Анна Минаева - Одаренный Проклятием [СИ]

Девушка, не смея осушаться, повиновалась.

— Я тоже помогу тебе смириться, — более мягко обратилась она к Нильской, — Освободи меня!

— Что? — говорящая в шоке сделала шаг назад.

— Ты не ослышалась, — подтвердила «бабка», опасения Олеси, — Я хочу спокойно уйти, не даря никому ни толику своих возможностей. Те стервятники за стеной только и ждут момента, когда старуха с косой, — она улыбнулась, — хотя вам виднее кто она, — и вновь улыбка, — явиться за мной.

Поэтому позволь мне покинуть вас достойно.

Слова знающей возымели действие.

— Что я должна делать? — Нильская решительно приблизилась к той, которая даровала ей шанс на жизнь, тем самым прокляв.

— Всё как всегда, отдай меня ей.

— Хорошо, — мне показалось или она проглотила слезы, — Спасибо вам.

Старуха ободряюще подмигнула и с нетерпением заерзала на белых простынях:

— Действуй уже!

Я впервые видел, что бы человек так жаждал собственной смерти. Что же она такого пережила, что с легкостью готова распрощаться со всем.…

Или это наиграно? Я вгляделся в лицо знающей. Мускулы напряжены, морщинки разгладились, глаза бегают. Это не взгляд уверенного в своих действиях человека. Она просто в очередной раз решила прийти на помощь, жертвуя собой.

Взгляд переметнулся на меня. Она лишь коротко кивнула, поняв, что ее раскусили, прежде чем говорящая проговорила пять заветных слов.

— Я дарую ее душу Тебе!

Я так и не уловил мгновение, когда вокруг Олеси взметнулся черный туман, приобретая вид тощей фигуры с длинными руками и тонкими пальцами. Длань потянулась к лежащей на кровати. Тело несколько раз дернулось и замерло.

— Ты свободна, — шепнула девушка, вытирая мокрые глаза.

— Не плач, — я приобнял ее за плечи, — Это было решение знающей.

Наверное, не зря она носила именно это прозвище, верно?

— Да, ты прав, — шмыгнула носом Олеся.

— Ты выполнила ее просьбу. Теперь вы в расчете, идем. — Я потянул Нильскую на улицу.

Нас чуть не сбили с ног две сиделки, влетевшие в комнату. Они, одна, обгоняя другую, стремились к телу ведьмы. И почти одновременно схватили уже мертвую женщину за руку.

— Мне дар!

— Нет мне!

— Как же это мерзко, — поделилась ощущениями говорящая.

— Никому дар не достанется, — фыркнул я, — Она ушла сама, по своей воле, забрав всю силу с собой.

— Ты лжешь! — повернулась к нам одна из женщин, но руку так и не отпустила.

— Ты можешь ему не верить, — вступила Олеся, — но ни одна из вас ни капли ее дара не получит. Вы даже волоса с ее головы не достойны. Твари!

Ее трясло от злобы, когда мы подходили к машине:

— Как можно быть такой циничной мразью?

Я лишь пожал плечами в ответ:

— И все же ты поступила правильно, — пристегиваясь, проговорил я, успокаивая девушку.

— Наверное, — поникла она, — Но все равно чувствую себя убийцей…

— Опять двадцать пять! — грюкнул я кулаком по бардачку, отчего тот распахнулся, — Как ты не понимаешь, твой дар можно использовать во благо!

— Как?

— А ты подумай на досуге, дура, — буркнул я.

— Кто?! Стоп! Как ты меня назвал?! — до этого выезжающая из деревеньки машина, резко тормознула, — Ах я дура! А сам ты знаешь кто?

— Ну и кто же? — бросил я косой взгляд на Нильскую.

Олеся открыла рот, что бы выстрелить ядовитой фразой, но так ничего не придумав, пробормотала:

— Спасибо тебе, Никит.

— По имени?! Стоп! Ты назвала меня по имени?! — ошарашено вглядывался я в лицо говорящей.

Она лишь задрав нос, вдавила в пол педаль газа.

— Спасибо, что составил мне компанию, — говорящая остановила машину перед моим домом, — Хоть ты ничего и не узнал.

— Я узнал достаточно. Правда, — я ободряюще улыбнулся.

— Ну и что мне теперь делать? — уронила Олеся голову на руль, от чего по округе разнесся звуковой сигнал.

— Эй, ты чего? — я провел ругой по волосам девушки.

Она резко подняла голову и прожгла меня взглядом:

— Я не смогу отделаться от своего дара, понимаешь это? Теперь до конца свей жизни, я буду на побегушках у Смерти! Кстати, продолжительность моей жизнь так же зависит от моего подчинения! Да что же за судьба такая!

— Надо искать во всем позитив.

— Да в чем тут позитив то? — продолжала распыляться Олеся, — Одно дерьмо вокруг!

В подтверждение ее словам свернула молния.

— Вот теперь еще и гроза, — вздрогнув, буркнула она в унисон со звуком грома.

— Боишься грозы?

— Ничего я не боюсь, — огрызнулась она и вновь дернулась от небесной вспышки.

— Оставляй машину здесь, у меня переждешь стихию, — отстегиваясь, поставил я перед фактом говорящую.

Она не стала спорить, так как небесную гладь располосовала еще одна стрела.

Передо мной упала капля, распластавшись на асфальте мокрым пятном.

Это было сигналом к началу дождя. Вода забарабанила по крыше Олесиной машины. Девушка, кутаясь в прихваченную с собой, кофту, топала за мной, под защиту козырька подъезда.

— Ужасный день. Ужасный год. Ужасная жизнь.

— Эй, ты чего? — я затормозил, и девушка врезалась носом в мою спину.

— Идем уже, — пробурчала она, толкая меня к дому.

— Да иди я, иду.

Зато перед дверью моей квартиры затормозила сама Олеся:

— Я не пойду туда, видящий.

— Это еще почему? — я уже привык, что она игнорирует моё имя и перестал заострять на этом внимание.

— Энергетика, — коротко ответила она.

— М?

— Каждое жилище источает какую-нибудь энергетику. Спокойную или шумную. Радостную или печальную. Тут же ничего. Пустота. Будто давно никто не живет.

— Может, я уже мертв, — отшутившись, я отпер дверь и шагнул в прихожую.

— Ха-ха, — иронично фыркнула девушка, переступая порог, — Неужели ты сам этого не чувствуешь?

— Энергетику вещей я ощущаю смутно, лишь, когда она ярко выраженная. Или видна. А к своей квартирке я привык. Наверное, это тоже многое объясняет.

— Возможно, — говорящая поёжилась, как от холода, — Как только закончится гроза, я уеду.

— Хорошо, — я не стал с ней спорить, — Есть будешь?

— Нет, не хочу.

— Тогда хотя бы кофе.

Она обреченно вздохнула и пошла за мной в кухню.

Доставая чашки, я задал Олесе вопрос:

— Скажи, что ты для себя решила?

— Ты по-поводу моей «работки»? — вскинула брови девушка и, не дождавшись от меня ответа, продолжила, — Еще не знаю. Это сложно убивать невиновных. Убивать из-за какого-то идиотского баланса.

— А что если не убивать, а помогать, — выговорил я фразу, которая родилась еще в доме знающей.

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь есть неизлечимо больные люди, которые мучаются и не могут спокойно умереть. Я подумал об этом, когда знахарка попросила тебя об услуге. Кто знает, что произошло бы с ней, не приехав мы тогда.

Олеся, закусив губу, посмотрела в окно на молнии, которые чертили свои узоры на потемневшем небосклоне. О чем она сейчас думает? На самом деле я понимаю как ей тяжело. Если я жил с этими странными умениями почти всю жизнь, то на нее все свалилось неожиданно. Если бы я только мог помочь ей.