Helga Wojik - Кольцо времён. Проклятие Сета [litres]

К мифологии создатели первой «Мумии» подошли бережнее, чем те, кто делал такие фильмы далее. Жрец Имхотеп занимался оживлением посредством свитка Тота, древнеегипетского бога мудрости, наук и письменности (о, выходит, он и мой покровитель тоже – я ж журналист). Благодаря этому свитку якобы Исида поднимала из мёртвых своего мужа Осириса. Ну про них-то легенду все знают, к ней я ещё вернусь позже.

Фильмом 1932 года вдохновлялся Стивен Соммерс уже в 1999 году. Его Имхотеп был жрецом Осириса, почти что некромантом, и полюбил Анхесенамон (в русском переводе – Анаксунамун). Эта красотка, правда, была уже не царевной, а наложницей фараона (Сети Первого, ага). Имхотеп в исполнении Арнольда Вослу, пожалуй, был не менее харизматичен, чем в исполнении Бориса Карлофф. Но победил в фильме, конечно, не он, а гопник (прошу прощения, авантюрист) Рик О’Коннел и его красотка-библиотекарша-египтолог Эвелин. (Тут у нас ещё один привет прошлому – Эвелин звали дочь лорда Карнарвона, спонсировавшего раскопки Картера.)

Всего фильмов о мумиях было снято около двадцати – я смотрел если не все, то большинство. Тоже добровольно-принудительно – с Борькой. В 2017-м мы с ним даже в кино ходили на последнюю экранизацию, которая с Томом Крузом. Там создатели решили соригинальничать, и теперь уже не оживший мужик-мумия бегал за красавицей, а ожившая мумия-девица бегала за… ну, несколько постаревшим красавцем. Девица была хороша – чего б от такой бегать. Но тут уже создатели оторвались, кажется, на всех известных мифах. Основное – Амунет была жрицей Сета, которого в фильме, не особо изучив вопрос, записали в дьяволы и на этом успокоились. Тогда я посмотрел и посмеялся, а теперь вот… Если б всё было так просто и задорно, как в кинематографе…

У реальных мумий дела обстоят гораздо хуже, чем у киношных. Они не то что встать – даже в паланкине проехать вряд ли уже способны, разваливаются. Да и отношение к ним было такое, что я в общем-то их понимаю с навязчивым желанием кого-нибудь проклясть покрепче.

В захоронениях, особенно статусных, издревле копались все, кто посмелее, притом далеко не с археологическим интересом. Более того, даже в реальной археологии научный интерес был вторичен, уступая кладоискательскому. А что делать? Спонсоров хотелось всем, а спонсоры хотели сокровищ. А вот везло не всем – потому что до них тоже приходили кладоискатели. Это сейчас все поумнее стали, копаются в черепках, разбирают, как люди-то жили, собственно, а не только умирали. Ну а раньше – нашёл золотишко и молодец. Взять того же Картера. Борька, правда, Картера уважает – говорит, в отличие от многих своих современников, тот подробнейший каталог своих находок составил. А ещё художником был отличным, но это уже другая история.

Считается, что первыми чёрными копателями были даже не захватчики территорий – хотя те тоже постарались, будь здоров – не кашляй. Те же римляне ого-го сколько навывозили из Египта в своё время, но они хоть вывозили и даже первый туризм организовали, а не катали всё армейским катком, как персы. Но первыми «молодцами» были свои же, местные, причём, как считают египтологи – местные из самих же мастеров-строителей гробниц. Не, ну а что, я так и вижу. Вот сосед твой Хуни, с которым вы оба гнули спину, уважает покойного фараона и боится проклятий богов. Тебе вроде тоже боязно, но жуть как хочется дорогого храмового винишка и прекрасную жрицу, которая на тебя не смотрит. Работали вместе, секреты ты в целом знаешь – собрал команду ребят побойчее и полез. Кто не огрёб от меджаев и прочих служителей уже нового фараона – тот, в общем, мог неплохо устроиться. Как правило, огребали больно – с отрезанием носов и вот этим всем. Ну и красивого посмертия лишались, конечно. Но это если в стране закон царил. А если переходный период какой очередной – тут уже и до живых мало кому дело есть, а до мёртвых тем более.

И ладно бы пёрли только сокровища… но нет. Пёрли ещё и мумий. Потому что мумии – это не только несколько килограммов священных костей и сухой священной же плоти, но ещё и артефакты. Целая куча драгоценных артефактов, заботливо спрятанных между погребальными покровами. Иногда беднягу разбирали на части прямо там, на месте. А иногда утаскивали с собой – разбирали увлекательно дома, всей командой. Если царственное – или не очень царственное – тело пролезало в лаз, можно было забрать и целиком. А иной раз приходилось и бросать. И обратно вроде как не вернёшь – вдруг засекут?

В итоге мы имеем печальные истории. Взять вот царицу Нефертари, жену того самого Рамсеса Великого. От неё до нас дошли ноги по колено, и мы вряд ли когда-нибудь узнаем, как она выглядела на самом деле. Ну разве что заглянем в прошлое?

А от фараонов Древнего Царства вообще мало что уцелело – египтяне ведь и бальзамировать правильно не сразу научились. Вот жил когда-то фараон Хор-Джер – великий, между прочим, деятель Первой династии (это чертовски давно было). А до нас дошла одна только рука – зато с украшениями. Теперь и руку-то мы знаем только по фото, потому что доблестный сотрудник музея, видимо, решил в своё время – мол, а зачем нам кости? Это некрасиво, публику почтенную отпугивает. Пусть в экспозиции только браслеты лежат. Ну и выкинул. Борька цитировал прославленного британского египтолога Флиндерса Питри, который об этой истории говорил вот что:

«…Когда по поручению музея приехал Квибелл, я передал браслеты через него. Руку – самую древнюю часть мумии из всех, которые мы знаем, – и великолепную ткань, в которую она была завернута, также доставили в музей. [Эмиля] Бругша заботила только его выставка: от одного браслета он отрезал половину, сделанную из плетеной золотой проволоки, и выбросил руку и материю. Музей – это опасное место…»

Согласен, опасное место – так ведь и совсем без рук остаться можно. А может, рука была и не Джера, а его жены… Кто ж теперь разберёт. Но тут хоть рука. Вон от Хуфу (или Хеопса) вообще остались только пирамида и костяная статуэтка.

В общем, уничтожались мумии давно. А с официальным запуском такой науки, как египтология, в XIX веке спокойно жить мумиям… точнее, лежать спокойно, где лежали… тоже не довелось. Иногда ими предприимчиво удобряли поля. Иногда пускали на растопку. Хотя нет, про паровозы – это всё-таки миф, а вот про удобрения – нет.