Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

Я бросилась проверять остальные картины. То же самое. Только рамы и подрамники. Даже у самых дальних, уже пропылившихся произведений.

Все холсты пропали.

– А вы часто сюда заходите, Лиссай?

– Отнюдь нет, – задумчиво протянул он. – К-когда я заканчиваю работы, я прошу слуг отнести их сюда. Меня готовые работы не интересуют. – В его голосе не было особой грусти, только бесконечное удивление. Это хорошо. Утешать я не умею.

Я цокнула языком:

– Думаю, мне стоит записать имена и должности всех, кто имеет доступ к вашим покоям… Вашу «Черную серию» украли. Точнее, крали по чуть-чуть в течение долгого времени. Видимо, каждый раз, вынув холст, вор отворачивал раму к стене, так что слуги, принося новые картины, не видели подвоха. Наверное, они думали, что это вы на досуге приходите и переставляете тут все…

– Вполне вероятно. Слуги не ждут от меня логичных действий с тех пор, как Сайнор заговорил о моем «сумасшествии». – Лиссай печально покачал головой.

Мы вернулись в спальню.

Следующие полчаса принц силился вспомнить всех, кто бывал у него в покоях за последние два месяца – я навскидку взяла этот срок, как соответствующий пропажам и убийствам.

К счастью, у такого отшельника, как Лиссай, был небольшой штат прислуги, а гости сюда и вовсе не заглядывали. Когда я закончила, в блокноте у меня было записано всего одиннадцать имен. Это напомнило мне кое о чем.

– Кстати, Лиссай. До того, как я пришла, вы не почувствовали в аркаде ничьих эмоций?

Принц задумался. Потом неуверенно сказал:

– Кажется, за стеной промелькнула растерянность, но далеко, почти у некрополя. Туда мое «зрение» не дотягивается, простите. – Он улыбнулся.

Потом подумал еще:

– И, пожалуй, было немного жестокости, насилия… Но это про колдовство, не про убийства, не подумайте плохого!

– Про колдовство? – разочарованно уточнила я. Ибо подумала как раз хорошее: что сейчас напрягусь и самолично отловлю маньяка, ха!

– Да. Все думают – унни следует принуждать. Но лучше бы ее чувствовать, дружить с ней. – Лиссай улыбнулся.

Я помотала головой. Концепция про дружбу? Где-то я это слышала. Наверное, очередное модное течение: у нас в Шолохе очень любят «находить истину» в тех или иных – обычно не сразу доказуемых – вещах.

Например, все вдруг начинают есть только сырую пищу, потому что у них от этого якобы лучше варят мозги. Или решают, что эманации кургана ядовиты – и поэтому надо спать, привязав коровьи котлеты к щекам, чтобы мясо «высосало зло».

Короче, шолоховцы падки на моду и мистические теории.

Дай им волю – люди поверят в любую историю, лишь бы она сопровождалась красивой картинкой и девизом. Учитывайте это, когда захотите с ходу, не проверив факты, взять на вооружение очередную популярную чушь.

Из окон донесся переливчатый звон: часы при Храме Белого Огня пробили четыре часа пополудни. Нужно было возвращаться к Полыни.

Я присела в реверансе, прощаясь:

– Лиссай, большое спасибо, что рассказали мне о черной краске. И мне очень жаль, что ваши картины украли. Мы постараемся найти их, но не могу обещать, что полотна вернутся к вам в сохранности…

– Да бросьте, Тинави! – Он отмахнулся. – Мне они не нужны. Цель художника – творить, а не почивать на лаврах. Я рисую потому, что не могу не рисовать – в этом мое счастье. Самому любоваться собственными творениями не интересно, семья не любила «Черную серию» за монохромность. А продавать… Ну я же принц, в конце концов. – Лиссай обаятельно улыбнулся и пожал плечами, потом двумя руками заботливо сжал мою ладонь. Секунду или две не выпускал. Я замерла, как испуганная белка.

Принц будто к чему-то прислушивался. Я поняла: он снова ждет Святилище.

«Но мне же на работу надо!» – расстроилась я, почувствовав, как пол под ногами начинает опасно уползать вбок, будто корабельная палуба во время качки.

Мир послушно стабилизировался.

– Ах, сегодня мое Святилище не в настроении для гостей! – вздохнул принц и отпустил мою руку, сначала старомодно поцеловав ее на прощанье. – Жаль, я надеялся, мы с вами устроим там чудесный пик-кничок. Ну, в следующий раз. Вы ведь ск-коро вернетесь?

– Как же иначе, Лиссай! – искренне ответила я.

Скоро вернусь. За продолжением.

Впрочем, и сегодняшнего общения мне хватило для того, чтобы, уже за дверью, восторженно пропищать что-то невразумительное и сплясать победный танец.

Уже перейдя Трекованый мост, я вспомнила: в ведомстве субботник, и Полыни там нет.

Нужно было как-то выяснить, где сейчас куратор.

Вообще, в Шолохе есть несколько голубятен, но, чтобы добраться до них, нужно потратить уйму драгоценного времени. Не вариант. Время – наш единственный по-настоящему не возобновляемый ресурс, и относиться к нему надо со всей серьезностью.

Задумавшись над альтернативой, я облокотилась о парапет набережной Рейнича. От воды тянуло запахом тины и… грушами.

Ибо на ступеньках, спиной ко мне, сидела девушка, задорно хрустевшая фруктом. Она потянулась к своей холщовой сумке, лежащей рядом, и достала металлическую головоломку: «Пять минут спорта для вашего мозга», как гласят рекламные проспекты.

Девушка начала шустро, чрезвычайно шустро вертеть игрушку. Я залюбовалась. И углядела две вещи: блеснувшие на солнце железные очки и татуировку Ищейки на левой руке: почти тот же символ, что и у нас, но вместо ястреба – волчья морда.

– Андрис? – окликнула я, перегибаясь через перила.

Ищейка одолела головоломку (на все про все – меньше минуты) и обернулась:

– Йоу, Тинави! Снова во дворце?

– Ага. Слушай, а можно я опять попрошу тебя отправить ташени? Или у тебя обеденный перерыв?

Андрис Йоукли похлопала по ступеньке рядом с собой:

– Перерыв не перерыв, а уж на птичку время найдется! Присаживайся. Хочешь фруктов? У меня с собой много.

– Да нет, спасибо. Ташени для Полыни.

Андрис закатила глаза, после чего смачно вгрызлась в грушу:

– Совсем он тебя загонял, изверг?

– Да вроде нет… – честно призналась я, но она лишь «понимающе» покачала головой, мол, не рассказывай.

Я не стала возражать.

– Смотри, текст нужен такой: «Я освободилась. Где тебя найти? Ответ отправляй Андрис Йоукли».

Ищейка записала, вырвала страницу из чернично-синего блокнота и быстро сложила пташку. Шепнула заклинание, в конец которого поместила имя Полыни. Поочередно коснулась клюва, крыльев, хвоста птицы и дунула на нее.

Мгновенно письмо ожило, превратившись в угловатую, но весьма симпатичную птицу. Ташени с чириканьем рванула прочь.