Сергей Федоранич - Выжженная трава

— То есть ты хочешь сказать, что проблема не в «Большом брате»? — уточнил Василий Федорович.

— Как раз в нем, — ответил президент, — и как раз в той функциональности, которую Рома обнаружил совершенно случайно. Прогнозирование. Раньше «Лаборатория наблюдений» определяла тенденции, а теперь это будут делать «Передовые технологии» благодаря Роме!

— Но вы же сами нас вчера уверяли, что программа не способна прогнозировать будущее, — возразил я.

— Еще как способна, — ответил президент. — Я беру слова обратно.

— Что? — спросил Василий Федорович. — Это как так?

— Вот так. Прогнозировать она может. Но вот кто сказал, что она не может ошибаться? Теория вероятности, знаете ли, штука странная, — сказал президент и загадочно улыбнулся. — Не зря говорят, что торговцы с Уолл-Стрит самые опытные. Попробуйте продать воздух! Роме удалось. И Озерову это сильно не понравилось, потому что его исследования еще очень далеки от этой идеи, их нечем доказать. И поэтому он сделал все, чтобы разрушить ту мистерию, которую Рома создавал вокруг «Большого брата». Он пытается разрушить нас, пытается отобрать наших спецов. Он заставляет нас отказаться от идеи завершить работу Ромы. Но ради чего?

— Чтобы сделать это самому, — ответил Василий Федорович и так резко откинулся на кресле, что если бы он тоже был в халате, то полы задрались бы до груди.

— Но программа ничего этого и не умеет, — сказал я, — я боюсь вас разочаровать, но это факт. Она может выкристаллизовать прошлое при условии, что в нее загружен исходный файл, без очистки истории и сокрытия данных, но прогнозировать будущее она не в состоянии. Мне жаль.

— Вы просто не до конца разобрались в записях Ромы, вам простительно, вы ведь совсем недавно только приступили…

— Простите, но нет, — категорично перебил я президента, позволив себе эту наглость, потому что его эйфория меня раздражала; мало того, что он бесцеремонно продемонстрировал свои яйца, как будто это было в порядке нормы, так еще устроенную киллером бойню в подведомственной мне лаборатории списал на корпоративный спор. — Ничего подобного функционал программы не позволяет. К записям Романа необходимо относиться критически, поскольку он был болен психически.

Повисла пауза.

— Более того, — продолжил я, пока президент не нашел способ вернуться в страну розовых слонов, — его техническое задание осталось недоработанным, потому что он увлекся идеей прогнозирования, и, по сути, сейчас программа может лишь треть от того, что должна бы. Я не сразу это понял, потому что, как вы верно выразились, не разобрался толком. Но сегодня я все утро провел за изучением кода и его описания в бумагах Ромы, а потом беседовал с его матерью. Нарастить производительность программы нам вряд ли удастся, потому что время нельзя повернуть назад.

— Ну отчего же нельзя? — спросил Василий Федорович. — Кинематограф это сделал. Вы смотрите пленку, изображение на которую запечатлели много месяцев назад. Иногда даже десятилетий.

— При условии, что оно зафиксировано, — уточнил я. — Это крайне важно. Рома это игнорировал, считая, что в данных могут сохраняться какие-то крупицы прошлого, но цифровая память не хранит историю, которую в цифру не перевели. Это не память человека, это просто цифры, и больше ничего. Никакой мистики.

— Но ведь у нас на руках программа, которая демонстрировала результаты, — возразил президент.…

— Это просто фокусы, — ответил я, — Рома все это смонтировал. И обманул всех. Даже меня. Несколько раз. Программа может предположить, какие события были в прошлом, но точно сказать не может. Все, что ей удается в самом деле — поиск шумов, затертых потоков, обрывков… Если это есть, то она может склеить и предложить удобоваримый результат. Но не более. Если запись началась в 12:24, вы никогда не услышите, что сказал абонент в 12:20. Мне жаль.

Я чувствовал себя так, словно забрал у всех детей планеты детство: президент смотрел со смесью обиды и разочарования, как будто я был виноват в том, что он поверил в сказку и убедил толпу клиентов (и самое главное — ФСБ), что наша программа работает так, как заявлено. Но она так не работает.

Я испробовал все варианты, прокрутил десятки роликов. Для чистоты эксперимента я сначала снял видео, а потом нарезал его на несколько частей и выложил в сеть, после чего запросил через «Большого брата» по точному адресу видео и попытался прокрутить назад. Через какое-то время система нашла в интернете недостающие куски и склеила их. Это было впечатляюще — система нейронного поиска работает. Но, помимо загруженного в сеть, программа ничего не моделировала. Когда все куски, которые я загрузил, были найдены и склеены, программа больше не смогла ничего ни найти, ни смоделировать. При том, что программа была полностью готова, ее заявленные характеристики — полный обман. Президент огорчился, а потом попросил оставить его одного, что мы с Василием Федоровичем с радостью сделали. У меня больше не было сил находиться с ним в одной комнате. Не было сил смотреть на то, как небесное (в моем скромном понимании) тело оказалось обычным мужиком с яйцами, который может ошибиться, как и я.

И да, не успел я выйти из «Золотого кольца», как мой телефон завибрировал. Звонила Полина Прекрасная, чьего звонка я никак не ждал. Мне казалось, своим уходом она прокляла не только компанию, но и меня.

— Ты как? — спросила Полина Прекрасная.

— Немного расстроен, — ответил я, — а ты как? Отошла?

— Нет, — сказала Полина, — я звоню не для того, чтобы сообщить, что я передумала, если ты об этом. Я звоню по просьбе руководителя.

— Руководителя? Ты вчера только сообщила, что приняла решение об увольнении.

— Такие кадры, как мы с тобой, долго без работы не сидят, — сказала Полина Прекрасная, — и если ты чувствуешь, что «Передовые технологии» — это не твое место, то у меня хорошие новости.

— Какие же?

— А ты чувствуешь, что «Передовые технологии» — это твое прошлое, а не будущее?

Вопрос был с подвохом.

— Возможно, — ответил я и осторожно прикрыл телефон рукой, словно от прослушки. И отдернул сам себя: если мои разговоры слушают, то явно не через динамик.

— Тогда давай встретимся.

— Когда? — спросил я.

— Предлагаю не оттягивать, и прямо сегодня, — сказала Полина.

— Уже половина первого ночи.

— А тебе завтра на работу?

— Конечно.

— Ладно, давай завтра, только прямо с утра. Сможешь?

— Смогу, — ответил я.

Быть директором департамента — значит, иметь возможность распоряжаться своим временем в угоду себе. Конечно, злоупотреблять не стоит, поскольку сотрудники берут пример с начальства, и если начальник непонятно где все время пропадает, не стоит удивляться, что работники тоже начнут пропадать. Но мне, если честно, совершенно не хотелось ехать в офис. Сегодня там будут царить мрак и уныние, поскольку информация про расстрел в лаборатории попала в СМИ, и разрабы обо всем, конечно же, догадались, хоть в новостях и не говорили, кому принадлежит лаборатория. Многие подадут заявление об увольнении: я думаю, именно те, кто сомневался насчет принятия предложения поработать над «Большим братом». Завтра я собирался им сказать, что проект закрыт, и разобраться с заявлениями об увольнении, написать новые заявки в отдел по подбору персонала и заняться прочей рутиной, которую могу сделать и днем. Встреч утром у меня не было, и встречу Полине я подтвердил.