Варвара Мадоши - Ген подчинения [СИ]

Салтымбаева кивнула и достала из внутреннего кармана своего форменного жакета длинную серебристую булавку, на одном конце которого красовалась стилизованная звериная морда, даже не поймешь, какого зверя. Пастухов тут же приподнял брыли и тихо зарычал, а шеф раздраженно дернул ухом.

— Спасибо, инспектор, — сказал шеф. — Ну, пойдемте же. Боюсь, нам придется немного полазить в грязи. Вы не против?

— У нас не та служба, чтобы быть против, — фыркнул Пастухов. — Это ты у нас беленькая неженка.

— Моя шерсть светло-серая и черная на концах, — с достоинством возразил шеф, — а ты, мой дорогой, попросту грубиян.

Полазать в грязи нам пришлось позади особняка Соляченковой. Он, как и многие другие особняки морских купцов и других дельцов, высился на Маячной горе, фасадом выходя на океан. Его хаотичное подворье было развернуто к городу и, поскольку от узкого служебного переулка, по которому вывозили мусор и подвозили продукты, территорию особняка отгораживал высокий забор, никто особенно не заботился о том, чтобы навести тут порядок.

Шеф, разумеется, и не собирался месить грязь: он примостился у меня на плечах и командовал оттуда. Пастухов, кажется, был только рад каше из полурастаявшего снега и помоев: он шумно втягивал носом воздух и вываливал язык. А вот мы с инспектором Салтымбаевой обменялись понимающими взглядами: ей, как и мне, пришлось брезгливо приподнять юбку.

Однако мы достигли, чего хотели: хозяйственных пристроек.

— Виктор, ты чувствуешь вороний запах? — спросил шеф.

Пес только сморщил нос.

— Какие вороны, тут только курицы бегают да свинья недавно повалялась! Хотя постой… погоди-ка… — он пошел вдоль беленой стены, которую через малые промежутки разделяли узкие окна с частыми переплетами. Наверное, в этой пристройке жили слуги. — Кажется… Да! Это окно!

Шеф приподнялся у меня на плечах.

— Точно! — воскликнул он. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать!

— В самом деле, — сказала Салтымбаева.

Я была ростом чуть ниже инспектора, так что мне пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, что такого они обнаружили.

Передо мною открылась маленькая узкая комната, немного напоминающая ту, где мы жили в пансионе. Только эта была рассчитана на одного человека, а не на четверых. Здесь ничего не было, кроме иконы под полотенцем в дальнем углу, аккуратно застеленной кровати и низкого квадратного табурета. На табурете стояла клетка с приоткрытой дверцей, внутри которой дремала черно-серая птица.

— Что там? — раздраженно гавкнул Пастухов. Он попытался встать на задние лапы и заглянуть в окно, но роста ему не хватало.

— Как я и думал, — ответил шеф. — Чтобы так хорошо надрессировать ворону, нужно начать тренировать ее еще птенцом. Людям свойственно привязываться к питомцам. Даже если Соляченкова приказала своей служанке от нее избавиться, та могла не послушаться. Инспектор Салтымбаева, у вас есть магнитная отмычка?

— Есть, но я не имею права ничего вскрывать без приказа судьи или верных свидетельств.

— Но вы имеете права вести преследование и проверять слова осведомителя. Я ваш осведомитель. К тому же, вам не обязательно входить в комнату.

Инспектор снова его послушалась.

— Анна, давайте вашу шляпную булавку… и серьги, пожалуйста. Инспектор, а вы положите контрольную булавку.

Серьги у меня маленькие, чисто золотые, без камней, — подарок шефа на выпускной. Внимания они не привлекут. А вот шляпная булавка красивая, блестящая, хоть и из олова, а не благородного металла. Но слишком тяжелая для вороны, наверное, не схватит?

Шеф тоже посмотрел на этот набор с некоторым сомнением, но тут Пастухов сказал:

— И бляху мою добавь.

Бляха на ошейнике у него была медная, но начищена до блеска. Любая охочая для блестяшек птица должна кинуться именно на нее.

Салтымбаева дернула раму на себя и аккуратно выложила на подоконник все блестящие предметы.

Ворона встрепенулась. Открыла глаза — обычные черные, а не голубые. Каркнув, она пролетела через всю комнату, безошибочно выхватила из всего набора булавку и утащила ее обратно в клетку.

— Вот видите, — сказал шеф. — Думаю, если мы сейчас обыщем клетку, то и другую булавку там тоже найдем. Конечно, можем и не обыскивать, если, на ваш взгляд, недостаточно свидетельств…

Но инспектор Салтымбаева уже перепрыгивала через подоконник.

Чтобы добраться назад, в наш Рубиновый конец, шеф все-таки расщедрился на такси.

К тому времени уже стемнело: весенний день не так уж долог. Я стояла на узкой площадке такси, держась за поручень и прижимая к груди кошелку. Шеф теплым воротником лежал у меня на плечах, за что я была ему очень благодарна: хоть таксист и летел небыстро, все-таки ночной воздух пробирал.

Зато под нами лежал ночной город во всем его великолепии: матово светился купол Аметистового конца, вспыхивали алым и зеленым огни на башнях Оловянного конца, двигались по Неперехожей огоньки грузовых барж и прогулочных корабликов; в воздухе, далеко от нас и под нами мигали габаритные огоньки других такси, а иногда попадались более редкие проблески, обозначавшие летающих генмодов — тех же ворон, сорок, может быть, сов, хотя совы-генмоды очень редки.

Я чувствовала себя усталой, но довольной. Мне казалось, что я хоть немного сегодня помогла этому городу и всем, кто живет в нем. Только вот…

— А что будет с вороной теперь, когда ее хозяйку арестовали? — спросила я.

— Подержат в полицейском участке, как улику, потом вернут хозяйке или ее наследникам, если та будет в тюрьме… что вряд ли. За кражу служанке почти ничего и не грозит. Скорее всего, отделается штрафом и, может быть, возмещением морального ущерба госпоже Горбановской, это уж как судья решит. А так вообще не удивлюсь, если обе дамы все замнут.

Я вздохнула.

Почему-то мне все равно было жалко птицу, которую использовали без ее воли. Пусть она даже не была генмодом, а значит, не была и личностью. Но…

Тут я сообразила кое-что еще.

— Василий Васильевич, а кто вас все-таки нанял расследовать это дело? Если не Горбановская и не Соляченкова?

Шеф горячо выдохнул мне в ухо.

— Какая разница, кто меня нанял и нанял ли хоть кто-то? Разве я мог пройти мимо потенциального скандала, который угрожал всем генмодам?

— И теперь закон не примут? — спросила я.

— Может быть, — ответил шеф. — Кто знает? Но мы с вами свой долг выполнили.

И шеф тихонько, удовлетворенно замурчал.

Перепалку было слышно еще с лестницы, когда я поднималась наверх со свежими газетами. Шеф отчитывал своего бессменного слугу Прохора, и Прохор, разумеется, не оставался в долгу.