Константин Соловьев - Бумажный тигр (II. - Форма) [СИ]

Лэйду уже порядком надоела вся эта болтовня. Чтобы не отпустить какую-нибудь остроту, он набрал воздуха и грудь и продекламировал:

А, холера, как там дальше… Что-то про нагую толпу и знатную потасовку…

Он сбился на полуслове, но все равно заслужил восхищенный взгляд Уилла.

— Была свирепа их толпа нагая, — легко процитировал он, подражая манере самого Лэйда, — Они дрались, не только в две руки, но головой, и грудью, и ногами, друг друга норовя изгрызть в клочки… Вы знаете наизусть «Божественную комедию», мистер Лайвстоун?

— Как бы не так! — буркнул Лэйд, — Чертоги моей памяти отведены под более важный товар, чем эти легкомысленные стишки. Но я нарочно пролистал с утра книгу, чтобы доставить вам удовольствие. За всеми нашими разговорами мы, кажется, сами не заметили, что перед нами распахнулись врата Пятого круга!

— Юдоли людей, погрязших в гневе и унынии, — подтвердил Уилл, — Что ж, я понимаю, отчего архитектура Олд-Донована наводит вас на мысли об унынии, однако гнев… Что ж, кажется я вправе рассчитывать на еще одну превосходную историю, не так ли?

Лэйд покачал головой.

— Проявите милосердие к моему горлу. В моем возрасте не так-то просто болтать без умолку. Впрочем, сознавая свою ответственность, я готов предложить вам равнозначную замену. Я обеспечу вас рассказчиком, и недурным.

— Этот тот приятель, о котором вы говорили?

— Он самый. К слову, мы уже пришли. Видите тот дом по правую сторону? Белый?

Уилл немного напрягся, что не укрылось от Лэйда. Можно было понять, отчего. Среди прочих домов Олд-Донована, многие из которых годами не знали ремонта и зияли прорехами, указанный Лэйдом трехэтажный особняк выглядел не лучшим образом. Скорее, как увечный старик в длинной шеренге родственников.

— Он… Ваш приятель живет там? — уточнил Уилл, — Что ж, не мое право порицать его вкусы, однако мне кажется, что дом находится не в лучшем состоянии. Дырявая крыша, выбитые окна…

— О, не беспокойтесь. Мой приятель в некотором роде аскет, он совершенно нетребователен к обстановке. Но он очень радушный хозяин. Уверен, он произведет на вас доброе впечатление.

— Мне позволено будет спросить как его зовут, вашего приятеля?

Чем ближе к дому они подходили, тем большую нервозность проявлял Уилл. И пусть заключалась она пока лишь в настороженном взгляде и легкой дрожи пальцев, это полностью устраивало Лэйда.

— Вы можете называть его мистером Пульче.

— Он итальянец? — поинтересовался Уилл, — Слово кажется мне знакомым…

— Британец. Впрочем, он сам представится вам в самом скором времени.

Дверной молоток так основательно приржавел к своей металлической колодке, что Лэйд не сделал даже попытки им воспользоваться. Вместо этого он поднял трость и уверенно постучал в дверь набалдашником, породив скорее тревожный треск древесины, чем стук.

Ему пришлось сделать это несколько раз, прежде чем из-за двери послышался голос.

— Убирайтесь! Идите прочь! Иначе я оторву ваши проклятые головы и выдавлю глаза десертной ложкой!

Уилл машинально отступил на шаг от двери.

— Мне кажется, ваш приятель не ждет гостей.

— Ерунда, — легкомысленно возразил Лэйд, вновь обрушивая трость на трещащую дверь, — Мистер Пульче — добрейшей души человек, отзывчивый и гостеприимный малый. Уверяю, он будет счастлив нас видеть. Мы еще посмеемся над этой его шуткой! А уж какой он потрясающий рассказчик!.. Эй, мистер Пульче! Это я, ваш старый приятель Чабб. С вашего позволения, мы хотели бы зайти.

— Зайти? — голос хрипло расхохотался, — Я надеюсь, кто-то наконец всадил вам нож в живот, Чабб, и вы испускаете дух на моем пороге? Пожалуй, это единственная ситуация, в которой я по-настоящему был бы рад вас видеть!

— Старый шутник, — Лэйд подмигнул Уиллу, — А уж это его особенное чувство юмора… Мы можем войти, мистер Пульче?

— Чего бы вам не войти, черт вас раздери? Будто вы не знаете, что мне самому не открыть эту проклятую дверь!

Лэйд кашлянул.

— Верно, я и забыл. Весьма нетактично с моей стороны. Видите ли, дело в том, что мистер Пульче, прекрасный человек и душевный собеседник, иногда подвержен приступам ипохондрии. Особенно скверно на него действует голод.

— Но если он голоден, отчего просто не зайдет в ближайший ресторан? Я, кажется, видел один в квартале отсюда.

— Он… Видите ли, он привередлив по части еды. Кроме того, я на правах его врача настойчиво не рекомендую ему прогулки. Они вредны в его состоянии здоровья. Впрочем, сейчас сами все увидите.

Прежде, чем войти, Лэйд сделал несколько действий, который наверняка показались Уиллу странными. Проверил ногтем несколько глубоко сидящих в дверной коробке гвоздей, тонких и причудливо искривленных. Достал из кармана булавку и освежил на косяке глубокую царапину, которая не бросалась в глаза, но которая обладала явно искусственной и сложной, сродни иероглифу, формой. Вытащил из кармана склянку и смочил бесцветной жидкостью с резким запахом порог.

— Меры предосторожности, — спокойно пояснил он, — В таком деле лучше не рисковать, верно?

Лэйд открыл дверь, заставив ее тревожно заскрежетать на ржавых петлях. Он надеялся, что внутренняя обстановка дома произведет на Уилла должное впечатление и, судя по всему, не ошибся.

— Господь Бог! — вырвалось у Уилла, — Вы же не хотите сказать, будто он живет здесь?

— А почему нет?

— Я видел ночлежки для бездомных в куда более пристойном состоянии!

— Как я уже говорил, мистер Пульче в некоторых отношениях держит себя в аскетичном духе. Не укорять же, в самом деле, человека за то, что он не считает нужным потворствовать праздности? Презренный комфорт тела не для него, он ведет простую и скромную жизнь сродни стародавним монахам-бенедиктианцам, предпочитая окормлять бессмертную душу в угоду презренным желаниям тела. Вас это смущает?

— Нет, но…

Чувствовалось, что Уилл смущен и сбит с толку, и Лэйд охотно мог его понять.

Дом мистера Пульче лишь снаружи выглядел неухоженной старой развалиной, ветхой и давно нуждавшейся в ремонте. Стоило переступить порог, как делалось очевидно — ни один ремонт здесь не может помочь, как не могут помочь патентованные пилюли или касторка давно истлевшему трупу.

Это и был труп, только не живого существа, а каменного, просуществовавшего много лет, но сейчас явственно находящегося в состоянии распада и медленно превращающегося в сухой тлен. Некогда мощные стены осели и местами полопались, точно переборки разбившегося в кораблекрушении корабля, обнажив щепастую труху резных панелей, из-под которой топорщилось грязное прелое кружево истлевших обоев. Прохудившиеся перекрытия зияли дырами, похожими на распахнутые раны, в их темной сырой глубине торчали кости давно разъеденных ржавчиной труб. Половицы на полу изгнили и полопались, сверху их засыпало битым оконным стеклом, штукатуркой и пылью, отчего в прихожей образовались целые курганы мусора, которые приходилось обходить.