первой странице красиво, с фигурными вензелями была вписана фраза: Out of space – out of time.

– Вне пространства и вне времени… Вне времени и вне пространства [66] Отсылка к стихотворению Эдгара Аллана По. , – пробормотал Яша. Слова отзывались внутри, и он снова потянулся было за смартфоном, но помедлил, перевернул страницу.

Дневник начинался с эпиграфа. Строки тянулись вязью, повторялись на полях других страниц, никак не желая складываться в единое целое, как и вообще всё в этой истории.

Вне времени и вне пространства…

Шёпотом повторяя строки, Войник вбил их в поисковую строку и обнаружил стихотворение По.

– О, так вы были ценителем американской литературы, лорд Карнаган? Или просто тянуло на всякий мрачняк? – хмыкнул Яша.

Строки по-прежнему отзывались, резонировали в нём смутным узнаванием. В них словно был какой-то смысл, который, очевидно, понимал сам Джонатан, но не мог уловить Войник. Слишком много символизма, слишком туманно…

Войник зачитал текст вслух. Снова стало не по себе, но он всё же закончил, как будто читал какое-то заклинание, которое не потеряло своей силы и в переводе:

Краем глаза он видел смутное движение, но, когда обернулся, рядом, разумеется, никого не оказалось. Впрочем, к таким финтам своего восприятия он уже был привычен. А вот то, что Картер весь подобрался и снова слишком внимательно стал вглядываться в коридор – это и впрямь несколько пугало.

– Вот что, Пластик, сделай лицо попроще. И так стрёмно, – буркнул Якоб.

Пёс даже ухом не повёл – и вдруг разразился громким тявканьем. Голос у него был какой-то нелепый, не подходящий солидному виду, и в другой момент Яша бы даже посмеялся – но сейчас было не до смеха. Даже заспанный бульдог понимал, что кругом творилась какая-то чертовщина.

А на столе поверх потрёпанных старых тетрадей зловеще поблёскивало кольцо.

– Знаешь что, дружок, пожалуй, хватит нам на сегодня мрачного чтива, – заявил Яша, откладывая записи лорда и пакуя их обратно в контейнер. – Пойдём лучше ужин готовить – что скажешь?

Пластик некоторое время вглядывался в коридор, тихо рыча. Войник осторожно потрепал его по голове. Вдруг и правда зажгутся на морде добродушного пса глаза-угли? К счастью, обошлось.

Вечерело. Борька задерживался.

Яша настроил плеер, включил музыку пободрее, зажёг во всей квартире свет и, насвистывая нехитрый мотив, пошёл готовить. «Некие Идолы» и царящая Ночь в компании злых духов в его планы на вечер не вписывались – ни на этот вечер, ни на какой другой.

Год 2019, Каир

Борька быстро дожёвывал свою порцию курицы. Ознакомиться с находками Яши ему очень не терпелось, но совесть не позволяла ужинать прямо над реликвиями. Им и так досталось.

Наконец друзья расположились на диване, и Войник показал египтологу свои заметки, сопровождая рассказ живыми иллюстрациями авторства уже самого Карнагана.

– Слушай, а я ведь помню, Тронтон тоже про это говорил, – возбуждённо сказал Борька. – Лорд Джонатан был оккультистом, да. Тогда многие в его кругах этим увлекались, но дело не в том… Понимаешь, он знал древнеегипетский. Мы с профессором даже думали, что часть его дневников сфабрикована, написана позднее. Он ведь жил ещё до того, как Гардинер [68] Алан Гардинер – английский египтолог и лингвист, внёсший огромный вклад в изучение древнеегипетского языка. Впервые его знаменитая книга «Египетская грамматика: введение в изучение иероглифов» была издана в 1927 году. опубликовал свой труд. А по Гардинеру до сих пор язык изучают.