Варвара Мадоши - Ген подчинения [СИ]

Но спросила другое:

— А если наброски не украдены?

— Ну что ж, тогда заявление в полицию получится менее представительным, но все же принять его они должны. Мы ведь подкрепим его показаниями Аврелия.

— А если бы Монро прислал подручного и Аврелий не смог бы дать показания?

Шеф начал вылизывать лапку.

— Сомневаюсь, что это возможно. Судя по вашему описанию, Монро предпочитал всеми значимыми вопросам заниматься сам. И изобретение свое не доверял никому постороннему. Тип человека, который должен все контролировать. Ну, не бесспорно, конечно, сведений маловато, но хороший шанс на то есть… Да и, если он приезжий, надежных людей со знанием языка у него может и не быть. А теперь помолчите, я что-то неухоженно себя чувствую. Нужно срочно почиститься.

Так мы и ждали дальше в молчании, нарушаемом только лижущими звуками наведения кошачьей красоты. К счастью, недолго. Не прошло и пяти минут, как грач метнулся назад. В клюве он тащил какие-то бумаги.

— Нету! — завопил он, выпустив в волнении листки из клюва. — Нету! Замок взломан и… и нету!!! Все пропало! Все мое наследство! Единственная память о любимом папочке!

Мне показалось неуместным напоминать ему, что часть набросков он нес с собой. Василий Васильевич воскликнул с явно фальшивым сочувствием:

— Какая жалость, Аврелий! Тебе немедленно нужно ехать в полицию, оставить заявление! Лучше сразу в ЦГУП, я все равно собираюсь туда же. Не откажи составить мне компанию.

Грач посмотрел на шефа подозрительно.

— Но за извозчика чур платишь ты!

— Я ни на мгновение не подумал иначе, — мурлыкнул шеф.

Поездка в ЦГУП отняла весь остаток вечера. Мне пришлось за шефа излагать все обстоятельства дела в специальном сыщицком заявлении, которое шеф после этого скрепил своей печатью. Такие заявления служат основанием для возбуждения дела. Теперь пусть розыском Монро займется полиция. Есть некоторый шанс, что за вечер он не успел еще сбежать.

Домой мы вернулись совсем поздно, у нас едва хватило сил выпить чаю. Я почти сразу же поднялась в свою комнату, пожелав шефу спокойной ночи, и упала на кровать совершенно без сил. Не смогла даже переодеться в ночную рубашку. Просто лежала и смотрела в потолок.

Что-то не давало мне покоя, что-то грызло, хотя только что я ощущала этакий подъем — еще бы, я ведь помогла шефу раскрыть важное (и, вероятно, дорогостоящее!) дело.

Что же именно меня не отпускало?..

Подумав, я поняла — разговор с Мариной! Ведь вроде и хорошо поговорили, и поплакали вместе, и Марина заверила меня, что я ее друг, и что я не должна рвать с ней отношения… Но было ощущение, как будто я забыла что-то очень важное. Может быть, не насчет Марины. Может быть, насчет кого-то другого, с кем такого разговора не состоялось…

Тут же я ахнула и села на кровати. Волков!

Я не виделась с ним весь этот месяц, потому что не хотела вспоминать — а он настаивал на встрече. Как он мог это воспринять? Как будто я не простила его за то, что произошло в камере? Он ведь просил прощения!

Но прощать, по моему разумению, было не за что. Наоборот, Волков действовал наилучшим образом в сложившихся обстоятельствах, изобразил изнасилование, выиграл время, дал мне время очухаться от булавки и убить…

Я вздрогнула, потом взяла себя в руки. Ладно. Хватит упиваться своими бедами. И так ныла столько времени — не надоело еще?

Быстрее, не давая себе времени опомниться, я подошла к своему рабочему столу и достала из ящика письмо от Волкова в простом конверте без марок. Его передал шефу Пастухов, в почтовый ящик никто его не кидал, вот и марок не было. На конверте было написано мелким, убористым, но разборчивым почерком в самом уголке: «Ходоковой Анне Владимировне в собственные руки».

Не совсем верно написано: в Сарелии алфавит немного отличается, есть несколько лишних букв. В одном месте Эльдар спутал и явно по забывчивости или от волнения поставил один из тех странных значков. Да, без серьезной подготовки ему гимназические экзамены явно не сдать…

Я вскрыла конверт, вытащила несколько простых линованных листов, явно вырванных из тетради. Все они были плотно исписаны, да еще и пронумерованы. Текст четкий, аккуратный, без клякс, хотя в нескольких местах видны подскобленные бритвой помарки. Даже мало зная Эльдара, я сразу же поняла, что это очень «его» письмо.

А гласило оно вот что:

«Уважаемая Анна Владимировна!

Понимаю, что видеть меня Вам, наверное, тяжело, поэтому решил изложить все в письменном виде. Во-первых, еще раз прошу прощения за то, что произошло в клинике Резникова. Отдельно за то, что не смог придумать ничего другого, кроме как подыграть им, и отдельно за то, что попал к ним в плен как полный идиот.

Во-вторых, от В. В. Мурчалова через Дмитрия Николаевича я знаю, что Вы прежде никогда с оборотнями не сталкивались и даже не знали, что они еще существуют. Поэтому хочу Вам рассказать о себе. Ваш шеф считает, что Вам нужно это знать.

Несколько поколений назад оборотней стало очень мало. Предания, которые рассказывали мне родители, говорят о том, что был мор, и еще о том, что на истинных волков* охотились люди. Так мне объясняли то, что истинных волков мало, и что они живут отдельными деревнями в глубоких лесах, на отшибе от людей. Но я думаю, дело не только в этом. Просто нам требуется много мяса для прокорма. Чем больше лес, тем лучше. Говорят, давно оборотни жили в городах. Я понадеялся на это, когда подался в город.

Но родился я в деревне. Когда мне было около десяти лет, все мои родные умерли от болезни. Я почему-то не заболел. С большим трудом мне удалось добраться до деда по матери в соседнюю деревню. Он был человеком, но принял меня.** У него я прожил еще несколько лет, обучаясь в церковно-приходской школе и самостоятельно по книгам, которые нашлись в доме деревенского старосты. Староста состоял в хороших отношениях с дедом и позволял мне их одалживать.

Когда дед умер, я направился в Необходимск, рассчитывая получить здесь образование. Но столкнулся с теми трудностями, о которых уже Вам говорил. Была еще одна трудность, о которой я умолчал: стоимость хорошего мяса и невозможность перекинуться в полнолуние. Чтобы изыскать возможность надеть хотя бы в полнолуние волчью шкуру и побегать, нужно было брать на работе выходные на три-четыре дня. Я этого позволить себе не мог. Во время полнолуний я просто превращался в волка и лежал у себя в комнате под кроватью. Сначала это было ничего, но постепенно все тяжелее.

Еще во время полнолуний я становлюсь раздражительным и проявляются волчьи инстинкты. Именно поэтому я едва не бросился бить вахтера на проходной. Поэтому же меня в конечном счете арестовала полиция, а потом похитили бандиты.