Ирина Арбузова - Во власти речных ведьм [litres]

– Госпожа Мишель, вы сообщали кому-нибудь конденфициальную информацию о проводимом полицейском расследовании? Помните, вы дали подписку!

– О, конечно, конечно и полное сотрудничество, – зашлась в доброжелательной готовности помочь мадам. – Ни одной живой душе! И разве можно было заподозрить в тщедушном мужичке-деграданте бандита-богатыря?! Не так давно, не скрою, в Веничке я заметила некоторую перемену. Он перестал провожать красивых женщин глазами. Духовный кризис – я так подумала.

Мы с Катей и Ритой примерно час прослушивали запись беседы с Мишель в полицейском участке. Вячеславу было интересно наше мнение.

– А какая она внешне? – спросила Катя.

Крынкин достал фотографию:

– Очень живая, я бы сказал, стремительная женщина. Высокая, стройная, красавица. Умная. Располагает к себе. С ходу легко входит в контакт с собеседником. Вся какая-то феерическая.

Рита подхватила:

– Одежда на ней изысканно-стильная. Глубокое декольте, дорогие украшения. Мишель любит свободные развевающиеся модели: длинные платья, платья-брюки. Из шелка и других легких тканей. Не ходит, а плавно струится в них. Движения, как у балерины или танцовщицы. Изящные руки.

Катя долго разглядывала фотографию. У нас на столе в прозрачной коробке сидела кукла Лана. Сестренка ахнула и ткнула пальцем в украшение. И на мадам, и на кукле оно было абсолютно одинаковое с виду. На шее красовался серебряный круг, его замыкали две перекрещенные янтарные капли, по форме песочных часов. Они были вставлены в оправы, инкрустированные мелкими изумрудами. И казалось, в янтаре, как в песочных часах перетекали солнечные блики. Даже на фотографии были видны эти искорки. Именно такую окаменевшую смолу находили у Седмицы. Светло-желтую, прозрачную, с играющим светом внутри. Конечно, это не совпадение!

– Это Ялы, – в раздумье сказала Катя. – Основное украшение жриц речных вед. Про него много легенд у нас ходило. Говорят, они обладают необыкновенной силой. Жрица получала его в подарок при особом обряде. Избранная заплывала в реку к Седмице, в саму ведьмину прорубь в ведный день Седмицы-молчуньи, а всплывала уже в этом украшении, то есть становилась жрицей. Подарок речных ведьм, наделенный их знаниями. Вот только я не помню, у куклы Ланы она была сразу, как нам ее отдала Агаша, или появилась потом?

У меня в памяти зажегся фонарик. Видимо, сработало контрольное слово – Ялы. Кажется, когда Ластик потянул меня в свою могилу, я пролетела через черную мглу. В ней были всполохи чего-то очень яркого и жаркого. Вначале, я не поняла, что это, но потом, присмотревшись, увидела костер. Вокруг него танцевали молодые красивые женщины в длинных нарядах. Они пели какую-то обрядовую песню с повтором одного и того же имени. Как ни вслушивалась, разобрать его не смогла. Вдруг одна из женщин обернулась и словно заметила меня. Она показала в мою сторону другим и закричала:

– От Заряны возьми Ялы. Ты одна из семи. Они по праву твои! – и сорвала с себя это украшение. Оно уже полетело вдогонку мне, так как смертельная сила тянула меня в черную пропасть.

– А деду Матвею мадам Мишель показывали? – меж тем поинтересовалась Рита.

– Конечно, – отозвался Вячеслав. – Он долго крутил фотографию. «И похоже и нет, эт-само». – сказал. И пояснил: «Глаза другие, губы больно пухлые, эт-само. Нос немного другой формы. У моей Ланочки, эт-само, вершок одного уха был больше, чем у другого. А на фотке – ровненькие.» А вот украшение вспомнил – в точку. Он его признал. Фамильная реликвия жены. Передавали по материнской линии. Говорят, мать Ланы изучала ведовство и гадание речных ведьм. Утверждала, что в роду их жрицы были. Отсюда и шейное кольцо с янтарями – песочные часы. В них-де заключены речные песчинки из ведьминой стремнины – проруби.

– Слав, а ты не мог бы Мишель к нам домой пригласить. Как-нибудь выкрутись, чтобы она это украшение надела. Очень хочется на него взглянуть, – попросила сестренка.

А у меня все подпрыгнуло внутри. Может, это знак, и оно поможет нам в нашем плачевном состоянии.

Конец вечера дня двадцатого по моему смертному календарю тревожно затрезвонил телефонным звонком. Слежка потеряла госпожу Мишель. Она отправилась на своем «Камазенке» закупать бижутерию, нитки и всякую мелочь для ателье. «Камазенок» вместе с ней пропал бесследно.

– Потеряли, проворонили! – сердился Крынкин. – Как такое могло произойти?! – вопрос, на который опять не было ответа: «как?!»

– «Камазенок»?? – запоздало спохватились и Катя, и я!

Он уже наступил, когда в три часа ночи Крынкину отрапортовали: нашлась мадам живая и здоровая. Машина сломалась, и она завернула в шиномонтаж на окраине города. Там глухие переулки. Не уследишь, если не дышать машине в бампер. Кстати, «симпатичному офицеру» Мишель позвонила сама, когда убедилась, что его черное авто не маячит поблизости. Для контакта круглосуточно Вячеслав дал ей номер сотового оперативника. «А почему так назвали – «камазенок»? – спросили мы Крынкина.

– Странный гибрид грузовичка и жилого дома на колесах. Она на нем из Франции прикатила. Перед машины чем-то похож на «КамАЗ». Рабочие, что ремонт в ее «бутике» делают, так прозвали это чудо, а мадам понравилось – вот так и пошло. Проверяли мы его, проверяли. Пустой номер.

После трех в доме уже никто не спал.

– Как посветает, надо Катюше на речку к Седмице сходить. Славик, ты хоть на руках ласточку мою туда снеси. Чую, что-то очень важное надвигается.

Да ведь куда она, туда и я. Двадцать первый день цикла и мое перерождение в живое тело на сутки. Вроде бы так… Всего лишь на сутки, а может, и того меньше… В душе росли смятение и страх от того, что на Катю неожиданно навалились немощь и мертвецкий сон. И как же теперь быть? Она ведь должна рулить процессом!

– Пусть поспит часик, лапушка моя, делать-то что ж, пусть, – махнула рукой Анастасия, накрывая беднягу одеялом. – Славик, после снеси ее сонную к реке. Я с вами пойду. На месте будем думать, что делать.

Мне стало горько от осознания, что отнимаю Катины силы. Но вдруг я почувствовала неудержимое желание встать и пойти на странный ритмичный звук. Отчетливый, навязчивый. Показалось, сама река зовет меня к себе. Встала с кресла – прогресс. Оттолкнулась, сделала шаг. Потом другой. Шатаясь, как пьяная, вышла из комнаты. Было еще темно. Неяркий призрачный свет, как от болотных головешек, паутиной освещал дом. Я поняла, нельзя пересекать его. Пару раз хватило! Этот свет – когтистые живые плети, цепляют, колются и тащат обратно. Избегая соприкосновения с ним, где-то даже через стены, так было проще, я продвигалась прочь из дома. На горизонте просыпалась заря. Как же двигаться тяжело, как на отвесную гору на лыжах. Но потом! Сколько мути и боли, и желания вернуться причинял каждый метр вплоть до металлической решетки сада! Но звук, так манящий меня, стал отчетливей. Как песня боевых барабанов, он поддерживал во мне силы. И вдруг озарение – матушка Анастасия сказала: «Иди на стук его сердечка, не мешкая!» Значит, я услышала биение сердца своего малыша! Эта мысль не просто придала силы, я буквально летела через дорогу к каменному кресту. Солнце перед глазами неожиданно схлопнулось, погрузив меня в метущуюся черную пыль – это были путы смертного рока. Остановилась, не зная куда идти дальше. Через непроглядную муть вначале слабо, затем все ярче разгоралось оранжево-красное пламя. Когда оно приобрело очертание креста, вспомнилось настояние матушки Анастасии похоронить мои сожженные останки обратно под каменным крестом. Я, не раздумывая, слетела от него вниз прямо к реке. Туда, где молотом стучало продолжение моей жизни. Солнечный свет снова окружал меня. Я сразу увидела их, хотя узнать перевертышей в таком виде было нелегко. В тени куста, у самой воды спрятались Олег и Маринка. Она держала на руках моего сына. Моего ребеночка! Олег был разряжен в толстую деревенскую бабу. Цветастая косынка ужасно нелепо смотрелась на его голове. Из под неё локоны – конская грива. Может и вправду с лошади, сымпровизировали! На носу родинку – бородавку наляпали, ну прямо под ведьму косит. А губешки-то, губешки в помаде! Тени. Ресницы накладные, длиннющие, как у коровы! Щеки – того и гляди лопнут. По яблоку что-ли запихнул? Юбка длинная, нелепая кофта с фальшивым бюстом. С размерчиком буферов перестарался!