Варвара Мадоши - Ген подчинения [СИ]

Петюня наклонился к одному из них и сказал скучным голосом:

— Задержанный Волков, к вам ассистентка сыщика по вашему делу. Согласны с ней разговаривать?

Изнутри последовало молчание.

— Молчание — знак согласия, — Петюня обернулся ко мне, добродушно улыбаясь. — Буквально, так для этой процедуры в законе написано. Так что проходите.

Он отпер дверь ключом и широко ее распахнул.

Обстановка камеры богатством не отличалась: одна койка, привинченная к стене, ватерклозет, скрытый за низкой перегородкой (зачем она была нужна, когда даже не прятала его полностью, я не поняла) и маленькое окошко под потолком, тоже забранное решеткой.

Эльдар Волков, не в арестантской робе, а в той одежде, в которой я видела его с утра, сидел на койке, мрачно глядя в противоположную стену.

— Здравствуйте! — сказала я.

Он обернулся ко мне, глаза его расширились. Он вскочил с койки и начал пятиться, пока почти не уперся лопатками в дальнюю стену, как будто страшнее меня не было существа в Необходимске.

Я обернулась к Петюне.

— Можно ли поговорить с ним наедине? — спросила я.

— Как угодно, барышня, — пожал плечами тот. — Я буду за дверью, кричите, если что.

И вышел, прикрыв за собой дверь.

Почему-то я не ожидала, что это будет так легко: в моем представлении полицейские не должны были так охотно оставлять преступников наедине с гражданскими! С другой стороны, Эльдар ведь не был преступником. В тот момент он как никогда походил на перепуганного подростка.

— Пожалуйста, не надо так от меня шарахаться, — попросила я. — Я хочу вам помочь! Я пытаюсь проверить ваше алиби, чтобы точно доказать, что вы не убивали своего начальника.

— Помочь хотите? — спросил он хмуро и резко. — С чего бы? Я смотрю, меня уже в главные подозреваемые назначили.

— К сожалению, так наша полиция работает, — я пожала плечами. — Но я-то не из полиции!

— Но вы с ними! — горько сказал он.

— И будьте благодарны за это, потому что иначе меня бы к вам не пустили! — сказала я довольно резко.

Волков натурально ощерился.

— Еще как благодарен, милостивая барышня!

Тут мне пришлось вдохнуть и выдохнуть, вспомнив все уроки мадам Штерн по дипломатическому обхождению.

— Знайте что, давайте начнем еще раз? — предложила я. — Я правда ничего плохого не хочу вам, Эльдар! — я поколебалась, не назвать ли его «Эльдаром Архиповичем», но по отношению к совсем юному молодому человеку, вдобавок ниже меня по социальному положению, это звучало бы как издевка. — Наоборот, вы мне симпатичны! Вы талантливый математик, так упорно работаете! Поэтому я и вызвалась вам помочь. Но и инспекторы вам тоже ничего плохого не хотят. Они схватили вас всего лишь потому, что вы вчера ушли последним, и при этом огрызались на вахтера.

— А еще потому, что я иногородний, — горько произнес Эльдар.

Однако его лицо чуть смягчилось, напряженные плечи расслабились. Он даже отлип немного от стены.

— Ну… да, — поколебавшись, признала я. — Это, конечно, недостаток нашей правоохранительной системы. Но никто вас не станет держать, если вы не виноваты. За такое у нас быстро лишают погон, — (это я слышала от шефа). — Самое худшее, что с вами может случиться — неделя предварительного заключения.

— Как будто я могу позволить себе неделю! — Волков скрипнул зубами. — Кунов меня точно уволит, а работу на заводе я тоже потерял… теперь, раз Иннокентий Павлович… — он замолчал и сжал и разжал кулак, как будто пытался удержаться от чего-то. Может быть, от слез.

Я вспомнила, что Кунов — это фамилия енота Афанасия, в лавке которого я познакомилась с Волковым. И еще я сообразила: Волков на взводе и подавлен не только из-за ареста. Его еще и подкосила смерть Стряпухина. Неудивительно, раз тот для него был ментором и учителем!

— Именно за этим я здесь — чтобы вас быстрее отпустили, — сказала я как можно мягче. — И вы здорово облегчите мне работу, если расскажете, что делали вчера вечером и почему разозлились на вахтера.

Плечи Волкова поникли, он посмотрел на меня исподлобья, но как будто с некоторой надеждой.

— Вы, похоже, верите в то, что говорите, — сказал он. — Или актриса такая, хоть сейчас на сцену.

— Актриса из меня никудышная, — пожала я плечами. А жаль: когда я единственный раз играла ведьму в школьном спектакле, мне понравилось! — Ладно, рассказывайте, что же вчера такого произошло? Может, шеф вас чем-то расстроил? — вспомнив, как Мурчалов советовал мне налаживать контакты с людьми, я добавила: — Мой меня расстраивает постоянно.

Волков качнул головой. Мне показалось, что он колеблется, не уверен, говорить мне что-то или не говорить. Наконец он произнес:

— Нет, Иннокентий Павлович меня не расстроил. Я просто… ну, волновался за него. Он перерабатывал, ночевал даже в кабинете. Домой не уходил. Так готовился, нужно было представить рабочий проект Орехову…

— Не Ореховой? — переспросила я.

— Она сама не занималась этим вопросом, все на сына скинула. Тот вроде бы восходящая звезда в семейной компании, с ним шеф в основном переговоры и вел. А вот как раз завтра они должны были вдвоем представлять этот проект самой мадам Ореховой и остальным директорам кумпанства — уж не знаю, сколько они там решали помимо Ореховой, но Иннокентий Павлович говорил, что их тоже важно уболтать.

— Значит, Стряпухин ночевал в кабинете, и вы тоже задерживались допоздна? — спросила я.

— Когда как, — Волков пожал плечами. — В пятницу вечером я работаю два часа в лавке у Кунова, ему как раз привозят новый товар, я его раскладываю. В общем, Иннокентий Павлович знал, что по пятницам я не задерживаюсь. Но вчера я ему сказал… — Волков сглотнул, — я ему сказал, что если проект выгорит, так с Куновым я смогу распрощаться, и почему бы мне тогда не помочь? А он строго так ответил, что не ожидал от меня, чтобы я свои обязательства свои нарушал, и вообще только оправдывает это тем, что я расстроен… — Волков осекся.

— А, то есть вы были расстроены еще до того, как Стряпухин вас прог… то есть отправил отсыпаться? — спросила я.

Волков неохотно кивнул.

— А чем?

— А вот это — не ваше дело! — он огрызнулся, но тут же как будто сдался, вздохнул. — Ладно, простите. Ничем особо не был расстроен. Считайте, что меня догнало это все: две работы, да еще учиться в свободное время. Ну, Иннокентий Павлович и заметил.

Звучало это вполне логично, я и сама сделала схожие выводы. Только вот формулировка Волкова наводила на мысль, что это была отрепетированная причина, а не настоящая.

— Если у вас какая-то проблема в семье, — начала я, — то об этом лучше знать, потому что…

— Да нет у меня семьи! — Волков сверкнул глазами. — Родители умерли, когда я еще под стол пешком ходил, потом дед воспитывал, он тоже преставился. Поэтому я сюда и подался!