Лариса Петровичева - Ведьма Западных пустошей [litres]

Аделин и сама не поняла, как удержалась на ногах, – настолько в ней все звенело и дрожало от усталости и страха.

– Вы все сделали правильно, Аделин, – негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, произнес Бастиан. – Вы замечательная сестра и друг. Только больше не ставьте Ангельский щит при мне. Договорились?

Значит, все-таки почувствовал – впрочем, Аделин не удивилась этому. Чтобы берунийский пес и не учуял?

Она лишь кивнула и спросила:

– Вы еще в чем-то обвиняете нас?

– Я никогда вас не обвинял, – твердо сказал Бастиан, и Кусь зашипел на него, вновь превратившись в пушистый комочек перьев и ненависти. Следователь улыбнулся. – Ну, ну, будет тебе!

Сыч заголосил так, что в поселке залаяла собака, и Бастиан дружелюбно заметил:

– Хороший у вас защитник.

Аделин невольно улыбнулась. Страх, стиснувший ее сердце, постепенно разжимал костлявые пальцы.

– Он всех ненавидит. Вас тоже.

– Это почему же? В чем я успел перед ним провиниться?

– На всякий случай. – Аделин снова подумала, что со стороны это выглядит очень мило. Поклонник зашел в гости, она вышла его провожать, и вот они стоят у ворот и не хотят расставаться. Хотя какой он ей поклонник – не казнил на месте за укрывательство оборотня, и то хорошо.

– Скажите мне еще вот что. В каких отношениях Уве был с Адайн Сили?

Аделин вспомнила: Адайн была очень милой девушкой. Хорошенькая, легкомысленная, любила рисовать.

– Он иногда составлял ей компанию на уроках рисования, – ответила она. – Я разрешала ему ездить с ней на озеро, разумеется, под присмотром. Барт, один из наших слуг, всегда ездил с ними. А что?

– Гален Дасти подозревает вашего брата в убийстве, – сказал Бастиан и вдруг сделал немыслимую вещь: протянул руку и погладил Куся по голове. Сыч был настолько поражен таким поворотом, что даже забыл как следует цапнуть наглеца – только глаза вылупил, удивляясь чужой дерзости. – Он считает, что убивать девушек может только безумец, а безумец в окрестностях только один.

Аделин кивнула. Конечно, без Дасти тут не обошлось. Он приехал в Инеген меньше года назад и вел себя так, словно все тут должны были ему кланяться. Впрочем, это естественно, с его-то деньгами; такие люди всегда считают себя хозяевами жизни. Узнав, что Аделин ведьма, он, помнится, удивленно заметил: «И почему же ее не держат на цепи?» – словно само наличие ведьмы в округе мешало ему дышать спокойно.

Неудивительно, что у них не вышло дружбы.

– Я ожидала чего-то в этом роде, – вздохнула Аделин и неожиданно подумала, что этот Бастиан держится так, что они могут подружиться. Мысль об этом удивила и испугала ее. – Его раздражает, что мы вообще тут живем и существуем. Бывают такие люди.

Она умолкла, понимая, что сейчас ее может понести и она вывалит на голову инквизитора все их с Уве беды и несчастья. Кусь перепорхнул на плечо Бастиана с самым невинным видом, потоптался, а потом выдал сразу две вещи: цапнул его за мочку уха и навалил на сюртук столько помета, сколько не всякий слон выложит.

– Ай паразит! – воскликнул Бастиан, зажимая в горсти окровавленное ухо.

Сыч взлетел над ними и был таков.

– Кусь! – крикнула Аделин ему вслед, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. – Ты хоть иногда стыдишься своих поступков? Бессовестный!

Разумеется, Кусь не откликнулся. Бастиан посмотрел на свои окровавленные пальцы и вдруг рассмеялся, беззаботно и искренне, словно был обычным человеком, а не инквизитором.

– Меня никогда не кусала сова, – весело признался он. – Ну что ж, с почином!

Аделин вздохнула и протянула к нему руку.

– Стойте ровно, я остановлю кровь.

– Я сам виноват, не надо было гладить, – сказал Бастиан, послушно повернув к ней пострадавшее ухо. Плюха помета стекала по его плечу, как аксельбант. – Это он мне отомстил.

«Шла баба по речке, вела быка на нитке, нитка порвалась, кровь унялась. Стану я на камень – кровь моя не капнет. Стану я на кирпич – кровь, запекись!» – Аделин мысленно прочла заговор, дунула на следователя и довольно увидела, что от крови не осталось и следа. Ох уж этот Кусь! Невыносимая, невоспитанная птица!

– Все. А сюртук лучше в чистку, – сказала Аделин и неожиданно для самой себя добавила: – Оставайтесь у нас, служанка все приведет в порядок. Утром будет как новенькое. А сейчас уже поздно…

Ей стало не по себе. Конечно, Бастиан решит, что она пытается его задобрить или хочет как-то подольститься к нему. Стемнело, в домах поселка давно вспыхнули огни, и в небе над ними проступили первые звезды – еще маленькие, робкие. Тьма размыла краски и спрятала шрамы: сейчас перед Аделин стоял самый обычный человек, и она удивленно подумала, что этот человек хороший.

Это было настолько странно и непривычно, что Аделин могла лишь поражаться самой себе.

– Это будет неприлично, – ответил Бастиан. – Не хочу вас компрометировать.

Он снял сюртук, свернул его и добавил:

– У следствия больше нет к вам вопросов, Аделин. Ни вы, ни ваш брат не причастны к убийствам. Доброй ночи.

– Доброй ночи, – прошептала Аделин, и Бастиан пошел по улице в сторону центра поселка: там можно было найти ночного извозчика, который дремал в своем экипаже возле пекарни.

С неба донесся вопль Куся – сыч сделал круг над садом и опустился на хозяйкино плечо с таким видом, словно сделал очень почетное и важное дело, цапнув и обгадив заезжего инквизитора.

– Ты бессовестный, – вздохнула Аделин. – Но я так рада, что ты есть.

Кусь ласково взял ее клювом за мочку уха и ничего не ответил.

Поселок погрузился в сон. Лампы были потушены почти во всех домах, лишь окошки таверны горели призывным золотым светом, и Бастиан подумал, что, может быть, есть смысл зайти туда и оплатить комнату на втором этаже – переночевать и не сбивать ноги по дороге в Инеген. Но ночь была теплой, таинственной, полной запахов цветов и стрекотом насекомых, и Бастиан все-таки решил прогуляться.

Однажды они с отцом ходили на такую вот ночную прогулку – тоже шли из одного городка в другой. Небо, усеянное звездным крошевом, стояло над ними торжественно и высоко, и Бастиан, шагавший рядом с отцом, чувствовал странное томительное волнение: ему казалось, что еще немного, еще несколько шагов по пыльной дороге – и он взлетит. Сейчас Бастиан уже не мог вспомнить, в какой именно городок они брели ночью, но память о той прогулке жила в нем и согревала теплом давно ушедшего лета.

Он покинул поселок и побрел по дороге среди полей. Над высокими стеблями травы стелились тонкие ленты тумана, небо было темно-синим, бархатным, расшитым созвездиями. Бастиан шел и думал об Аделин: должно быть, она уже успокоилась и легла спать. Или стоит у окна, смотрит в ночной сад и видит те же самые звезды, что и он.