Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

Скуля и повизгивая от страха, сжавшись в комок на земле, я вдруг почувствовала, как чьи-то руки с силой давят мне на виски.

Второй раз за день я потеряла сознание.

Первое чувство, вернувшееся ко мне, было слухом. Ирония, ведь после инцидента я слышала только одним ухом, поэтому это, как бы, не самая сильная моя сторона. Тем не менее.

Слух подсказывал: ты у моря, девочка. Это невероятно, но ты у моря – резкие вопли чаек, грохот волн о камни, шуршание песка на ветру. Потом вернулся запах и подтвердил догадку: где еще так пахнет солью и водорослями, гнилью и свободой, как не на море?

Наконец, я с опаской открыла глаза.

Мы с Карлом находились на самом берегу. Впереди, насколько хватало взора, медленно и величаво перекатывались синие волны с белыми гребешками. Мы сидели на узкой полосе песчаного берега – вот только песок был черным, а не желтым. Я оглянулась. Сзади торчали неприветливые скалы и рос сосновый лес.

– Где мы? – прохрипела я.

– В Шэрхенмисте, на острове Рэй-Шнарр.

– А Лиссай где?

После секундного молчания Карл твердо произнес:

– Тоже должен быть в безопасности.

В моей голове моментально возник следующий вопрос – сколько прошло времени, Полынь еще жив? – но откуда знать Карлу?

– Времени с момента твоего исчезновения из тюрьмы прошло очень мало, всего несколько минут. В Междумирье оно идет гораздо быстрее. Поэтому, если я правильно понял ход твоих мыслей, с твоим куратором все в порядке. – Карл чуть улыбнулся.

– Ты же не мог раньше читать мои мысли? – подозрительно уточнила я.

– А теперь могу. Междумирье вправило мне мозги. Перезагрузило, как компьютер, – голос у мальчика был ровный, спокойный, самое то для послеобеденной беседы.

Карл сидел босиком. В руке он сжимал корягу, выброшенную морем, и задумчиво чертил ей какие-то фигуры на песке.

Я сглотнула.

– Карл… Это был Зверь?

– Ну да.

– Ты победил его?

Коряга в руке Карла, поколебавшись, вывела знак вопроса…

– В этом раунде я победил, – сказал мальчик. – Но, к сожалению, за два месяца моих внеплановых каникул произошло очень многое. Зверь был на свободе, его приспешники разбежались по Вселенной, и… – Карл тяжело вздохнул. – Мне только предстоит разбираться со всем. Я рад, что ты не послушалась мое альтер-эго и все-таки открыла дверь, Тинави. Иначе с меня бы сталось провести в Шолохе несколько столетий подряд, периодически переезжая с места на место, чтобы никто не понял, что я живу подозрительно долго… Карл получился очень доброй, но очень трусливой ипостасью, нужно признать это, – он снова улыбнулся, не глядя на меня, но глядя на море.

Я пару раз моргнула. И зрение хотела прояснить, и заодно подспудно проверить – не сон ли это? Но нет. Скалистый берег остался черным, как ночь, а невысокий мальчик так и сидел подле меня, что-то рисуя кривой палкой и крепко поджав пальцы на ногах.

Мой собеседник улыбнулся одним уголком рта:

– Ты можешь и дальше звать меня Карлом, если хочешь.

– Но на самом деле ты Карланон.

– На самом деле я Карланон.

Хоть я и ожидала услышать такой ответ, а все равно поперхнулась. Что, знаете ли, довольно сложно сделать, если у тебя пересохло в горле после жаркой битвы с потусторонними созданиями в потустороннем же мире. Но повод того стоил. Многие ли удостаиваются чести по-дружески пообщаться с Богом?

– А-ха-ха, теперь ты думаешь «бог» с большой буквы, – засмеялся Карл. – Гляди, еще и в храм пойдешь – и не чтобы его разрушить!

– Та женщина…

– Да, это Авена. Я позвал ее.

– Карл… Ты можешь все-таки рассказать мне по порядку, что случилось? Откуда взялся Зверь? И что теперь?

Мальчик заложил большие пальцы за лямки комбинезона и задумчиво оттянул их вперед. Стуча костяшками пальцев друга о дружку, он вздохнул:

– К сожалению, у меня очень мало времени. Если вкратце, дело обстоит так: мне было чертовски одиноко, Тинави. Вы все пишете: Карланон, дескать, человечный хранитель, защитник. Но если бы кто-то спросил меня самого, я бы сказал, что Карланон – глупый хранитель с багом, закравшимся в код… И я сейчас совсем не про приспешников Зверя, хм. Впрочем, возвращаемся к тезаурусу Лайонассы. Пардон, сложно держать себя в рамках одного мира, когда память возвращается вся и разом. Так вот. Там, где братья и сестры спокойно выполняют свою работу, я все думаю – зачем. Зачем все это. Иногда, к сожалению, такие мысли в голове божества приводят к очень большим проблемам. В последний раз я дерзнул отправиться на поиски Отца, чтобы задать сакраментальный вопрос «доколе?!» ему лично. Плохая была идея. Я нашел какую-то… дверь. И возле нее решил устроить обряд вызова – очень могущественный обряд, съевший большую часть моих сил. Но вместо того, чтобы вызвать Отца, я умудрился открыть Врата Хаоса и пустить во вселенную Зверя.

Карл выпятил губы трубочкой и почесал вихрастый затылок, прежде чем признаться:

– Ты представляешь, я сначала решил, что Зверь – это Отец. Только подумай! Я бросился к нему с распростертыми объятиями…

– К нему? Вот к тому уроду, которого мы сейчас видели? – я опешила от таких признаний.

– Ага, – Карл тихонько засмеялся. Потом он подтянул колени к груди привычным для меня жестом положил на них подбородок.

Мне было приятно думать, что и в нынешнем состоянии ему нравится эта уютная, домашняя поза.

– Конечно, Зверь на меня напал. Я был почти без сил после ритуала, плюс потерял преимущество инициативы, плюс был в некоем душевном раздрае… Мы начали бороться, но я очень быстро стал проигрывать. Он ранил меня. Я начал терять память.

– Как это?

– Зверь – не из нашего измерения. В Царстве Хаоса все по-другому. Не знаю, как именно. Ведь раньше Врата были закрыты, и Теннет одергивал нас, если кто случайно приближался… Видимо, у Зверя и его приспешников свои способы убиения противника. Раненный, я понял, что теряю себя. И что надо бежать. И я побежал. Побежал, прыгая из Междумирья то в один мир, то в другой. Я скакал, как сумасшедшая белка, чтобы Зверь потерял мой след, а память и сознание все покидали меня… И, вместе с ними, смелость. В конце концов, вероятно, уже из последних сил, я прыгнул в мою любимую Лайонассу.

– Прямо на участок фонарщика Рили.

– Судя по всему, так. А дальше ты знаешь – два месяца сна, бокки, которые пытались привести меня к подходящим людям и рассказать им мою историю, не закрытая дверь в Междумирье, наши с тобой уроки и вот – сегодняшний день.