Сергей Алексеев - Молчание пирамид

Озноб прокатился от затылка по всему позвоночнику, и сразу же навернулись слезы.

— И что дальше? — однако же спокойно спросил он.

— Какая-то женщина кормила грудью… Я же просила не будить!

— Прости…

— Откуда это у тебя? — она подала пеленку на вытянутых руках.

— Из сна.

— Значит, это тебе знак. Только я теперь никогда не узнаю, какой… Говорила же, не бросай в огонь!..

— Теперь я тебе верю. — Самохин спрятал пеленку в карман. — Извини за это… испытание. Я сам еще толком не могу разобраться, что со мной произошло.

— Кто был этот младенец?

— Я…

— А женщина?

— Не знаю… Она явилась мне наяву и в образе нищей. Я бросил ей мелочь… А потом увидел этот сон.

— Ты и вправду заблудился?

— Двое суток ходил по пустыне. А ты дозвонилась и не захотела слушать.

Она и сейчас не хотела слушать.

— И там тебе приснилась нищая женщина?

— Нищих было двое…

— Наяву или во сне?

— Наяву и во сне…

— Ты их запомнил?

— Конечно, перед глазами стоят… Саша с горечью вздохнула.

— Если бы не бросил в огонь мою шкуру… Я бы увидела, что означает этот знак. А это точно знак! Теперь как в сказке, придется искать… А что еще было во сне?

— Помнишь, я рассказывал сон, когда меня казнят? Льют в рот олово?.. Мне было больно, страшно и я будил себя. А тут просто досмотрел его до конца и увидел себя младенцем. Кочевники ускакали, и меня взяла на руки эта женщина и стала кормить… Проснулся, а пеленка на мне. Я в нее кутался от холода…

Плюхач бесцеремонно открыл дверь в комнату.

— Такси у подъезда, господа… Поторапливайтесь, мадамузель.

Самохин понял, что общий язык с помощником больше найти не удастся, но сейчас это уже было неважно. Он проводил Сашу по лестнице до двери подъезда, высовываться не стал, посмотрел, как она загрузит сумку и сядет в такси. Будто завзятый конспиратор, Саша даже не оглянулась на дом и рукой не махнула.

Спустя минуту Плюхач выехал за ней на джипе, чтобы сопроводить до квартиры и отследить, нет ли хвоста.

Но вечером, когда Сергей Николаевич с помощником бесцельно, молча и не замечая друг друга бродили по углам, изредка поглядывая в окна, позвонил Липовой.

— У вас в квартире есть посторонние? — спросил адмирал без всяких прелюдий.

— Никого нет… — Самохин взглянул на помощника. — Целый день вдвоем…

— Ты что, думаешь, я сижу здесь и ничего не знаю? — сурово загудел адмирал. — Мне доложили, в ваш подъезд рано утром вошла какая-то девчонка, с сумкой. И не вышла!

Признаваться было уже поздно, а оправдываться — дело мерзкое.

— В этом подъезде мы не одни живем, — с вызовом заговорил Самохин. — А куда ходят девчонки с сумками, пусть ваши люди смотрят! Посторонних нет, можете проверить.

И этот грозный адмирал как-то сразу подобрел!

— Ладно, своих вздрючу… Мой посол будет у вас около двух ночи. Кроме моих людей, за вами наблюдают еще какие-то. Не исключено, это люди нужного нам объекта. Но сидите, не дергайтесь, проход послу обеспечат… Да гладите там, осторожнее. Не пальните с перепугу. Принесет наличные деньги, в твой подотчет. А то, поди, на сухарях сидите…

Его люди и в самом деле плотно обложили дом, но работали не так уж профессионально — не отследили, когда уехала Саша. Или еще доложить не успели…

— К нам опять гости, — сообщил Самохин помощнику. — Предупреждаю на сей раз…

— Кто опять? — Плюхач говорил еще сквозь зубы.

— Теперь не Принцесса и не девица — полномочный посол. Войдет со своим ключом…

Плюхач хотел еще что-то спросить, но махнул рукой и стал раскладывать диван в зале.

— Это я к тому, чтоб ты не суетился, — словами адмирала добавил Самохин. — И не стрельнул с перепугу…

— Да ладно, — проворчал Плюхач. — Могу вообще не вставать…

Когда легли спать, у Самохина опять началась изжога, но он не стал гасить ее лекарством, в тайной надежде, что удастся досмотреть сон до конца и разобраться, к чему был подан ему знак в виде детской пеленки. Он лег на живот, и в желудке затлел уголек, но в это время зазвонил мобильный телефон.

— Что случилось? — испуганно спросила Саша. — Тебе плохо?

— Нет, все нормально, — проговорил он сквозь зубы.

— Я же слышу! У тебя что-то не так!

— Ты умница, Саша. Наседкин не ошибся…

— У тебя опять язва! — угадала она.

— Да, грызет слегка…

— Значит, так, — заговорила девушка тоном лекаря. — Выпей что-нибудь, а завтра утром приезжай ко мне. Есть камень, которым тебя лечил Николай Васильевич. Я все сделаю, как надо! Сильно болит?

— Терпимо. Я хочу еще раз увидеть этот сон.

— Только не надо экспериментов. Это бесполезно. Дважды одни и те же знаки подают в плохих спектаклях. Выпей лекарство!

Он послушался, сходил на кухню, выпил альмагель и лег. Через несколько минут анестезия отозвалась в желудке привычным холодком, однако уже в полудреме Самохин увидел, как кочевники вешают котел над огнем. Потом они встали вокруг, засмеялись и заговорили — все, как в том фильме, поразившем воображение, а он лежал связанный, знал, что сейчас будет и не хотел просыпаться. И только негромкий стук за стенкой заставил вздрогнуть, но сон не прервался, а будто отдалился на второй план.

В зале вроде бы разговаривали и как-то невнятно, гундосо, словно в подушку. Самохин глянул на часы — послу еще рано, всего двенадцать, встал и толкнул дверь…

И в тот же миг услышал трели телефонного звонка у себя под подушкой, но успел лишь обернуться, поскольку сон с кочевниками сбылся: жесткие, безжалостные руки повалили его и распластали на полу…

Их везли в закрытом отсеке грузового микроавтобуса, проще говоря, в жестяной громыхающей коробке, даже не сняв наручников, вот уже часов пятнадцать. Останавливались всего один раз, судя по звукам, на заправке, после чего рука водителя вкатила в отсек несколько бутылок с водой и чуть погодя — картонную коробку с хлебом и консервами да пластмассовое ведро с крышкой.

— Вот вам параша, господа, — объяснили уже через дверцу.

Все это означало, что дорога будет дальней…

Первых несколько часов Плюхач возмущался, изумлялся и терялся одновременно, поскольку был уверен, что выследить их никак не могли и скорее всего это чистое совпадение. Он чувствовал себя виноватым — не засек еще одних наблюдателей, не обеспечил безопасность, утратил контроль над ситуацией и теперь навязчиво хотел помириться с Самохиным, хоть как-то исправить положение. Несколько раз начинал разговоры с охраной, однако из-за перегородки не отвечали.

— Если нужно бежать, я это организую, — предложил он. — Их всего двое…

— Не побежим…

— Хочешь, избавлю от наручников? На самом деле это ловкость рук…

— Не хочу.

— Смотри, а то я сейчас подниму пол и уйдем на ходу.