Helga Wojik - Кольцо времён. Проклятие Сета [litres]

– Собачьих божеств в Египте хватало, да, – подхватил Борька, которому явно тоже уже надоело гнетущее молчание. – Помимо популярного Анубиса, ну и Сета добавим к псовым… есть ещё Упуат, Открывающий пути… и Дуамутеф… и…

– Как ты сказал? Упуат? – переспросил Яшка.

Память услужливо подбросила ему обрывок чужой жизни. Последний бой с осквернителями гробницы. Молитва собачьему богу… Этим богом ведь был Упуат!

– Ага, Упуат. Воинственное божество, известное ещё с раннединастического периода. Покровитель одного из регионов. Он, строго говоря, не совсем пёс, а чаще волк, чёрный. Но тоже из семейства собачьих. В эпоху Птолемеев его город назывался Ликополь. В Верхнем Египте.

– Ликополь. Ликополис. Волкоград же! – Яша не выдержал, рассмеялся. – В Верхнем Египте у нас Волкоград, а в Нижнем – Нижний Кошгород! Ну этот, как его…

– Бубастис, – подсказал Борька. – Хватит ржать. В общем, Упуат – один из богов загробного мира. И он открывает все пути – пути к победе… пути в другие пространства. Должность у него такая.

– Извини, нервы, – Войник попытался быть серьёзным, но веселиться было проще – и полезнее для психики. Он добавил несколько заметок в блокнот и нарисовал рядом косматого пса. Рисовал он, конечно, не так здорово, как Джонатан, но зверюга получилась симпатичная. – Как много в этой истории псов… Но спросить я хотел не про них, – добавил он, задумчиво дорисовывая рядом второго пса, двухвостого. – Про пчёл расскажи. Пчёлы тут тоже встречались в немалом количестве.

Якоб вспомнил тот невообразимо уже далёкий весенний день в Москве, когда ждал патологоанатома Светочку в кафе. Пчела билось в стекло, а потом всё-таки нашла лазейку внутрь и зачем-то укусила Войника. Хочешь не хочешь, а сложно не принять знак во внимание – все знают, пчёлы не врут.

А потом ещё и Фарук, добродушный торговец, рассказывавший ему про джиннов и фараонов, подарил пчелу из золотисто-медового стекла.

– О, пчёлы в Египте – священные. Символ рождения и смерти, подательница жизни.

– Ну почему я не удивлён, а? Всё священное.

– Потому что египтяне, дуралей, не отделяли религию от науки, и для них все божественные названия и обозначения были связаны с разными проявлениями мира. И даже в царской титулатуре есть пчела. Несу-бити – «Тот, кто от тростника и пчелы». Неб-тауи, «Владыка Обеих Земель». Пчёлы принадлежали одной из древнейших богинь Египта, Нейт, которая тоже покровительствовала царской власти, между прочим. И до объединения была символом тамошних царей. Нижнеегипетских.

– А я думал, им больше тростник подходит, Дельта же. Ты же вроде говорил – папирус в Нижнем, лотос – в Верхнем! А теперь ещё пчела…

Борька страдальчески возвёл взгляд к потолку.

– Просто запомни, Яша. Потом книжек умных дам почитать.

– Не надо – мне бы с этими разобраться, – Войник многозначительно кивнул на дневники Карнагана. – Так. Если пчела – из Нижнего Египта, а царевна – из Верхнего, то что-то у нас не складывается опять.

«Но она стала царицей Нижнего Египта, – напомнил внутренний голос. – Когда царицей Верхнего была её мать, Яххотеп».

Яша устало вздохнул и обхватил голову ладонями.

– Я сегодня уже не могу на всё это смотреть… Вчера ещё весь день провозился… Когда там, говоришь, Тронтон вернётся?

– Я пока ничего об этом не знаю. У него симпозиум в Англии, а потом командировка в Штаты. Учитывая скорбные вести о лорде Карнагане, в Англии он мог и задержаться.

– Ну, значит, ещё какое-то время у нас с тобой есть. Ещё б в шифре разобраться… Слушай, а если я отсниму всё это на смартфон, а бумаги мы вернём? Или это совсем плохая идея?

– Плохая, – нахмурился Борька. – Если хоть где-то всплывёт…

– Да где оно всплывёт-то?

– Большой брат следит, – наставительно заметил египтолог. – В наш век технологий даже в сортир уже приватно не сходишь.

Яша с тоской посмотрел на дневники, примиряясь с мыслью, что весь архив отснять всё равно долго и муторно. И в конце концов необязательно же говорить Борьке всё? Если б он каждый раз не фотографировал там, где было запрещёно фотографировать, – он бы не преуспел в своей карьере журналиста.

Так и быть, отснимет не на смартфон, а на свой верный фотоаппарат. И только самое важное. Посмотрит на ноуте и быстренько удалит.

Хотелось не открывать глаза до самого полудня, но Якобу не спалось. Да и снился какой-то бред – чёрные псы обмахивались опахалами из тростника и бегали наперегонки с пчёлами. Какая-то женщина в высоком венце и с луком наперевес, скрытая в тенях, объясняла, почему пчёлы – её священные избранники. Видимо, богиня Нейт пожаловала – Войник бы уже ничему не удивился. Она вроде как раз хорошо стреляла из лука.

Старенький кондиционер справлялся на славу, и даже на миг показалось, что он откроет глаза и окажется в грязной, вонючей, но родной Москве. А дальше фантазия разветвлялась. С одной стороны маячил стол в редакции и физиономия «на лицо ужасного, но доброго внутри» Сан Саныча. С другой – тянуло ароматным кофе из кофеварки, которую когда-то дарила Нил. С третьей – в зеркалах серванта отражалась улыбка бабы Глаши и нестерпимо пахло её фирменными пирожками.

– Блудный витязь на распутье, – проворчал Яшка, нехотя продирая глаза, потом сел и свесил ноги с дивана.

Запоздало он понял, что тапочек нет, перестал ощупывать пол и побрёл на кухню. Ведь всем известно, что из трёх путей настоящий витязь выберет тот, что ведёт к холодильнику.

Свет бил в глаза даже сквозь жалюзи. Якоб открыл дверцу, вытащил вожделенную банку с колой и дёрнул за кольцо. Знакомый щелчок, шипение, и в воздух взвился невесомый лепесток прохлады.

– Ну, джинн, моё первое желание…

Приятный холодок потек по горлу в желудок, а пузырьки газа ударили в нос. Якоб подумал, что вполне мог бы назвать это счастьем, но потом вспомнил свои текущие реалии. Жёсткий диван, раскалённый Каир, сомнительные приключения с культистами и дельцами с чёрного рынка древностей, ожившие мумии… Да, это совсем не та плата, которую хотелось вносить за счастье от унции газировки.

Что-то тронуло его за лодыжку, коснулось босых пальцев ног. Якоб, уже ко многому привычный, опустил взгляд, увидел Лидку. Кошка смотрела чуть укоризненно, как будто хотела сказать, что кое-кому на свете явно приходится хуже, чем ему. А он хотя бы в безопасности. Пока.

– Да-да, красавица, и в Бангладеш люди живут, – вздохнул Войник. – Но у них просто нет выбора. У меня, впрочем, тоже.

Лидка подняла точёную мордочку, чёрную, как ночное небо, насмешливо прищурила раскосые зелёные глаза и, беззвучно мяукнув, побежала в комнату. Не иначе хотела напомнить, что у него ещё поле непаханое… в смысле, архивы нешифрованные всего этого добра.