Константин Соловьев - Бумажный тигр (II. - Форма) [СИ]

Если бы Он ощущал себя уязвленным, скорее, напротив, испытал бы охотничий азарт. Оставил Уилла в заключении на многие годы, испытывая на нем, как на Лэйде Лайвстоуне, свои новые игрушки. Терпеливо подбирая ключи, чтобы рано или поздно добиться своего. Найти в его душе неизбежную слабину — и запустить в нее острые когти. Однако вместо этого Он спокойно позволяет дерзкому наглецу улизнуть с острова через какой-нибудь месяц? Нелепо, непонятно, бессмысленно.

А может… Не обнаружив пищи, мысли принялись терзать друг друга, точно остервеневшая собачья свора.

Может, мысль изгнать Уилла из проклятого всем сущим Эдема принадлежит не Ему? А кому тогда? Канцелярии? Абсурд, конечно, но… Что, если крысы полковника Уизерса затеяли какую-то самостоятельную игру втайне от своего покровителя? Но если так, в чем их выгода? И в чем подвох?

Если на то пошло и Канцелярия вознамерилась отправить Уилла восвояси, в ее распоряжении было бесчисленное множество способов это сделать. В конце концов, заковать в кандалы и отправить в Клиф под конвоем, как беглого каторжника. Разве нет? Но вместо этого полковник Уизерс совершает нечто странное — сперва сам неделю выполняет роль гида, потом и вовсе перекладывает свои полномочия на Лэйда — человека, которого при всем желании невозможно считать союзником Канцелярии.

Ловушка? Дьявольский фокус? Бессмысленный финт?

Лэйд приложил ко лбу консервную банку, чтоб холод металла унял эти дребезжащие, шрапнелью засевшие в подкорке, мысли. Он получит свой билет. Неважно, в чем заключен подвох, в какие крысиные игры играет Канцелярия, он, Лэйд Лайвстоун, получит свой билет и…

— Чабб!

— А?

— Вы в порядке?

Он отнял ото лба консервную банку и лишь тогда заметил златокудрую и немного взъерошенную голову мисс Ассандры Прайс поверх никелированного кассового аппарата. В запасе у Сэнди значились улыбки самой разной номенклатуры, от небрежных, служащих для общения с уличными мальчишками, до задумчивых, которые не предназначались никому, кроме нее самой в отражении оконного стекла. Однако эта улыбка была другой, не из числа тех, что предназначены для ежедневного обихода — неуверенной и тревожной.

— Ноет голова, — пожаловался Лэйд, отставив банку («Консервированный горошек с солью и пряностями. Братья Саспенс, полноправное торговое представительство. Вес с банкой — два с половиной фунта»), — А что? Я так скверно выгляжу?

Сэнди нахмурила лоб. Это короткое мимическое движение не вызвало складок на ее юном лбу, к которому прилипла крошечная веточка розмарина, похожая на миниатюрную рождественскую ель, лишь сдвинулись друг к другу пушистые пшеничные колосья ее бровей.

— Ну… Приблизительно как Пэдди Райан [82] Пэдди Райан (1851–1900) — ирландский боксер и борец. , который вышел на бой против Пыхтящего Билли [83] «Пыхтящий Билли» — прозвище одного из первых британских паровозов постройки 1813-го года. и дотянул до восьмого раунда, сэр.

— Я только разогреваюсь, — ухмыльнулся Лэйд, — Не обращай внимания и получше следи за рефери — этот мерзавец, кажется, подыгрывает…

Возможно, Сэнди тоже держала в уме каталог его улыбок. И та, которую он выбрал для этого случая, выглядела не лучшим образом.

— Я вижу, — она серьезно кивнула, — За последний час вы вместо чая сорта «луцнзин» взвесили мистеру Трауту две унции «ходзитя». А когда миссис Холоуэй сетовала вам на беспутного зятя, посоветовали ей отвести его к ветеринару, чтоб тот проверил зубы. Мне кажется, вам лучше отдохнуть, Чабб. До закрытия лавки каких-нибудь полчаса, я запросто справлюсь сама, идет? Приведу в порядок гроссбухи и закрою дверь.

Лэйд скрипнул зубами. Напоследок нервное утомление сыграло с ним еще одну злую шутку — глядя на миловидное лицо Сэнди, он на какой-то миг увидел на его месте другое. Схожих черт, но жутким образом изменившееся, напоминающее звериный оскал плотоядного суккуба — удлинившиеся острые зубы, сверкающие глаза, сведенные злой судорогой бритвенные когти…

Полуночная Сука. Черт возьми, не самая плохая мысль из всех тех, что посещали сегодня его ноющую голову. Она, без сомнения, коварна, смертельно опасна и находит удовольствие в боли, которую способна ему причинить. А еще она — плоть от плоти Нового Бангора. Не задержавшийся гость, как он сам, даже не подданная, а родная дочь этого адского отродья, исконный житель. Ей открыты те тайны, которые для него — лишь мечущиеся перед камином тени.

Что ж, можно попробовать… Как знать, если она окажется в добром расположении духа, что обычно ей не свойственно, то может проговориться. Полунамеком или знаком указать ему, заблудившемся в джунглях тигру, верное направление. Это было бы неплохо. У него в запасе осталось два дня и если Канцелярия в самом деле ведет какую-то хитрую игру — игру, в которой всеми лапами уже завяз мистер Лэйд Лайвстоун — не худо бы понять, по каким правилам она идет и кто выступает банкомётом [84] Банкомёт — игрок, который держит банк в карточной игре. …

— Мистер Лайвстоун? — судя по тому, как Сэнди прищурилась, его молчание не произвело на нее хорошего впечатления, — Вы ведь в порядке, да? Может, мне сходить за доктором Фарлоу?

— Нет, не стоит. Не обращай внимания — ерунда. Просто… Просто кое-что вспомнилось.

— Что?

— Один… Стишок.

Он запнулся, обнаружив, что не в силах выговорить последнюю строку. Слова застряли в зубах, точно обрывки колючей проволоки, он бессилен был исторгнуть их из себя, лишь резал дёсна и язык их непроизнесенным эхом.

Сэнди замерла с широко открытыми глазами. Глаза эти теперь казались не живыми и блестящими, а тусклыми и горящими холодным сланцевым блеском — точно не завешенные зеркала в большой, погруженной во мрак, комнате. Лэйд боялся заглянуть в них, чтоб ненароком не увидеть там собственное отражение.

Надо закончить. Произнести оставшиеся слова, чтобы призвать существо, томящееся внутри этого обмякшего, как тряпичная кукла, тела. Полуночная Сука не тешит собеседника иллюзией милосердия, как ее хозяин, она вечно голодна и зла, словно голодная гиена. Она не упустит возможности взять с Лэйда свою плату. Плату, за которую скорее всего придется расплачиваться Сэнди Прайс.

Лэйд стиснул зубы, пытаясь одеревеневшим языком вытолкнуть засевшие смоляным комом слова.

Он вновь купит спокойствие за ее счет. Уже не в первый раз. Не в последний. Что ж, не удивительно, что многие полагали его лучшим лавочником Хукахука — он всегда знал справедливую цену за товар…

Веки Сэнди затрепетали. Надо скорее произнести оставшиеся слова, чтобы…